Сошествие в Аид (ЛП) - Райли Хейзел

— Афродита — богиня любви. Страсти. Красоты. Запретного. Плоти и сексуального влечения.

Мы замолкаем. Даже Ньют перестаёт ходить туда-сюда.

— Лиам, — вздыхает Перси, единственный, кому это не кажется в тягость, — давно у тебя не было близости с девушкой?

— Давненько.

— Тебе бы зарегистрироваться в каком-нибудь приложении знакомств, — советует Перси легко, как ни в чём не бывало. Джек с Ньютом смотрят всё более ошарашенно.

Лиам кривится и устраивается поудобнее:

— Вообще-то я уже пробовал. Но ошибся и зарегистрировался на гей-сайте. Было странно. Меня там осыпали комплиментами, но я же гетеро. Впервые в жизни пришлось самому кого-то отшить.

Перси уже держит телефон, разблокированный, протягивает его Лиаму — и тут дверь передо мной распахивается.

Афина обводит нас взглядом одного за другим. Её глаза чуть прищуриваются, когда они падают на Лиама.

— Вы издеваетесь? Мы уже несколько минут слушаем ваши тупые разговоры.

Лиам тут же начинает потеть. Переминается с ноги на ногу, вытирает ладони о брюки.

— Привет, Афина. Ты потрясающая. Как ты?

И он прав. Если на играх Хайдеса она была бойцом в простой спортивной форме, то сейчас — самое близкое воплощение божества. Каштановые волосы мягкими волнами спадают на обнажённую грудь, открывая ложбинку между грудями. На ней — тёмно-зелёное платье без бретелек, которое ниже талии становится полупрозрачным. Наверняка под ним бежевое бельё, потому что сложно поверить, что его там нет вовсе.

— Будете играть или нет? — шепчет она.

— Я решил: участвую, — выпаливает Лиам и врывается в комнату, даже не дождавшись нас.

Мы идём следом нехотя. Джек и Ньют ещё более замедленно, чем я и Перси. Последний подмигивает мне, легко толкнув локтем.

И когда мы переступаем порог, я понимаю — это уже не та комната, в которой я бывала. Диваны и кресла отодвинуты к стенам, освобождая широкий центр. По полу разбросаны огромные мягкие подушки, на которых при желании можно устроиться. По периметру комнаты горят свечи в красных и розовых тонах. На полу — лепестки цветов, и иногда какие-то из них парят в воздухе.

Воздух здесь тяжёлый. Несмотря на аромат свечей и цветов, в нём ясно чувствуется запах травки и никотина.

И потом я вижу их.

Первым взгляд притягивает Гермес. Он растянулся прямо на полу, закинув ногу на ногу и подложив руку под голову. Голый по пояс, весь осыпанный блёстками. На нём чёрные расклёшенные брюки — самый «скромный» цвет, что я видела на нём. Волосы не привычно взъерошены, а гладко зачёсаны. В руке бокал, и он выглядит так, будто пребывает в полном дзене. Как только наши взгляды встречаются, уголки его губ изгибаются, а глаза вспыхивают озорством. И желанием. Он нагло осматривает меня сверху донизу, и я вынуждена отвести взгляд.

Афина садится рядом с Аполлоном. Тихим и сдержанным Аполлоном — только вот на нём рубашка полностью расстёгнута, и татуировки выставлены напоказ. Его грудь блестит, словно натёрта маслом, мышцы отчётливо выделяются.

И всё же красота Аполлона не может отвлечь меня от того, кто сидит чуть дальше. Того, кто одним присутствием стирает всё вокруг.

Рядом с Хайдесом устроилась девушка, которую я не знаю. Её ноги лежат у него на коленях. Его руки — с ногтями, выкрашенными в белое, — скользят по её икрам, сжимаются на бёдрах и исчезают под чёрной обтягивающей юбкой.

Я отвожу глаза… и понимаю, что Хайдес смотрит только на меня. Холодно, без выражения. И продолжает держать руки на чужих ногах.

Девушка поворачивается к нам. И я цепенею. Рот сам собой раскрывается, а рядом со мной Лиам издаёт сдавленный звук.

— Лиззи? — ошарашенно восклицает Ньют.

Я не понимаю, как могла не узнать её сразу — по той самой рыжей, с золотым отливом, шевелюре. Но от той доброй, улыбчивой девчонки, что встретила меня в первый день в Йеле, не осталось ничего. Зелёные глаза обведены чёрной подводкой, ресницы утопают в туши, губы накрашены помадой цвета вина.

