Предатель (ЛП) - Райан Энтони

— Какой же ты жалкий дурак, Мориэт, — сказал Эйтлишь. Его распухшая фигура уменьшалась, пока он шёл к рыжей кобыле с пустым седлом, чтобы взять поводья. — Ты, может, и неспособен распознать метку Доэнлишь, но паэла способны.

Мориэт, утративший, по-видимому, всё неповиновение и решимость, не нашёлся с ответом и заковылял прочь, бросив копьё в темноту, как человек, спасающийся от сцены ужаса.

— Паэлит, который больше никогда не поедет на паэла, — сказал Эйтлишь, адресуя слова удручённым воинам. — Вот участь тех, кто отвергает истинный мейлах. Вы были дураками, но ни одной душе нет необходимости оставаться дураком навсегда. Искупите свою вину, сопроводив нас в Зеркальный город. — С этими словами он взобрался на спину кобылы. — Поднимайся, Элвин Писарь, — сказал он мне, указывая на чёрного коня. — Они не любят, когда их заставляют ждать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Эйтлишь сказал мне, что чёрного паэла зовут Утрен, что в переводе означало «Ночная Тень». Как Эйтлишь узнал это, оставалось одной из множества загадок касательно великих лошадей каэритских равнин, которые я так никогда до конца и не разрешил. В ту первую ночь, когда они увезли нас из лагеря, лошади на полном скаку мчали нас через тёмную гористую местность, по всей видимости, ничуть не опасаясь споткнуться. Вскоре я понял, что поводья, за которые я отчаянно цеплялся, не давали никакого контроля над животным — они были нужны просто для того, чтобы всадник не падал.

Когда над восточными вершинами холмов забрезжил рассвет, а я уже начал провисать в седле, паэла, наконец, замедлили ход. Я мог только догадываться, сколько миль мы преодолели, когда соскользнул со спины остановившегося Утрена. Меня мало волновало презрение паэлитов к тому, как я на дрожащих ногах, игнорируя их тихие насмешки, доковылял и сел рядом со столь же изнурённой Джалайной. Эйтлишь, естественно, не выказывал никакой усталости, и одного его сердитого взгляда хватило, чтобы заставить замолчать наших презрительно перешёптывавшихся сопровождающих.

Оглянувшись, я увидел, что местность изменилась. Крутые, покрытые лесом холмы превратились в небольшие пригорки, заросшие густой травой. Когда паэлиты спешились, Утрен и другие паэла пошли пастись, размахивая хвостами, ржа и толкая друг друга.

— Паэлиты ведь им не хозяева? — спросил я Эйтлиша. — Паэла просто соглашаются, чтобы на них ездили.

— Так всегда было с паэлитами и паэла, — ответил он. — Во времена после Элтсар, голодные и рассеянные жители равнин обратились к паэла за помощью, и те помогли, хотя то, как был заключён договор, навсегда останется загадкой.

— Элтсар? — спросила Джалайна.

— Так они называют Бич, — объяснил я.

— Так значит, он действительно накрыл целый мир, как утверждают свитки. — Она нахмурилась, качая головой. — А я-то считала всё учение Ковенанта бесполезным.

— Не всё. — Мои мысли неизбежно обратились к Сильде и Рудникам, к тому, как её вечно терпеливое лицо мерцало в скудном свете свечей, когда она пыталась преподать уроки, которые мне в конечном итоге так и не удалось усвоить. — В нём есть мудрость. Мы просто выбрали не того проводника.

Паэла дали нам отдохнуть и поесть до полудня, а потом вернулись. И снова Утрен подошёл ко мне, повернулся и нетерпеливо фыркнул. Он помчался сразу же, как я сел в седло — встал на дыбы и понёсся по лугам, даже быстрее, чем прошлой ночью. Я проверил, едут ли следом Джалайна и Эйтлишь, а затем сосредоточил все усилия на том, чтобы не упасть. Падение на такой скорости наверняка повлекло бы за собой не только несколько сломанных костей. Однако вскоре моя тревога сменилась восторгом. Без ужасов поездки ночью я начал ценить привилегию на полном ходу мчаться на паэла. Мир по обе стороны превратился в зелёные и синие пятна, а пейзаж впереди раскрылся в своём нетронутом величии. Как только я привык к движениям Утрена, его безудержная скорость принесла ощущение полёта, в котором я счастливо растворился, потому что эта радость заглушила мои тревоги, по крайней мере, на какое-то время.

