Гарем на шагоходе. Том 2 (СИ) - Гремлинов Гриша

Но Ворон появился не один. Вместе с ним в помещение вошел генерал третьего ранга Эрих Марк фон Ремарк. Но и на этом вопросы не закончились.

Вместе с армейским руководством появился наследный принц Сантии из династии Пескаторе. В отличие от представителей генералитета он был одет в кричаще-дорогой наряд — сплошь златотканая парча, а его запонка с бриллиантом стоила целого вагона снарядов.

Дополняла образ молоденькая красотка-фотомодель, которая висела на принце, как дорогой аксессуар.

— Ой, как я люблю мужчин в форме! — улыбнулась она, на что генерал ответил самым дружелюбным взглядом, на какой был способен — взглядом кирпича.

Образом праведника принц себя не утруждал, хотя вот-вот собирался надеть королевскую корону.

— Приветствую вас, братья, — взял слово Ворон, показывая нам рукой, что можно садиться. — Я собрал вас вживую, потому что враг заполучил наши ключи шифрования. Так что пока самый надежный способ передачи информации — из уст в уста. Перейду к делу. Рядом со мной наследный принц Сантии — Руфус де Хольм Третий. Наш верный союзник в этой войне. Как вы знаете, город Виттория — столица Сантии — подвергся нападению альпов. Тех, которых не добили в первую межконтинентальную. Значительной части горожан уже вживили нейрочипы. Наша задача спасти выживших, а также уничтожить альпов, нанося минимальный ущерб городу.

В комнате послышались одиночные смешки.

— Командир ударной группы сказал что-то смешное⁈ — грозно вопросил генерал.

Он то и дело поглядывал на принца и его подружку, которой в штабе командования совсем не место. Та явно заскучала и достала зеркальце, чтобы поправить макияж.

Слово взял Бегемот — один из самых отбитых ребят в имперской армии. Он не боялся ни врагов, ни собственного начальства. И позывной заработал не просто так. Большое и тучное тело этого вояки с неохотой оторвалось от стула. Однако капитаном Бегемот был отличным. Жил на службе, даже законный отпуск взял всего разок, а уж откуда брались детишки у его жены — история стыдливо умалчивает.

— Вы меня простите, но, — Бегемот выставил перед собой пятерню и начал загибать пальцы. — Вы хотите сохранить город, спасти людей, от альтов, Волотами, — оттопыренным остался лишь один большой палец, показывающий «класс». — Вам не кажется, что ваш план слишком охренителен? Вдруг в нем что-то не так?

Смешки в зале усилились, что заставило принца сжать губы и недовольно сложить руки на груди. Его подружка уже начала подкрашивать губы.

— Что за выходки, капитан⁈ Отставить смешки! — взревел генерал.

— Ну, если вы на сарказм так обижаетесь, скажу прямо, — Бегемот чуточку посерьезнел. — Если хотите сохранить город, возьмите полчище Цвергов, Дестро, танков и мотопехоты. Но вот незадача, вашими противниками будут альпы. Они эту мелочь на раз-два разделают. Остается только бить из тяжелых орудий. Сохранить город не получится.

— Господа, — чопорно подобравшись, взял слово принц. — Может, вы и не разделяете моей любви к Виттории, но для меня и для всех моих соотечественников — это больше, чем город. Недаром каждый второй житель планеты считает нас культурной столицей мира. Для меня важно каждое здание, каждый парапет, каждый камень. Я прошу вас лишь о том, чтобы доставить пехотные подразделения к определенным стратегическим точкам, дабы мы сами, своими силами зачистили город.

И вот тут уже никто не смеялся. Лишь Бегемот пробубнил себе под нос, прежде чем сесть:

— Как скажете. Доставим ваших парней на бойню.

* * *

До погрузки в Волот оставалось шесть часов.

Мы шли к своим машинам по огромному ангару вместе с Бегемотом. Говорил в основном он: о семье, о моем отце и о том, как я на него похож. Он каждый раз вспоминал об этом, когда мы виделись.

И шутить не забывал. Не смешно, как всегда.

— Вот я тут вспомнил один анекдот, — говорил он. — Собрание это дурацкое навеяло. Штаб, все ждут адмирала. Прибегает адъютант, докладывает: «Адмирал просил передать, что у него дама, поэтому он задержится на пару часов».

— «Но если дело пойдет плохо, то на пару минут», — закончил я с улыбкой.

