Река Другой стороны - Томах Татьяна Владимировна

Все так же, крепко обнимая, бабушка отвела ее в сторонку от выхода, к лавочке под деревьями.

– Дыши, – сказала ей бабушка. – Смотри на небо, считай листья. Смотри, какие они красивые, когда сквозь них светит солнце.

Холли послушалась. И через несколько жадных и глубоких вдохов ей стало получше, ледяной липкий ужас немного отступил, и она смогла говорить.

– Что это было? – дрожащим шепотом спросила она.

– Мы чувствуем перед ними безотчетный ужас, – мягко сказала бабушка, согревая в своих ладонях застывшие пальцы внучки, – от одного присутствия. Нам даже необязательно их видеть. Это защитная реакция, инстинкт, потому что они опасны для нас. Потому что они умеют нас видеть. Инстинкты полезны – в общем. Они заставляют вовремя почуять опасность и убежать. Но не сейчас. Не для тебя. Поэтому тебе нужно учиться с ними бороться. Пока на тебе браслет, ты невидима. Запомни это. И не забывай даже тогда, когда тебе становится страшно так, как сейчас. С этим страхом надо уметь справляться. Если ты не будешь бояться, они не смогут тебя почуять. И тогда ты будешь невидима по-настоящему. Понимаешь?

– Кто они? – сглотнув, спросила Холли. Она не хотела знать ответ. Она бы хотела просто сидеть на этой лавочке, смотреть на зеленые листья, чувствовать ветер на лице. И никогда не видеть того жуткого типа, который сейчас ехал в темном тоннеле под землей – Холли надеялась, что куда-нибудь подальше отсюда. А еще лучше было бы вообще не знать, что такие существуют. Такие, перед которыми Холли испытывает «безотчетный ужас».

– Что ты видела? – спросила Берта Аскольдовна.

– У этого… – начала Холли и запнулась. Несмотря на его внешнее, видимое всем прочим, лишенным Истинного зрения, сходство с людьми, она не смогла назвать его человеком. – У него не было Отражения. Светлого отражения, я имею в виду. А его Тень… его Тень была как зверь. Как чудовище… – совсем тихо закончила она и посмотрела на бабушку с отчаянной надеждой, что та переубедит Холли, объяснит, что с перепугу она разглядела что-то не то.

– Да, – сказала бабушка. – Ты увидела верно.

И улыбнулась. Холли вздрогнула от ее улыбки.

– Умница, Цветочек. Времени было мало, ты испугалась, он едва тебя не почуял, но при этом ты все увидела верно. Это хорошо. Нужно будет еще немного потренироваться, чтобы ты научилась не бояться в их присутствии.

– Нет! – Холли с ужасом посмотрела на нее. – Только не заставляй меня встречаться с ним снова!

– Необязательно с ним, – опять улыбнулась Берта Аскольдовна. – Есть и другие. В чем прелесть большого города – тут можно найти кого угодно. И с таким же удовольствием потерять, – непонятно добавила она, но Холли не обратила на это дополнение никакого внимания, поглощенная страхом.

– Пожалуйста, – пролепетала она, – не нужно…

– Цветочек, – голос бабушки был мягким, но Холли с отчаянием узнала эту интонацию, которая означала, что переубедить Берту Аскольдовну не выйдет. – Это необходимо. Тебе нужно научиться. И когда-нибудь это умение спасет тебе жизнь. Иначе нельзя, поверь мне. Мы не будем торопиться и делать это прямо сейчас. Позже, когда-нибудь. А сейчас отдохнем. Поедим мороженое?

Теперь Холли не умела видеть Отражения, но могла поспорить, что у типа, который пялился на бегущих школьников, не было Светлого. А его Тень была похожа на звериную. И он не был человеком, разве что только с виду.

