— Осетины очень редко носят высокие папахи, — сообщила мне начальник лагеря.
— Тогда кто это?
— Соседи. Потом объясню.
— А может, этот подлец и насчёт рождения ребёнка врал? — подал голос разочарованный профессор. — Я его выгораживал перед вами, выходит зря.
— Не переживайте, профессор, но раз он шпионил за нами, то нельзя исключать и этой лжи.
— Я завтра поеду в Орджоникидзе и всё узнаю, позвонив в Москву. Заодно подам на этого подонка заявление в органы о краже. Может, даже схожу в местный КГБ, это дело всесоюзного значения.
— Гм, профессор, может, пока не нужно в органы? Я думаю, что мы сами справимся.
— Молодой человек, — профессор зло блеснул на меня глазами, — вы уже однажды справились с контрабандными иконами, достаточно. Предоставьте уж мне как-нибудь самому разобраться с аланскими древностями.
— Саня? — Марина настороженно посмотрела на меня. — Что за контрабандные иконы?
Я ей ничего не ответил.
— Давайте поедем, товарищи археологи, если мы не хотим оставаться здесь ночевать.
Мы рассаживаемся по местам в полном молчании.
Заперев ворота шишиги за Виктором и профессором, я ловко взобрался за руль.
Марина притихла на соседнем сиденье.
Ехать по просёлочной горной дороге ночью было опасно и не имело смысла.
Поэтому я выбрал маршрут по обычному шоссе.
Дорога то поднималась вверх, то наоборот под горку, когда луна уже высоко стояла в небе.
Я уже привык к её необычно яркому свету, здесь в горах.
Где-то внизу, в темноте ущелья, блестел серебристой змеёй Терек.
— Саш, о чём говорил профессор, что за иконы, во что ты вляпался?
Шишига плавно катилась по серпантину. Фары выхватывали из темноты повороты, а я подбирал слова, чтобы не шокировать Марину откровениями. Я начал свою исповедь.
— Месяц назад знакомый подполковник КГБ Комиссаров предложил «спецзадание» — перевезти на «Волге» важного свидетеля из Пермского края в Горький.
— Официально? Ведь для этого существуют специальные машины,
— Нет, не официально.
— Как это? Неофициально?
— В этой истории всё неофициально, — я сжал руль, вспоминая Рашпиля. — Я должен был просто доставить пассажира без лишних вопросов.
Марина насторожилась:
— И кто же был этот пассажир?
— Беглый уголовник по кличке Рашпиль. Наёмный убийца, как я потом узнал. Но самое интересное началось в дороге. — Я снизил скорость, объезжая выбоину, — с самого начала мы люто невзлюбили друг друга.
— Подожди, ты хочешь сказать, что полковник КГБ послал тебя помочь с побегом арестанта?
Я кивнул.
— И что же дальше? Продолжай.
— Потом мы с ним подружились, что ли. Начали друг другу доверять. Оказалось, что Комиссаров, тот самый подполковник, организовал схему контрабанды церковных ценностей. Старинные иконы XVII века вывозили в Италию через диппочту. Точнее, в Ватикан. В Римскую католическую церковь.
В свете приборной панели я увидел, как брови Марины поползли вверх.
— Ватикан? Но как…
— А вот так, Марин. Через итальянское посольство. Рашпиль случайно вышел на след — ликвидировал антиквара, который был связным. И стал опасным свидетелем. Комиссаров решил убить двух зайцев: убрать меня, списав как «несчастный случай». А потом и Рашпиля отправить на тот свет.
— Ты сейчас ничего не придумываешь? — Марина была шокирована.
Я вспомнил ту злополучную поездку — погони, засады, ночёвки в заброшенных деревнях. Как Рашпиль, раненый в плечо, всё равно умудрялся находить еду и уходить от преследования.
— Ты хотела знать про иконы?
Она часто закивала.
— Вот и слушай.
— Хорошо, прости.
— Мы вышли на ростовскую группировку вора в законе. Он координировал вывоз икон через Чёрное море, — я мрачно усмехнулся. — Комиссаров прикрывал бандитов, в этой схеме все были зависимы от него. От уголовников до итальянских дипломатов — каналы сбыта.
— А ты⁇
— Я, можно сказать, тоже, но это другая история.