— А, так я уже рассказывал. Ну, не серчай, память — не самая сильная моя сторона. Вот со здравомыслием — другое дело.

— Да, ты правильно там все сказал. Дело гиблое. Это не план, а идиотизм.

— Дерьмо их план, полное! Мне в мой Волот, в моего пузатого Бегемотика десять тысяч пехотинцев затолкали. Десять! Сидят у меня, как шпроты в консервной банке. Все, что могли из моего шагохода вытащили и пехотинцев штабелями уложили. Я даже в туалет заходить боюсь. Там наверняка тоже целый взвод солдат сидит — кто по горшкам, а кто у них на шеях.

— Снаряды тоже выгрузили? — спросил я.

— Нет, слава Аресу, оставили. Город, конечно, приказано беречь. Но если что-то пойдет не так, то Волот должен суметь ответить.

Проходившие мимо солдаты отдавали нам честь или застывали по стойке смирно. Мы почти никак не реагировали, и им приходилось ждать, пока начальство удалится. Капитанов часто считают надменными, но на самом деле мы просто устаем говорить «вольно».

— А тебя, говорят, можно поздравить с новым званием, — сказал Бегемот. — Все-таки Волот старшего поколения на абордаж взять — это дорогого стоит.

— Из старшего поколения там было только главное орудие, — фыркнул я, вспоминая Томми Пулеметчика. — И далось мне это повышение слишком дорогой ценой.

Я до сих пор не оправился от смерти Тори. Сейчас мне очень не хватало ее улыбки и нездорового оптимизма. После того боя я принес командованию захваченного Волота, вражеского командира и город на блюдечке с голубой каемочкой. Они закрыли глаза на то, что моему собственному Волоту предстоял долгий и дорогой ремонт. Дали мне новый шагоход, нового механика и повышение в придачу.

Только вот ни одной своей обнове я не радовался. Даже Волоту пятого поколения класса «Дарганелл». Хреновина, увешанная турелями, внешне напоминающая краба. Да, я никогда не любил шагоходы. И все же такая крутая машина, да еще повышенной проходимости еще месяц назад вызвала бы у меня трепет. Но не сейчас. Часть моей души умерла вместе с Тори.

— Понимаю. Всегда тяжело менять Волот с одного на другой, — Бегемот не понял причину моего плохого настроения, а я не стал объяснять.

Мы прошли мимо агитационного плаката. На нем изображалась небольшая полоска суши и синяя даль, в которой то и дело горели и взрывались конфедеративные корабли. Редкий снаряд бил мимо. Чаще попадал аккурат посередине, разрубая линкоры надвое, словно щепки. Надпись внизу гласила: «Пляжный сезон открыт!»

— Так-то я понимаю, чего они за свою столицу вгрызлись, — сказал Бегемот. — Я же был там в отпуске с супругой и детишками. Скажу тебе, Виттория — фантастический город. Помню, мы ходили с женой в ресторанчик «На гребне волны». Столики стояли прямо на лодках, качающихся на волнах, а все официанты были мастерами спорта по гребле. Очень вежливые ребята, хочу сказать. На фразу «греби отсюда» даже не обижались. Кормили вкусно, но цены е-мае… Мне десять Цвергов надо подбить, зарабатывая премиальные, чтобы там поесть нормально. А чем ближе к центру, тем рестораны еще дороже.

— А из командования у тебя кто будет на борту? — спросил я.

— Калеб, генерал второго ранга и какой-то их то ли министр, то ли консул, — недовольно проворчал Бегемот.

— Мне не повезло больше, — сказал я. — Генерал третьего ранга и сам принц. Все те, кто на инструктаже были.

— Дерьмо. Сочувствую, брат, — тяжелая бегемотовская рука похлопала меня по плечу. — А чего они на Волот Ворона не сядут⁈

— У Ворона уже расположился король и наш маршал. А их скинули мне, поскольку мое имя после битвы в Древне у всех на слуху.

Идиотская ситуация выходила. Город нужно спасти, не разрушая. Но поскольку капитаны, решая по ситуации, могут снести одним залпом пару достопримечательностей, в каждом Волоте на капитанском мостике находился представитель генералитета, чтобы руководить десантированием и бить по рукам зазнавшимся капитанам. Также на каждом Волоте присутствовал представитель высшей знати Сантии, дабы кричать нам на ухо: «нет, не вздумайте стрелять по памятнику архитектуры такого-то века!»