Река Другой стороны - Томах Татьяна Владимировна

Холли помолчала, задумавшись. Чем ей нравились разговоры с бабушкой – что после ее объяснений все становилось пусть не всегда понятнее, но точно – интереснее.

– Но тогда… – пробормотала Холли и растерянно уставилась на бабушку: – Тогда кого я вижу… за спинами людей?

– Отражения, – ответила бабушка, пожав плечами, как будто это была самая очевидная вещь, не стоило и спрашивать. – Всего лишь отражения, Цветочек.

И, разглядев разочарованное и немного удивленное лицо внучки, добавила:

– Подумай сама, Цветочек, это ведь куда лучше. В этом случае ты всегда сама выбираешь, кому быть с тобой – ангелу или дьяволу. И, знаешь, запомни еще кое-что. Это, пожалуй, самое важное. Я уже говорила, что многие люди живут по привычке и со страху. А потом, когда уже поздно что-то менять, они удивляются, что никогда не были счастливы. Совершенно неудивительно.

Бабушка сделала паузу, пристально глядя на Холли, убеждаясь, что та ее внимательно слушает.

– Так вот. Не нужно так жить, дорогая. А чтобы этого не делать, запомни, пожалуйста, одну важную вещь. Никто не сможет управлять тобой, пока ты не позволишь. Ни ангелы, ни демоны, ни люди – а тем более, твои собственные отражения.

Зверь

– Поторопись, Ольга, – сказала мама, – твой завтрак почти остыл.

– Спасибо, мам, – пробормотала Холли, не поднимая взгляда: ей не хотелось, чтобы мама заметила ее заплаканное лицо. Холодная вода, конечно, немного исправила ситуацию, но глаза были красные, как у кролика.

– И не забудь выгулять пса, чтобы он не скулил тут полдня.

«Я никогда не забываю», – хотела было возмутиться Холли, но не стала. Ей сейчас было не до пререканий с матерью, которая, к тому же, все равно окажется права в любом случае. Сам Фреки воспитанно лежал у двери на коврике – он знал, что мама терпеть не может, когда он вертится под ногами на кухне. Собственно, и Фреки она тоже терпеть не могла – хотя бы потому, что он был подарком Берты Аскольдовны. Мамину неприязнь умница Фреки, конечно, тоже чувствовал и старался по возможности вообще не попадаться ей на глаза.

– Посуду за собой вымой. Пойду отнесу кофе твоему отцу – он опять плохо спал. Говорит, снилась твоя бабушка. Когда она уже оставит его в покое…

Холли, забыв о своем плане молчать и смотреть в пол, вскинула на маму возмущенный взгляд. Как она может так, когда бабушка Берта умерла! Но мама с подносом в руках уже развернулась спиной, обтянутой розовым шелковым халатиком. А Холли еле сдержала удивленный вскрик. За маминой спиной не было никого. Ни Черного, ни Солнечного.

– Фреки! – крикнула Холли, метнувшись в коридор и совершенно забыв про завтрак. Пес бросился к ней, превратившись в маленькое рыжее торнадо, вьющееся у ног. У Фреки сейчас тоже не было Тени. Впрочем, это ни о чем не говорило определенно – насчет Теней у животных были совершенно другие правила.

– Гулять! – сказала Холли, срывая со стены поводок и едва не выскочив из квартиры в тапочках.

Фреки полностью одобрил это прекрасное решение и понесся по лестнице вниз, повизгивая от восторга.

Отражения пропали. Совсем. Мир будто опустел и как-то потускнел. Люди ходили сами по себе, по одному. Никого не было за их спинами – ни Темных, ни Светлых. Раньше случалось, и довольно часто, что Отражения едва различались, и приходилось вглядываться, чтобы увидеть их. Но они всегда были. Всегда и у всех!

