Кавалер Ордена Золотого Руна - Акопян Альберт

Командир городских вооруженных сил скомандовал, и новый залп поколебал прозрачный воздух.

Тут зрители заметили озлобленные лица трех воздухоплавателей, которые свешивались за борт корзины.

— Сдавайся! — завопил подоспевший гражданин в пиджаке на голом теле, потрясая топором.

Воздухоплаватели размахивали руками и что-то кричали, но их слова таяли, не долетая до земли. Пылкий начмил открыл беспорядочную стрельбу, после чего в толпу полетели мешки с балластом. Шар на минутку взмыл, но, продырявленный милицейскими пулями, снова пошел ко дну, снизившись до высоты двухэтажного дома.

Теперь расстроенные лица аэронавтов были видны настолько ясно, что толпа стала торжествовать победу.

— Идиоты! — кричали сверху. — Навязались на нашу голову.

— Ладно уж! — отвечали снизу. — Сходи, Клятвия, на землю. Здесь посчитаемся!

При этих словах буйный гражданин приветственно взмахнул топором. Этот жест заставил лица воздухоплавателей перекоситься.

— Придурки! — кричали калошники-галошники.

Наскипидаренный не ответил. Он высоко подпрыгнул в надежде достать топором корзину.

— Чтоб вы сдохли! — истерически закричали сверху и сбросили вниз измерительные приборы и примус.

Но так как шар все же не поднимался, летуны стали лихорадочно раздеваться и сбрасывать на землю пиджаки, сапоги, элегантные подтяжки и перцовую колбасу.

— Консервов нету? — деловито крикнул опрятный гражданин.

— Сукины вы сыны! — ответили воздухоплаватели, уносясь в небеса.

Начмил объявил стрельбу пачками, после чего "Красный Калошник-Галошник" камнем свалился на площадь. Один аэронавт в галифе вывалился при падении и немедленно был взят в плен.

— Что же вы, черти, — плача, вопрошал пленный, — на своих кидаетесь с топорами?! Шар прострелили, дураки!

Между тем, шар, гонимый ветром, тащил остальных по бульвару к центру города.

Толпа бросилась в погоню. Впереди всех гнался за неприятелем брандмайор со своими приспешниками из пожарной команды.

На главной площади беглый шар был настигнут, и после короткой абордажной стычки летуны были пленены.

Тут-то недоразумение и разъяснилось.

— Написано на вас, что вы спортсмены? — угрюмо говорил начмил. — Откуда мне знать? По уставу, если подозреваемый не останавливается после трехкратного предупреждения, обязан стрелять. А про ветер в уставе ничего не сказано.

— Да ну вас, болванов! — сказал человек в белой фуражке. — Давайте лучше шар чинить.

Но тут буйноскипидарный, которому удалось-таки взломать топором сундук аэронавтов, поднял над головой кипу бумаг и заорал:

— Говорил же я, что это клятвийские шпионы! Во, наш город срисовали, гады!

— Какой город? — побледнел младший аэронавт.

— Известно какой — Колоколамск, ядрена вошь! — осклабился буйный гражданин.

Арсений Изаурик упал в обморок.

…Вот так, дорогой читатель. Как заметил один печально известный датский принц, на свете случаются такие совпадения, что даже профессору истмата в кошмарном сне не приснятся. Бойль и Мариотт в один день и час открыли один и тот же закон физики, а конюх Пантелей, забравшись на колокольню с бутылкой водки для приватного ее распития, обнаружил там (не в бутылке — на колокольне) свою же супружницу в обществе горбатого звонаря.

Так что нет ничего удивительного в том, что город, который Арсений Изаурик создал в своем воображении, облекал в плоть и кровь, лелеял и холил, нежно поглаживая по подлежащему каждую фразу, этот город, оказывается, давным-давно существует и даже носит то же название. (Напомним, что Бойль и Мариотт открыли один и тот же закон, а Пантелей обнаружил на колокольне именно свою жену). Нет ничего удивительного и в том, что настоящий Колоколамск, равно как и вымышленный, расположен у слияния двух рек и украшен двумя большими церквями, вокзалом и бульваром. То же самое можно сказать и о большинстве российских городков. Что же касается наскипидаренных граждан, бегающих по улицам в пиджаках на голое тело и граждан в кожаных тужурках, по тем же улицам степенно прогуливающихся, то здесь, как говорят британские парламентарии, комментарии излишни.