Марина вдруг вскрикнула:
— Погоди! Значит, ты попал в нашу экспедицию не случайно?
— Мой тренер и наставник по автоспорту, Игорь Николаевич Трубецкой, попросил профессора приютить и прикрыть меня.
— Не узнаю профессора! — восхитилась Марина. — Старый жук! Ни словечком не обмолвился. Что было дальше?
— Да. У нас ещё похитили девушку… — я подумал, как лучше представить Алису, — бывшую девушку его брата. Пришлось её отбивать у ростовских уголовников, вырывать из лап, так сказать.
— Почему бывшую? У тебя с ней что-нибудь было?
Я ничего не ответил.
— Было! Признавайся!
Вместо этого я продолжил рассказ.
— Мы с Рашпилем устроили полный кардебалет на сходке в Ростове. Отбили девчонку.
— И что потом?
Шишига въехала на мост через горную речку. В свете фар заблестела вода.
Я вспомнил ту дождливую ночь в Грузии, раскаты грома и молнии.
— Рашпиль ушёл за бугор. Девушка вернулась домой к своему ребёнку.
— А ты?
— А я попробовал восстановить справедливость.
— И как? Получилось?
— Пока всё в процессе.
— Но почему ты молчал? — в голосе Марины звучало недоумение. — Почему не пошёл в тот же КГБ?
— Как ты себе это представляешь? Приду в волчье логово и скажу: «Здрасте, я ваша тётя»?
Марина вдруг схватила меня за рукав:
— И профессор в курсе этой истории?
— В двух словах.
— Этот Смирнов… Он что, из той же оперы? Твой Комиссаров мог организовать похищение кинжалов?
Я покачал головой:
— Нет, это другая история. Комиссаров специализируется на церковных ценностях.
«И тотализаторе», — я задумался и не стал рассказывать Марине про то, как взял банк и облапошил «Синдикат» на ипподромных гонках.
Мы уже подъезжали к лагерю.
— Марин, только никому ни слова.
— Значит, ты уверен, что кинжалы тут ни при чём? — уточнила Марина.
— Абсолютно. Он понятия не имеет, где я. Но теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы профессор бежал в КГБ с заявлением?
Марина кивнула. Её лицо в свете приборной панели выглядело усталым, но сосредоточенным.
— Так, Саня, у нас снова первый этап: Алагирское направление — «Осетинская петля».
— Я готов, а ты? — поворачиваю голову в его сторону и жму на педаль газа.
Мы выехали на последнюю тренировку и уже дважды прошли маршрут.
Мой штурман кивает, нервно листая свой дорожный блокнот:
— Подход к КВ-1. Саня, вижу мост через Ардон по курсу 320. Готовься к КВ-1, через 200 метров правый шпилька — «Петля».
— Напомни стенограмму! — прошу напарника.
— Будет «правый один» на ручнике, радиус 28, внешний борт в щебёнке!"
Я выпрямляю осанку, сбрасывая газ.
— Понял. Идём на позднем входе, цепляемся за внутренний кювет.
Лёня стучит ладонью по приборной доске:
— На сопке газ убавляем, но не сбрасываем, держим! Сейчас главное не перекрутить на подъёме — помнишь, в прошлый раз клапана целовали…
Я киваю. В прошлые два раза мы тут глохли. УАЗ натужно жалуется, но преодолевает в этот раз этот участок.
— Есть прохождение КВ-2! Сделали вид, что остановились, а потом газ!
Игнорирую его просьбу остановиться и просто давлю на акселератор.
УАЗ подбрасывает на «трамплине» перед поворотом.
Идём по «баллистической» траектории…
Рулевое бьётся в руках.
Лёня, хладнокровно вцепившись в ручку:
— Тормоз-газ-тормоз! Сейчас вынесет на внешнюю! Ээээх!
Я, бросая сцепление, отлично чувствую машину.
— Ручник! Ловим занос…
Машина разворачивается на 90 градусов. Задний мост скользит по гравию, подняв тучу пыли.
Лёня (кричит):
— Чисто! Какое там «Феррари», какой там «Роллс-Ройс»! Вот! УАЗ! — он снова стучит ладонью по торпеде. — Но… Саня, больше там не прыгай. Патрубки оторвёт к бензоколонке!
