Каннут, отродье Севера (СИ) - "taramans"

Каннут с интересом посмотрел на девушку, но подруга ничего не поясняла. Когда к столу подошел изрядно пожилой мужичок небольшого роста, орчанка тоном, не терпящим возражений, кинула циркачу:

— Ангажемент на эту девчонку! Сегодня и на всю ночь!

«О как! Ни хрена ж…».

Похоже, что у Каннута было примерно такое же выражение лица, как и у старшего циркача, ибо Волин шепнула:

— Ничего не говори! Просто — ничего не говори!

Парень пожал плечами, вздохнул:

«Ну-у-у… ничего, значит — ничего!».

— Госпожа! Но Цири… так зовут мою артистку, уже ангажирована на ночь. Вон тем купцом! — кивнул циркач куда-то в зал.

— Сколько он заплатил? — отрывисто спросила орчанка.

— Золотой! — с какой-то гордостью поднял подбородок циркач.

— Не ври! Я! Именно я плачу тебе золотой! А иначе я поднимусь сейчас в номер, возьму свой топор, и у твоей труппы появится новый старшина. Возможно, что и тот купец вдруг окажется без головы. Ты все понял, скоморох? Пять минут тебе, чтобы решил все вопросы, и чтобы девчонка сидела за нашим столом. Она сегодня уже не будет выступать! Тебе ясно? Или мне сходить за топором? — не глядя на циркача, отчеканила орчанка.

«Чего это она так… возбудилась? Вот уж никогда бы не предположил в Волин… розовости!».

Неизвестно, что говорил купцу циркач, да и был ли вообще тот ангажемент или хитрован просто выкручивал цену побольше, но через пять минут девчонка сидела за их столом, поглядывая то на Волин, то на Каннута с некоторым удивлением во взгляде. Да и настороженность, и даже некий испуг там можно было усмотреть.

— Как тебя зовут, малышка? — спросила орчанка у циркачки.

— Цири, госпожа. Меня зовут Цири…

— А меня зови — Волин. И без всякой госпожи! Этого юношу — Каннут, можешь называть его — Кан! Ты голодна, красавица? Что тебе заказать? — засыпала вопросами девушку орчанка.

Каннут молчал, в некотором замешательстве наблюдая за беседой девушек. Цири изрядно проголодалась и потому ужинала не чинясь, запивая все красным вином. А Волин… Волин несколько неожиданно налегала на заказанную ею наливку.

— Поднимайся к себе в комнату! — указала ему подруга, — А мы с Цири… Мы с Цири прогуляемся до мыльни, да, красотка?

«Все страньше и страньше!».

Кан уже устал удивляться в этот вечер, потому, когда в его комнату зашли Криста и Милена с подносами в руках, он просто промолчал. Девчонки споро накрыли на стол, поглядывая на парня с веселым недоумением.

— Вот уж никак не ожидала…, - начала Криста, — У тебя очень странная подруга, Кан. Ты не находишь, Мила?

Милена фыркнула, отмахнулась от подруги:

— Мало ли у кого какие предпочтения!

Парень засмеялся:

— А у вас был подобный опыт?

Девушки переглянулись, и Криста ответила:

— Кан… Какого только опыта у нас не было! Это ты все нами пренебрегаешь. И может быть — зря! Очень может быть…

— Впереди осень и зима, девчонки. Они будут длинными и скучными! У нас будет много времени впереди, согласны? — провел он рукой по бедру Милены.

— Ладно! Пошли, подружка! — потянула Криста за рукав вторую, — А тебе… хорошо повеселиться, Кан. Надеюсь, твоя подруга не съест девчонку? Жалко ее будет, красивая…

Смеясь, девушки удалились. А орчанки и циркачки не было довольно долго. Заявились они обе веселые и куда более пьяные, чем когда уходили.

— Ну что, не ожидал от меня такого? — сверкнула глазами орчанка.

Парень только развел руками.

— Я сама от себя такого не ожидала! — кивнула та, — О! Принесли вино, это хорошо. Я хочу сегодня напиться пьяной. И вы, друзья мои, мне в этом поможете!

В комнате горели три свечи в подсвечнике. Свет их был не особо ярок, и Плехову все происходящее сейчас казалось какой-то фантасмагорией.

— Разденься, Цири! — скомандовала севшая на стул Волин.

