Река Другой стороны - Томах Татьяна Владимировна

Бабушка никогда на нее не кричала, даже не повышала голос. Она просто огорчалась, когда Холли что-то делала не так. И странно – это было куда хуже, чем когда орала мама. И сейчас бабушка бы расстроилась, потому что она говорила: браслет надо беречь, другой такой сделать непросто. А сейчас его некому будет сделать. «Как я могла его потерять?! – ужаснулась Холли. – Он раньше никогда не терялся, я в нем и плавала, и бегала, и…»

Холли протянула дрожащую руку – освободить непонятно за что зацепившийся рукав – и наткнулась пальцами на браслет. Он был на прежнем месте, просто Холли его теперь не видела.

Дрожащими пальцами она распутала завязки. Браслет соскользнул в ладонь прохладной змейкой.

– Ой, какая фенечка интересная! – воскликнула Маришка. – Дай посмотреть!

– Ты его видишь? – растерянно спросила Холли, глядя на узкий браслет, сплетенный из тьмы и лунного света, с отражением луны и росинками, снятыми на заре с хрустальных колокольчиков.

– Что значит – вижу? – удивилась Маришка. – Он из чего? Из кожи? Или из ниток?

– Из тьмы и лунного света, – хмуро сказала Холли, которая в первую секунду понадеялась, что Зрение вернулось. Но оказалось, просто браслет становился видимым, когда его снимали. Наверное, чтобы не потерять. Специально для таких слепых, какой теперь стала Холли.

– Красиво, – восхищенно сказала Маришка и потянулась к браслету. – Можно померить?

– Это подарок, – буркнула Холли и убрала браслет в карман.

Маришка посмотрела на нее растерянно, потом хмыкнула, сказала: «Подумаешь», – и отвернулась. Кажется, она обиделась, но Холли было сейчас не до этого.

Бегать на длинные дистанции – то есть все, которые больше ста метров, – Холли терпеть не могла. Еще ладно, когда по парку, но обычно их гоняли вокруг спорткомплекса, по дорожке, чтобы никто не жульничал и не пытался сократить расстояние. Два километра – пять одинаковых кругов. Тоска зеленая. Впрочем, сейчас Холли было наплевать, что делать. Ей было даже наплевать, что Маришка обиделась. И даже не хотелось вырваться вперед, чтобы быстрее разделаться с дурацкими кругами. Холли просто трусила в самой толпе, хотя раньше бы так делать не стала. Сейчас ей было все равно. И вдруг ее будто обожгло. Будто кто-то плеснул ледяной водой в спину. Холли вздрогнула, но заставила себя не оборачиваться, только чуть повернула голову и взглянула краем глаза на типа в сером пальто, который, сгорбив широкие плечи, угрюмо смотрел на бегущих школьников. Высокий, небритый, угловатый, с коротким ежиком седых волос и с бледным помятым лицом. Обыкновенный. И страшный. От него веяло такой жутью, что Холли чуть не задохнулась. Сердце заколотилось так, что стало трудно дышать, и ноги чуть не подкосились от внезапной слабости.

И хотя у Холли сейчас больше не было Зрения, она точно знала, какая Тень стоит за спиной серого человека.

Бабушка специально водила ее по городу и учила смотреть разные Отражения. И, конечно, отвечала на сотни вопросов, которые появлялись у Холли.

– А почему обычно светлые отражения просто Светлые, такие, как будто белые, только бледные, а у мамы – бледное, но немножко золотое, а у тебя – такое яркое и серебряное?

– Так и есть – умница, Цветочек, ты правильно заметила. У обычных людей светлые отражения белые.

– Значит, вы – необычные люди?

– Мы, Цветочек.

– И я тоже? А почему я не вижу…

– Потому что свое отражение ты увидеть не можешь. И уж тем более в зеркале ты его не рассмотришь, не пытайся, – бабушка Берта усмехнулась. – В зеркалах бывают совсем другие отражения. А посмотри теперь на меня.

– Ой!

– Видишь? – Берта Аскольдовна довольно улыбнулась.

– Ты стала… То есть твое Отражение стало как обычное… как у обычных людей – просто Светлое и тусклое…

– И твое теперь такое же, Цветочек. Пока на тебе браслет, который я тебе дала. Он прячет тебя, делает обычной. Не снимай его никогда. Только если ты уверена, что осталась одна и никто тебя не увидит.