Холли растерянно оглядывалась, не узнавая двор. Шиповник вот здесь, на углу. То-то она удивлялась – откуда на нем цветы в сентябре! Больше никаких цветов, а ведь они были еще вчера, мерцали малиновым и нежно-белым, и листья светились яркой зеленью, а теперь потускнели, выцвели и покрылись пылью. Белая кошка на подоконнике первого этажа – она была тут всегда, недовольно сверкала на Фреки желтыми глазищами, а тот ворчал на нее потихоньку… Вот и сейчас – ворчит… На пустое место? Ладно, положим, кошка – не примета… А что – примета? Сирень в центре двора? Срубили за ночь? Кстати, почему Холли раньше не приходило в голову, отчего эта сирень цветет невпопад – кажется, еще вчера она тоже была усыпана цветами… Ага, вот старые знакомые – пара милых старичков с черной собачкой, Фреки всегда с ней здоровается, а улыбчивый седобородый старик обычно кивает Холли… Стоп! Сегодня старушка идет одна, бормочет что-то себе под нос и рассеянно улыбается – своему невидимому спутнику? А Фреки подбежал, как обычно, виляет хвостом, нюхает воздух – или черную собачку, которую Холли теперь не видит?

«Я не вижу Отражений. Я не вижу ничего с Иной стороны. И я больше не вижу призраков». Холли похолодела. И вдруг в один миг вспомнила, как ночью исчезла бабушка. Она не ушла тогда. Холли просто перестала ее видеть.

Она поцеловала мне веки, вспомнила Холли, и я перестала ее видеть…

– Ольга! – заорала из окна мама. – Ты опоздаешь!

Холли вздрогнула. О нет, мама ее просто убьет. Кажется, она никогда раньше не кричала из окон.

Будто во сне Холли поднялась по лестнице. Что-то ответила маме, во что-то переоделась, подхватила – кажется, свою сумку – и побрела к школе.

Она мысленно перебирала – мгновение за мгновением – ночной визит бабушки.

Получалось, что бабушка – если это все-таки была именно она, а не морок, который присвоил ее облик, – получалось, что бабушка, поцеловав Холли в веки, отобрала у нее Истинное зрение.

«За что она так со мной?» – подумала Холли и с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться. Потому что как раз начался урок математики, и рыдания на нем были бы особенно некстати.

К середине дня Холли не то чтобы совсем пришла в себя – но, по крайней мере, смогла отвечать на вопросы. Это было вовремя, потому что на литературе ее о чем-то спросили. И она даже сумела ответить.

– Хм, – слегка удивленно и недовольно сказала литераторша, – прекрасно, Северинская, что ты выучила наизусть то, что я говорила на прошлом уроке, но в следующий раз нам бы хотелось послушать твое собственное мнение.

– Конечно, – пробормотала Холли, почти не вникнув в ее слова, сообразив только, что можно наконец вернуться на место.

– Чего с тобой? – ткнула ее под локоть соседка и подружка Маришка.

– Чего? – эхом повторила Холли.

– Ты какая-то неживая.

Холли вздрогнула. И на всякий случай внимательно посмотрела на свою руку – вдруг она действительно неживая? Этим бы объяснялось многое. Интересно, у призраков есть Истинное зрение? Хотя, пожалуй, есть – как бы иначе они видели друг друга? А вдруг нет? Вот тогда засада – ты видишь только живых, а они тебя – нет. Хуже, чем одному в пустыне. Ну да, точно, если бы Холли вдруг умерла, ее видели бы только те, кто умеет видеть призраков. Вряд ли все учителя и одноклассники обладают такими редкими талантами.

– Эй, – опять толкнула ее Маришка.

– А?

– Вот я и говорю – как неживая, – недовольно пробурчала подруга. – Что-то случилось?

– Я… у меня бабушка умерла.

– Ты говорила. Еще неделю назад.

– Тогда я не знала, что ее…

– Что у вас, третья парта? – сердито одернула их литераторша. И вовремя. Холли чуть было не ляпнула про то, о чем бабушка велела молчать. Интересно, а бабушка сама знает, кто ее убил? И почему? Наверное, она как-то могла бы сказать об этом… Или она специально… Специально ничего не сказала, чтобы Холли не лезла куда не нужно? И поэтому же отняла и Зрение? И даже не посчитала нужным спросить у самой Холли или хотя бы предупредить… Как будто Холли – малявка или безмозглая дура…

Бабушка никогда раньше так с ней не поступала. Никогда! Почему же сейчас…

Когда Холли переодевалась на физкультуру, рукав спортивной куртки за что-то зацепился, и она сперва не могла понять – за что, сердито дергая то в одну сторону, то в другую. Потом вспомнила – браслет же! И похолодела: браслета не было. «Бабушка меня убьет! То есть не убьет, конечно… Она уже ничего не сделает…» Холли почувствовала, что от этой мысли на глаза наворачиваются слезы.