По приказу начальника милиции аэронавты были взяты под стражу.

А что же шар? Он пропал бесследно. Зато на другой день после того, как неудачливых калошников-галошников увезли куда следует, во всех магазинах Колоколамска продавались непромокаемые пальто из отличного прорезиненного шелка.

Глава 25.

Полярная звезда

— Учти, пацан. Шулер должен иметь хорошо развитый большой палец правой руки и абсолютно здоровое сердце. При такой складке пижонам нет спасения.

— А кто такие пижоны?

— Пижоны — это все те, которые не дергают. — Шулер достал колоду и приступил к демонстрации новейших достижений своего цеха.

— Вот видите, Сеня, — Остап обернулся к товарищу, — и в Бутырке можно встретить людей творческих, с передовыми идеями.

Сеня ему не нравился. Он был раздавлен и поэтому безобразен. Он монотонно раскачивался взад-вперед и что-то беззвучно бормотал.

— Послушайте, Сеня, — заметил Остап вполголоса, — по-моему, вы уж слишком глубоко вжились в образ ортодоксального еврея.

— Зачем, зачем нас привезли в Москву? Что случилось? Что они раскопали? Почему отпустили Пер-Лашезова? Проклятые рассказы. Проклятая карта. Зачем нас привезли в Москву? — еле слышно причитал Сеня.

— А вы что, предпочли бы остаться в Колоколамске? — попробовал отшутиться Бендер.

— Остап Ибрагимович, — затравленный взгляд резанул командора по сердцу, — вы же прекрасно понимаете, что это означает… Для меня.

— Сеня, дружище, вы похожи на зайца, который уверен, что танковая атака направлена против него.

— Я похож на зайца? — Сеня перестал раскачиваться.

— Да, вы похожи на зайца.

— Я — заяц?

— Да, серый заяц с красными глазами.

Хорошо развитый большой палец правой руки и абсолютно здоровое сердце шулера не выдержали взрыва Сениного смеха.

Дворницкие морды королей и малиновые ягодицы червей разлетелись по камере. Их собрали довольно быстро. Гораздо дольше приводили в чувство шулера. Его отпаивали из жестяного чайника сырой водой. Вода пахла мясом, но шулер этого не замечал.

За дверью раздался начальственный голос:

— Ну, как там наши медвежатнички, домушнички, насильнички, хулиганчики и прочие негодяйчики?

Заскрипел засов.

— Арсений Изаурик, с вещами на выход!

Сеня с недоумением и обидой посмотрел на Остапа. Затем сделался строгим и сосредоточенным. Собирая вещи, он быстро зашептал:

— Мое настоящее имя — Артемий Аполлинариевич. Домашние звали Темой. Родился 24 ноября 1900 года. Крещен в селе Буря, Неваляйского уезда. Это наше родовое имение. Дом в Москве на Сретенке. Старожилы покажут. Найдите лакея Игнатия. он все расскажет. Я его предупредил.

— Изаурик, пошевеливайтесь!

— На рождество четвертого года дядя подарил мне шотландского пони. Его звали Макс. Сдох через 2 года. Дядя часто брал меня на охоту и рассказывал о собаках и лошадях. Все! Прощайте, Остап, прощайте. Да хранит вас Господь! — Сеня судорожно обнял Остапа и бросился к двери.

…Из долгого оцепенения Бендера вывели скрип засова и злой выкрик:

— Остап Бендер, с вещами на выход!

В огромной комнате за длинным столом сидели трое. За их спинами висели ведомственные портреты. Взгляды с портретов и из-за стола нежно ощупали Бендера с головы до ног.

— Садитесь, дорогой товарищ, нас ждет долгий разговор, — раздался из-за спины задушевный голос.

Остап оглянулся и увидел маленького человека в высоких сапогах, жестом трактирного слуги указывающего на табурет.

— Итак, — человечек принялся вышагивать позади Остапа. — Допроса как такового не будет. Я вам просто кое-что расскажу, а вы просто ответите: "Да" или: "Нет".

Человечек остановился прямо за спиной Бендера.