– Почему?

– Потому что Истинное зрение есть не только у нас с тобой. И не нужно, чтобы кто-то знал, какая ты на самом деле. Есть существа, которые… охотятся на нас… И если они возьмут твой след, от них уже будет невозможно спрятаться. И очень трудно спастись. Не бойся, Цветочек, – бабушка обняла Холли, погладила по голове. – Я тебя не хочу пугать, но нужно, чтобы ты это знала. Если ты не будешь снимать браслет, тебя никто не увидит.

Холли задумалась, осторожно перебирая тонкие нити своего браслета. Они были странные – прохладные и одновременно теплые. Серебристые, из лунного света, скользили между пальцев невесомо, будто и вправду лучи света, которые невозможно поймать и удержать. А черные были шершавыми и мягкими, как настоящая шерсть, и даже теплыми на первый взгляд, но чем дольше задерживаешь их в руках, тем холоднее они становятся, так, что кончики пальцев начинают постепенно неметь.

– А у папы тоже есть такой браслет?

– Да, – чуть помедлив, ответила бабушка.

– И он тоже… знает? – удивленно спросила Холли.

– Нет, – опять замявшись, ответила бабушка. Заметила вопросительный взгляд внучки и неохотно пояснила: – Знал. Когда-то. Теперь забыл.

– Как можно такое забыть? – изумилась Холли.

– Можно забыть что угодно, – бабушка мягко улыбнулась, и Холли показалось, что она – что-то скрывает? Или не хочет объяснять?

– Это – вопрос времени и желания. Или нежелания, – туманно сказала Берта Аскольдовна. И тотчас пресекла дальнейшие расспросы: – Мы отклонились от темы, милая. Ты хотела еще что-то спросить про Отражения?

Холли хотела спросить про папу, но поняла, что бабушка сейчас ничего не скажет. Может, когда-нибудь потом? Надо будет обязательно спросить ее еще раз. К тому же про Отражения тоже было очень интересно.

– Значит, – нахмурившись, уточнила Холли, – светлые отражения могут быть разными – просто белыми у обычных людей, золотыми и серебряными… у необычных?

– Верно.

– А Темные? Почему они одинаковые?

– Потому что свет может быть разный, а тьма – это всегда тьма. Но они неодинаковые, Цветочек. Пойдем прогуляемся. Проедем, пожалуй, в метро. И я тебе покажу. Только запомни кое-что сначала. Я покажу тебе, на что смотреть, но ты должна будешь смотреть очень осторожно. Не привлекай внимание. Если испугаешься – не показывай этого. Справишься? Или отложим на потом?

Холли быстро закивала. Потом, сообразив, что бабушка может не понять, на что она отвечает, сказала:

– Справлюсь. Конечно.

Хотя на самом деле ей было немного страшновато. Но и очень интересно – что это за Отражения, которых можно так сразу испугаться? К тому же бабушка Берта ведь рядом – что такого может случиться?

Как оказалось, бабушка предупреждала не зря. Сама Холли, наверное, не различила бы эту Тень. В вагоне было много народа, люди стояли вплотную друг к другу, они смешивались с Отражениями и Тенями, и ничего было толком не разобрать. Холли очень не любила такие толпы, у нее от всего этого кружилась голова, иногда ее немного подташнивало, и она старалась смотреть куда-нибудь в сторону – в стену или на пол, только не на людей. Поэтому сама, без бабушки, она бы ничего не разглядела.

В первый момент Холли решила, что ошиблась. Потому что так не бывает. Но потом тот – человек? – вышел из вагона, и бабушка, легонько подтолкнув Холли, шагнула следом. На середине платформы толпа немного поредела, и тут все стало видно отчетливо. Холли с трудом сдержала вскрик. Берта Аскольдовна как-то почувствовала ее ужас заранее – и предупреждающе сжала ладонь. А потом и вовсе приостановилась и повернула к эскалаторам, ведущим на поверхность. И вовремя: жуткий тип, от которого Холли не могла оторвать глаз, будто почуял ее внимание и быстро обернулся, шаря взглядом по толпе. Но бабушка уже уводила Холли прочь.

На эскалаторе она обняла ее за плечи, прижала к себе, и только тут Холли поняла, что дрожит.