Мужчина в сером пальто хотел, было, обойти эту троицу, сошёл с тротуара на мостовую, но один из пьяных, дернувшись вперёд, чуть не свалил своих спутников прохожему под ноги.
– Товарищ, – женщина повернула лицо к нему, – прошу вас, помогите завести их вон в те ворота...
На лице мужчины в сером пальто появилась недовольная гримаса, но всё же он сделал шаг вперёд, к женщине. Позади раздался короткий сигнал машины. Он испуганно оглянулся, и в тот же миг его руки были выкручены за спину. Рванулся изо всех сил, с головы слетела кепка, с глухим стуком упал на мостовую портфель.
– Не горячитесь, Власюк! – сказал мужчина со сбитым набок галстуком – Ещё одно движение – буду стрелять без предупреждения. В машину! Быстро!
Всё произошло за каких-то полторы минуты. Несколько прохожих, не поняв, в чём дело, недоумённо смотрели вслед синей машине, исчезнувшей в конце улицы. Только какой–то пятнадцатилетний паренёк, вытянув шею, восторженно воскликнул:
– Вот здорово...
* * *
В зале притихли. Коршунов сошёл с трибуны, налил в стакан воды, но выпить не успел. Ласковый юношеский басок заставил всех присутствующих повернуться к двери.
– Позвольте мне...
Пётр быстро шёл между рядами кресел, вбежал на сцену. Он был спокоен, лишь бледное лицо свидетельствовало, что парень волнуется.
– Позвольте, товарищи... Я не вопрос хочу задать. Я другое... Товарищ докладчик, полковник Василий Несторович только что рассказал об истории с «гусиными лапами», вернее – о парне... Только, товарищи, – голос Петра окреп, – не было в этой истории никакого Андрея Щербины. Выдумал Василий Несторович Андрея. Обо мне он говорил вам. Это я, Пётр Луценко, попал было в объятия бандита. Я не боюсь сказать вам о своём поступке, это мне будет наука на всю жизнь. Если вы поверите мне, я обещаю, даю слово, я... – махнув рукой, Пётр замолчал, но остался стоять на сцене, у всех на виду.
В зале зашумели.
Коршунов подошел к Петру, стал рядом. Снял очки, тепло, по-отечески улыбнулся. И зал ответил на его улыбку дружными, бурными аплодисментами.
Ведь люди всегда радуются, когда с сердца спадает бремя.
Николай Александрович Далёкий
Золотой клад
Железная шкатулка, подобная тем, в которых сельские киномеханики возят фильмы. Но эта, вымазанная в глине, видимо, долго пролежала в земле; она заржавела, к ней пристали корешки травы.
Что же таится в ней?
Вот с ржавым скрипом открывается погнутая, но ещё крепкая железная крышка. Из ящика рука достаёт завернутую в кусок грязного полотна пачку полуистлевших бумажных денег, а на дне ящика... Аж дух захватывает! Дно ящика покрыто маленькими блестящими жёлтыми монетами.
Золото!
Да, вот они в руке – золотые монеты царской чеканки, стоимостью пять рублей каждая. И бумажные деньги – царские, с портретом Петра Первого в овале и с двуглавым орлом.
В сундучке – сокровище. Там целое богатство. Исключительный случай. Счастье... Богатство само идёт в руки, только бы не упустить, не спугнуть... Глаза лихорадочно сверкают, как будто в них отражается жгучее сияние монет, дрожащие руки сами тянутся к золоту.
– Осторожно, отче! Что вы делаете? Опомнитесь!
А впрочем, расскажем всё по порядку...
* * *
Однажды утром на окраине города Коломыи появилась пыльная «Победа», прошедшая за ночь, наверное, не один десяток километров. Серия на жёлтой металлической табличке сзади свидетельствовала о том, что «Победа» является собственностью «счастливого гражданина» (так в шутку расшифровывались буквы «ЩГ» (щасливий громадянин – примечание переводчика)), проживающего в городе Львове. В машине, кроме шофёра, было два пассажира: коренастый мужчина лет пятидесяти с чёрными разбойничьими глазами, а сзади – флегматичный старик с большим синим носом, который украшал заросшее седой щетиной лицо.