— Привет, ребята, — говорит она так, словно мы случайно встретились в кафе.

— Что ты тут делаешь? — вырывается у меня. У моего брата рот открыт буквой «о», он явно не в состоянии вымолвить ни слова. — С ними? С… Хайдесом?

А Хайдес не сводит с меня глаз. Берёт бокал с янтарной жидкостью, отпивает и усмехается:

— У меня слабость к рыженьким. (прим* игра слов на языке оригинала, он говорит что слабость к красным)

— Он о яблоках или о девушках говорит? — шепчет Лиам едва слышно.

— Думаю, и о том, и о другом, — отвечаю я.

Время для допросов отсутствует. Лиззи снова переключается на Хайдеса, засовывает руку под его кожаную куртку. К слову, это единственное, что на нём есть вместе с чёрными джинсами. Я невольно слежу за движением её пальцев.

К счастью, меня отвлекает Афродита. Потому что если братья Лайвли сегодня — один красивее другого, то она — безоговорочная главная роль. На их фоне они все — второстепенные персонажи. Светлые волосы уложены идеальными волнами, между которыми спрятаны маленькие бутоны роз. На лице ни грамма косметики: чистая кожа, сияющая красотой, недостижимой для других. На ней — прозрачное платье, как у Афины, только полностью. Каждый сантиметр её тела открыт для взгляда и одновременно скрыт — особенно там, где начинается интимное.

Только потом замечаю, что в руках у неё стопка листов. Она протягивает по одному каждому из нас, потом и Лиззи. Та подписывает, не читая.

Я не повторяю её ошибку. Это разрешение похоже на то, что я подписывала перед боем на ринге с Афиной, когда в итоге оказалась лицом к лицу с Хайдесом и его кулаками. Но предупреждения совсем другие: никакого упоминания о физических травмах или опасности.

«Игра касается сферы сексуальной, любовной и эмоциональной. Она обязывает к максимальной искренности в словах. Она не требует сексуальных действий или поцелуев, но допускает их по желанию. Участник должен быть честным и свободным в своём выборе, без страха осуждения».

Ну что ж. Теперь мне и правда любопытно. Я ставлю закорючку внизу справа и становлюсь первой, кто подписывает. Ньют смотрит на меня так, словно я окончательно сошла с ума. Но потом застаёт меня врасплох:

— Ты уверена?

— Ты же тоже читал, нет? Там ничего экстремального.

Лиам второй даёт согласие. Перси — третий, и он единственный, кому, похоже, абсолютно всё равно. Джек и Ньют тянут до последнего. Мы собираем листы и возвращаем их Афродите. Она улыбается с удовлетворением и жестом обнажённой руки указывает на свободные подушки:

— Располагайтесь. Игры скоро начнутся.

Мы рассаживаемся. Лиам занимает подушку ближе всех к Афине, но та даже не поворачивается к нему. Джек и Ньют усаживаются рядом, слева от меня. Остаются два места — как раз возле Лиззи и Хайдеса.

Не рассчитываю на удачу, но Перси оказывается верным другом и садится ближе. Я беззвучно шепчу «спасибо», он подмигивает. Хайдесу, судя по его взгляду, такая «галантность» Перси совсем не нравится.

— Уже нашла, с кем переспать, Хейвен? — спрашивает он, большим пальцем чертя круги на бедре Лиззи.

Я сжимаю челюсти, чтобы не вывалить на него все оскорбления, что знаю. Перси берёт мою ладонь, крепко сжимает — тихая поддержка, призыв держаться.

Хайдес смеётся, запрокинув голову:

— А, точно. Достаточно глянуть ему в лицо, чтобы понять: вагину он видел только в день, когда родился. Должно быть весело держаться за ручки.

— Ты вообще способен молчать дольше минуты или у тебя хроническая потребность трепаться? — рычит знакомый голос у меня за спиной. Ньют наклонился вперёд, пылающий от злости. Слова он адресует Хайдесу, но глаза его прикованы к Лиззи.

Я не знаю, что было между ними. Но факт: они стали общаться куда чаще, чем мы думали. И есть ещё Джек. Я никогда не понимала, чего на самом деле хочет Ньют. Одно ясно — к Лиззи он точно не равнодушен.

Хайдес наклоняется вперёд, глаза вспыхивают азартом. Он только и ждал, что кто-то клюнет.

— У тебя проблемы со мной, Ньютон? Так скажи прямо. Может, я их решу.