Циркачка, покосившись на парня, без особого, впрочем, стеснения довольно ловко стянула с себя трико и замерла, отойдя чуть ближе к дверям комнаты, давая тем самым разглядеть себя. Она и впрямь не была особо худой: маленького роста, но пропорционально сложенная; без ярких женских прелестей, но с выраженными мышцами рук и ног; смуглая кожа; небольшие ореолы сосков аккуратных, как будто скульптурных грудей; пуговками торчащие задорные соски…

«А ведь она возбуждена!».

— Когда я была совсем маленькой, у моей знакомой девочки была небольшая кукла… Статуэтка. Статуэтка танцовщицы! Не знаю, откуда она взялась, но она тогда казалась мне очень красивой. Нет, не так! Она мне казалась образцом красоты и изящества. Совершенством! — негромко сказала Волин, не отрывая взгляда от циркачки, — Цири… поедешь со мной?

— Куда? — удивилась девушка.

— К нам, в Степь…

— А что я там буду делать? — еще больше удивилась гимнастка.

Орчанка пожала плечами:

— Тоже самое, что делаешь сейчас. Выступать, показывать свое умение. Поражать всех своим изяществом, своей красотой. Будешь жить у меня. Тебя никто не обидит, это я тебе обещаю.

Циркачка перевела взгляд на Каннута, как будто ища совета и поддержки.

— Волин очень хорошая! — кивнул он, — Соглашайся! У тебя всегда будет кров и стол, ты будешь сыта и хорошо одета. И никто не будет тебя лапать взглядом или руками. Без твоего на то согласия, я имею в виду!

Он не мог бы с уверенностью сказать — сколько все-таки лет гимнастке? Она то казалась ему совсем юной, а то — как будто ближе к тридцати годам.

«Странная внешность! Вот… странная!».

— Цири! А ты — кто? — задумчиво разглядывал девушку он.

Цири помолчала, потом явно нехотя ответила:

— Я из народа илитиири. Нас еще называют тимори. Или… дроу. Так нас нарекли светлые эльфы.

«Дратути! Приехали. Еще одно открытие!».

Не менее Каннута удивленная Волин шепотом протянула:

— Илитиири не существуют. Это — сказка! Не существуют же, да, Каннут?

— Значит, меня нет! — хмыкнула девчонка. Сейчас она казалась Кану именно девчонкой. Но чертовка плавно, даже грациозно повернулась вокруг себя, дразнясь:

— Ну что? Я есть или меня нет?

— Надо выпить! Кан… Налей нам вина! — предложила орчанка, не отрывая взгляда от Цири.

Кан разлил вино по трем кружкам.

— Ой, мне этого будет много! — смешно сморщила носик Цири.

— Боишься захмелеть? — подмигнул ей парень, — А мы воспользуемся этим и… соблазним тебя.

— Х-м-м… а разве я сюда не для этого пришла? — удивилась та, — Просто… когда я пьяна, я сама начинаю приставать к мужчинам…

Она посмотрела на Каннута.

— … и к женщинам! — перевела взгляд на Волин.

Орчанка улыбнулась:

— Значит, Кан, нам нужно напоить ее!

Это был… опыт. Надо сказать, это был интересный опыт! Парню пришлось довольно нелегко. Это не было волной наслаждения и разврата, скорее это было… занятием. Трудом все-таки Каннут это бы не назвал. Все же труд не может приносить периодически волны наслаждения, а здесь он умудрялся иногда получать свою порцию кайфа. Ему пришлось вспомнить и воплотить весь свой опыт общения с женщинами, все знания, полученные как из практики, так и из книг или фильмов.

Здорово помогала потрясающая гибкость дроу. Вот кто умудрялся успевать все, быть везде и сразу. Ну и, как выяснилось, выносливостью он уступал и той, и другой девушкам. Это продолжалось долго, очень долго. Как показалось парню.

Но силы у «большой», и у «маленькой» все же кончились ближе к утру.

— Мне кажется… я сейчас умру! — простонала Волин.

— А мне кажется… я уже умер! — хрюкнул в подушку Кан.

— А я вам говорила, что не нужно было меня спаивать! — пытаясь отдышаться, пробормотала Цири.

И сначала Кан, а за ним — Волин, рассмеялись. Чуть помедлив, присоединилась к ним и дроу.

«Гибкая развратница», как назвал ее Каннут, оказалась из изгоев. Ее народ проживал под Ребром, которое Плехов про себя окрестил Уралом. Пойдя против решения старейшин, отрядивших девчонку в жрицы какого-то своего божества, Цири сбежала, и довольно долго мыкалась по Террании, пока не прибилась к бродячим скоморохам. Так и болталась с ними несколько лет, пока не оказалась в таверне Бруно.