– Слушай, кацо, сколько можно спать? – недовольно обратился к старику плечистый здоровяк, сидевший рядом с шофёром, – Приди в себя, приехали. Смотри, какой замечательный город Коломыя. Видишь, – в центре города – главная церковь. В Коломые живут добрые, верующие люди, здесь люди бога боятся... Вставай, кацо, протри глаза. Смотри, милуйся всем вокруг, пусть твоё сердце радуется...
Старый пассажир зевал, кряхтел, скрёб пальцами щетину подбородка и без всякого интереса смотрел заспанными склеротическими глазами.
– Товарищ шофёр, – не умолкал коренастый, – сейчас, пока магазины, шашлычные и другие полезные учреждения ещё не открыты, сделаем по Коломые «круг вежливости» для знакомства с этим замечательным городом.
– Ваше дело, хозяин, – улыбнулся шофёр, – Как договорились: ваши деньги, мои колёса...
– Совершенно верно, дорогой. Крути бублик. Давай сперва осмотрим широкий фронт строительства, потом позавтракаем где-нибудь в укромном уголке, на лоне природы.
Через полчаса знакомая нам «Победа» остановилась недалеко от городского кладбища. Трудно было найти в утреннее время более укромное место. Здесь под деревом, на травке, расположились шофёр и его пассажиры. Они выпили втроём бутылку водки и аппетитно, не торопясь, завтракали.
– Знаешь, люблю смотреть на кладбище, – мечтательно болтал коренастый пассажир, вминая вторую банку крабов и поглядывая на шофера, – Душа отдыхает. Человек живёт и не думает... Да? Человек спешит, суетится, обманывает друг друга, хочет шкуру с ближнего содрать, чтобы разбогатеть. А зачем? Что ждёт его? Что ждёт всех нас? Могила, дорогой мой, крепкий сон, вечная тишина. Зачем же человеку богатство, деньги? Ведь всё это прах, дорогой мой...
– Вы можете рассуждать, как вам хочется, – нахмурился шофёр, – а за машину надо платить, как договорились, скидки не будет. Резину знаете, как теперь доставать. Так что прогулка ваша недёшево будет стоить... Смотрю я на вас – ездите, ездите с этим стариком, а зачем, какая польза?
Крепыш переглянулся со стариком.
– Обижаешь меня, дорогой. Всё тебе заплатим до копейки, благодарить будешь. Мы выгоды не ищем. Я люблю ездить, осматривать обширный мир... Вон церковь – видишь? Большая церковь, богатая. Давай, дорогой, поедем туда, я посмотрю на этот замечательный архитектурный памятник. Душа отдохнуть хочет.
Но когда они поехали в центр города, здоровяк с разбойничьими глазами попросил остановить машину не возле самой церкви, а в стороне, в глухом переулке.
– Вот здесь будете меня ждать, – сказал он, снимая с шеи модный галстук и доставая из большого чемодана какой-то свёрток – Ну, удачи нам, боже!
* * *
Настоятель коломыйской церкви отец Степан – человек ещё не старый, аскетичный на вид, но в душе не лишённый жажды радостей жизни – сидел в кресле и, нахмурив бледный лоб, делал какие-то подсчёты на страницах толстой тетради.
Едва слышно отворилась дверь, и на пороге остановилась служанка.
– Простите, отче, вас хочет видеть какой–то человек.
Отец Степан, не отрываясь от своего занятия, удивлённо поднял брови.
– Какой-то бедный, странный человек, – объясняла служанка, – Я таких людей ещё не видела. По-нашему еле говорит.
– Что ему нужно? Просит?
– Нет, он хочет, чтобы ему позвали главного батюшку. У него есть секрет, говорит.
– Где он?
– А там, стоит на крыльце.
Отец Степан поднялся из-за стола, осторожно приблизился к окну. На крыльце спиной к нему стоял какой-то коренастый тип в рваном, вымазанном глиной комбинезоне и грубых рабочих ботинках. Чёрные, взъерошенные, давно не стриженные волосы торчали из-под старой кепки. «Странный, необычный посетитель», – подумал поп. Незнакомец чем-то пугал его и в то же время разжигал любопытство.
