Это кто переродился? Трилогия (СИ) - Дрейк Сириус

– Что вы делаете? Вы хотите, чтобы я вызвал полицию⁈ Нет! НЕЕЕТ!

Под вечер я набрал полные карманы золотых. Одну горсть мне удалось выменять у тех дворовых пацанов, еще парочку нашел у пьяницы, который лежал под окнами бара. После того, как я вынес ему полную пинту, он чуть рубашку с себя не снял на радостях.

– Сейчас так редко встречаются щедрые молодые люди, – и пустил скупую слезу.

Девочке, которую обирал какой‑то червяк, я подарил целый пакет сладостей. Червяк же в это время «отдыхал» в мусорном баке. Подведя девочку поближе, я вежливо попросил его извиниться.

– И скажи спасибо, что до тебя не добралась прежняя хозяйка этих украшений, ничтожество! Говори!

– Спасибо…

– А кто тебе дал эти украшения? – спросил я девочку.

– Дядя, – ответила она. – Такой большой, страшный… В цилиндре. Он спросил, хорошо ли я себя вела…

Так я шел: из одного двора в другой. Золото попадалось мне в самых неожиданных местах. И отчего‑то сплошь у нищих, пьяниц, маленьких детишек и старушек. С последними было тяжелее всего, ибо они знали цену деньгам. Поэтому за каждую монетку пришлось раскошелиться, а одной старушенции ко всему прочему передвинуть мебель и сходить в магазин за молоком.

В одном из дворов, я увидел настоящую драку. Люди буквально зверели ради золота.

– Я первый нашел эту монету! Отвали!

– Ты украл ее у меня, Валера, я видел!

Вздохнув, я щелкнул пальцем. «Виновники торжества» незаметно покатались ко мне в руку. Зайдя за угол, я снова увидел следы паучихи. Кровавые следы.

Нужно было торопиться.

– Из всего выходит, что какой‑то тип расхаживает по городу и раздает украденное у паучихи золото направо и налево, – говорил Иван, пока я обнюхивал каждый угол. – Вернее, самым слабым и убогим.

– Угу, – буркнул я, выискав очередной золотой в дупле. – Кидает их прямо в пасть к паучихе.

Больше золотом отчего‑то не пахло, но это точно не все: сундуков у старушенции было столько, что по всему району немудрено раскидать настоящую сокровищницу. Я побродил еще немного до тех пор, пока солнце на зашло за крыши домов. Настала пора возвращаться к Силантию с Тимофеем. Наверное, у них уже все готово.

И только я направился к лавке, как откуда‑то донеслись крики, что‑то защелкало и запахло чем‑то вкусным. А еще с той стороны обильно потянуло золотом. Ноги сами понесли меня туда.

– О, нет, только не это! – заныл Иван. – Да сколько можно⁈

В переулке.  

– Эй, братаны, там все чисто? Хвоста нет?

– Неа… Все чисто…

Присев на колено, запыхавшийся парень в косухе открыл сумку. В темном переулке было безлюдно. Тут находились только эти трое в куртках, а еще старый бездомный кот, что смотрел на них с крыши.

«Молния» взвизгнула, и в сумке показались золотые украшения.

– Нифига⁈ Их реально столько, Косой?

Тот ухмыльнулся.

– О, да… Глупая баба. И какой дурой нужно быть, чтобы нести их в подоле? Помнишь ее лицо, когда я вытащил нож?

И они расхохотались.

– Теперь мы богаты! Нам больше не придется хватать куски на лету!

Но только они потянулись к золоту, как откуда‑то послышалось:

– Золото… Мое… Воры… Убить всех воришек…

Парни тут же заозирались.

– Это кто сказал⁈ – и в руке у Косого появился нож. – Ты кого вором назвала, шкура?

– Маленькие негодники… Всех наказать… всех убить…

Недоумевающая троица снова огляделась, но в переулке по‑прежнему было пусто. Затем на лысину одному из них упала ниточка слюны. Он вскинул голову.

Крик поднялся такой, что кот, затаившийся на крыше, с испуганным мявом прыгнул прочь – на чердак. Забившись в угол, он слушал, как затихает эхо, а еще еле слышно звенит золото.