Благодаря паэла наше путешествие в Зеркальный город заняло ещё четыре дня, вместо нескольких недель, как я ожидал после разговора с Эйтлишем. Промчавшись через холмистые луга, мы въехали на земли, где холмы становились всё выше, пока не переросли в горы, долины между которыми изобиловали реками и озёрами. Здесь, на извилистых тропах через хребты и долины, огромные лошади, наконец, замедлили ход. Мы проехали ещё много поселений и увидели гораздо больше людей. По их восторженным, зачастую радостным взглядам было ясно, что вряд ли они видели паэла намного больше, чем я. Как и прежде, в поселениях собиралось множество таолишь, но здесь они отвечали Эйтлишу почтением, а не повиновением.

— Мы подождём решения совета, — сказал один седоволосый воин в ответ на увещевания древнего мистика отправиться на север. — Без согласия старейшин к войне приступать нельзя.

Я видел, как на этих встречах Эйтлишь сдерживал себя, как подавлял раздражение и выдавливал из себя заверение, что таковое скоро будет получено. Однако чем больше поселений мы посещали по мере продвижения вглубь озёрных земель, тем глубже становился его гнев. Кроме того, хотя он и пытался это скрыть, мой намётанный глаз на двуличность уловил в его заверениях недостаток убеждённости.

— Ты ведь вовсе не уверен? — спросил я его во время редкого перерыва, когда паэла решили вместо быстрой рыси по горам идти не спеша. — Насчёт решения совета. Ты думаешь, что они могут и отвергнуть пожелания Доэнлишь.

— Я перед ними не отвечаю, — сказал он. — И ни один каэрит не связан их словом. Но наш народ никогда не станет пренебрегать суждением старейшин. А они в своё время сталкивались с конфликтами, но никогда настолько глубокими, как та опасность, что нам сейчас угрожает. Когда встанешь перед ними, Элвин Писарь, говори только правду. Не лги, они узнают.

Мы прибыли в Зеркальный город вскоре после рассвета третьего дня в озёрных землях, и правильность его названия стала очевидной, как только он появился в поле зрения. Я тихо и бессловесно вздохнул от изумления, когда мой взгляд скользнул по ряду высоких шпилей, возвышавшихся над группой островов в центре широкого озера. Шпили представляли собой массивные угловатые стены, усеянные поднимавшимися по спирали окнами и балконами. Каждый шпиль был, по меньшей мере, в три раза выше самого высокого сооружения в Альбермайне, и над узкими, похожими на иглы вершинами, стайками кружили птицы. Острова, на которых они стояли, соединялись дугообразными мостами, украшенными шпилями поменьше. Озеро казалось неестественно спокойным и отражало город лишь с небольшой рябью, создавая впечатление огромной конструкции, плывущей в лазурной пустоте. Всё это блестело белизной на солнце, поднимающемся над горами, но, тем не менее, сияние незапятнанного мрамора создавало ощущение значительного возраста. В том, как из камня тут создали нечто чудесное, я видел отголоски разрушенного города под горой, только здесь это не были руины.

— Он стоял ещё во времена до Элтсара, — сказал я Эйтлишу, и это был не вопрос, а утверждение.

— Столетия до, и столетия после, — сказал он. — Единственный каэритский город, который избежал разрушения.

— И сколько людей здесь живёт? — спросила Джалайна, с беззастенчивым трепетом глядя на шпили.

— Нисколько. Он был пуст во времена Элтсара. Это его и спасло. И поэтому, чтобы сохранить его, с тех пор он остаётся пустым, за исключением тех случаев, когда созывается совет.

Паэла провезли нас по извилистой тропе к берегу озера, где покачивалась пустая лодка с длинным корпусом, привязанная к берегу верёвкой. Остановившись, Утрен повёл плечами — это был сигнал спешиться. После того, как я слез, он остановился, чтобы в последний раз взглянуть на меня излишне понимающими глазами, а потом тряхнул головой и побежал прочь.