Ужас в первое мгновение чуть не лишил ее сил и дыхания. Но в следующий же миг, почти не задумываясь, Холли одним быстрым мысленным движением отодвинула этот ужас в сторону. Совершенно так, как учила ее бабушка. Материализуешь – потом нейтрализуешь. Звучит заумно, но на самом деле проще простого. Нужно просто представить свой страх в виде какого-нибудь объекта – то есть предмета или животного. Например, пушистого, дрожащего от страха кролика. И – вместо того, чтобы занимать весь мир, он превращается всего-то в маленький белый меховой комочек. Мило и даже немного смешно. А с кроликом уже можно сделать что угодно. Посадить в клетку и задвинуть ее куда-нибудь в угол, с глаз долой, пусть себе трясется там от страха сколько угодно, не мешая тебе. Или – высший пилотаж – накрыть кролика шляпой – и вуаля, изящное движение тонкой бабушкиной руки, фокус-покус – вместо кролика под шляпой оказывается, скажем, бумажный цветок. Или револьвер, которым можно застрелить то, что тебя пугает. Все эти манипуляции только сперва звучат слишком долго, а потом, когда набьешь руку, все получается само собой, в один момент.

Поэтому уже через пару секунд Холли выровняла дыхание и чуть прибавила темп, догоняя основную толпу медленно трусящих одноклассников. Лучше спрятаться среди них, на всякий случай. Конечно, если она не боится – значит, Зверь ее не почует. А раз не почует, значит, и не увидит…

И тут ужас едва не лишил ее дыхания во второй раз. Увидит! Идиотка, он же сейчас может ее увидеть, потому что Холли сняла браслет, несмотря на предупреждение бабушки! Чувствуя холодеющим затылком жадный взгляд Зверя, Холли нащупала в кармане гибкую змейку браслета. Ее пальцы тряслись. Не останавливаться. Пока она в толпе и все двигаются, он не разберет, где тут чье отражение. Не паниковать. Пока она не боится, он не сумеет ее почуять. Не уронить браслет. Завязать его, очень аккуратно, незаметно и быстро – чтобы Зверь не успел понять, что к чему. Не оглядываться. Стоит ей хотя бы раз покоситься в его сторону – и он поймет, кто она такая. Бежать дальше, как ни в чем не бывало, не меняя темп, не сбивая дыхание. А потом, на следующем круге, можно будет посмотреть на него мимоходом, ни в коем случае не выдавая своего страха.

На следующем круге Зверя не было. Ушел, потому что понял, что ошибся – ему показалось, а на самом деле среди школьников нет никого… такого, как Холли? Такого, кого Зверь искал… для чего? Нет, Холли даже думать об этом не будет. Зверь понял, что никого нет, и просто ушел. Вот и хорошо.

Или, наоборот, он ушел потому, что все понял? Потому что как раз успел разглядеть Холли?

«Нет, – решила она, чувствуя, как опять начинает испуганно колотиться сердце. – Я даже думать об этом не буду».

Потому что если он успел ее разглядеть, уже ничего не исправить. Если даже бабушка их боялась, что сможет сделать Холли? Особенно теперь, когда у нее даже нет Зрения? Когда она практически слепа, а значит – беспомощна. Конечно, другие люди прекрасно живут всю жизнь без Истинного зрения и даже не замечают, чего лишены, но это совсем другое. Ведь если, положим, человек слеп от рождения, он привыкает обходиться без зрения. А если он двенадцать лет жил зрячим и вдруг ослеп – первое время он даже не сможет нормально ходить, будет на все натыкаться, спотыкаться, падать и вообще будет чувствовать себя беспомощным.

Так, как сейчас чувствовала себя Холли.

«Зачем ты сделала это со мной? Зачем?! За что?!» Но бабушка, конечно, сейчас уже не могла ни услышать ее вопрос, ни ответить на него.

– С тобой все в порядке? Ты какая-то сегодня странная…

Холли вздрогнула. И заметила, что раздевалка уже опустела, а она все сидит на скамейке, в мокрой насквозь футболке, дрожит от крупного озноба и пытается не разреветься.

– Да, – резко ответила она Маришке, – все хорошо. Спасибо.

И подумала: «Пусть она уходит. Если она спросит еще раз, я не выдержу. Я действительно расплачусь и все ей расскажу. А этого нельзя делать».

– Ну как знаешь, – Маришка обиженно пожала плечами, подхватила свой рюкзак и вышла.

«Отличный день, – подумала Холли. – Я узнала, что бабушку кто-то убил. Потом я ослепла. Потом встретила Зверя – именно сейчас, когда мне не у кого просить помощи и даже совета. И когда я ничего не вижу. А сейчас я, кажется, поссорилась с единственной подругой. Просто прекрасный день».

И она все-таки расплакалась. Благо этот урок был последним и в раздевалке никого не осталось.