Зов привел меня на площадь, где от народа яблоку было негде упасть. Там теснились шатры, летали шарики и пахло выпечкой. Тут и там расхаживали какие‑то великаны на длинных ногах, а в центре была сцена, и с нее кто‑то что‑то рассказывал. Каждую фразу встречал взрыв детского смеха.

– … И наводил он на наш народ страх и ужас тысячи лет! И была у него неприступная башня, а в ней сокровищ до самого потолка!

Я закатил глаза. Опять они за свое…

Неожиданно мне удалось распознать зов – он исходил с противоположной стороны площади, и чем дальше я продвигался, тем сильнее он был. В толпе пришлось потолкаться, а вокруг было много всякого. Справа перекидывались метательными топорами пара великанов, тут же какой‑то парень в костюме ящерицы извергал пламя…

– Как‑то слабовато, – заметил я ему.

…А еще здесь была куча разукрашенных шутов в цветных париках. К ним я побрезговал соваться – а то еще подцеплю что‑нибудь.

Вдруг в небе вспыхнул свет, и там появилось крылатое существо. Взревев, зеленая ящерица взмыла в небо, а затем пронеслась над головами собравшихся. Раздались крики и смех, а чародей на сцене поддал «жару» – рептилия раскрыла пасть и полыхнула огнем. По толпе прошелся радостный визг.

Иллюзия была совсем простенькая, однако она спутала мне все карты: из‑за нее зова как не бывало.

– Каждый месяц к нему водили самых красивых женщин, – громыхал голос чародея, – и швыряли Ему в пасть! И никто не мог противостоять ему, кроме Олафа!

Рассказчик взмахнул рукой, и рядом со сценой возник рыцарь в сверкающих доспехах. Зарычав, монстр закружился вокруг него.

– Осторожней! – крикнула какая‑то девочка, но было поздно – враги уже сцепились. На очередном витке монстр сорвался, чтобы схватить рыцаря зубами, но тот перехватил меч и в нужный момент вонзил его рептили прямо в грудь.

Я покачал головой. Все было не так…

Толпа же ахнула. Чудовищный рев разнесся над площадью, а затем монстра обвил белый свет. Он выгнулся прямо в воздухе и, закрутившись, рванул в небо. Подлетев метров сто, загорелся как звезда. Зажмурившись, родители закрыли глаза детям, а небо вспыхнуло всеми цветами радуги. По площади прошлась волна грохота и хлопков – на месте чудовища взорвался салют. Под радостный визг, свист и плач самых маленьких на головы подпрыгивающим детям опустилось конфетти.

– Монстр погиб! – говорил чародей. – А наш мир заполонила магия, которую он ревностно охранял от большинства людей. Злобный и жадный, он один хотел владеть ею, но к счастью теперь она служит людям…

Я фыркнул. А про порталы он «забыл»?..

Зрители разразились аплодисментами, а представление, тем временем, продолжилось. К «Олафу» подошла девушка в белом платье, и они, закружившись в танце, начали целоваться. Некоторые родители закрыли глаза своим детям.

– Ну мама!

– Рано тебе еще!

Устав смотреть на этот бред, я направился искать «ниточку» зова, но магический фон тут был такой, что пришлось попотеть. Представление, тем временем, подходило к кульминации. «Олаф» надел корону, а потом уселся на трон. Рядом же встала «Дарья».

Казалось бы, конец? Но нет, рассказчик не унимался:

– Но так ли счастлива оказалась концовка? Жили ли они долго и счастливо, как описывается в сказках, а?

Маленькие зрители пожали плечами. Я же повернулся. О чем это он?..

– Бремя власти рождает зависть, – продолжал болтать уличный мошенник. – А зависть рождает злость!

Тут иллюзия начала меняться. «Олаф» начал уменьшаться, его спина выгнулась дугой, а на лице выросла седая борода. «Дарья» же, как ни странно, оставалась точно такой же, только платье из белого стало отчего‑то черным.

Над сценой же появился стол, за которым восседал король. Королева же порхала вокруг него, выставляя всякие кушанья. И пока ее престарелый муж набивал пузо, жена зашла ему за спину и вытащила из кармана какую‑то склянку.

– Злость же толкает человека на то, чтобы воплотить свои самые тайные желания… И иной раз для этого приходится идти самыми темными путями…