Слуга Государев. Тетралогия (СИ) - Старый Денис

– Остерегайся её! Лиса она, а не баба! – сказал Ромодановский, потом усмехнулся. – Но знай, я сего тебе не говорил.

Да, сегодня мне предстоит тяжёлый разговор. Причём даже Ромодановский не предполагает, насколько он будет тяжёлым и куда именно я хотел бы этот разговор завернуть.

И перво‑наперво мне, конечно же, надо будет поговорить с Софьей Алексеевной. Ведь она всё ещё лидер. А вот договориться с Голицыным у меня не получится, если не будет хоть какого‑то взаимопонимания с царевной.

И понимал я, что нужно набраться терпения и даже пропустить мимо ушей оскорбления, которые неизменно последуют, чтобы вывести меня из равновесия. Так что, может, ещё одну кружечку пива?

Ромодановский ушёл. А у меня по плану было ещё час поработать с допросными листами. А это не такая уж и лёгкая задача, учитывая то, как приучены писать некоторые члены комиссии или их писари. К каждому, даже к Никанору и Игнату, были приставлены писарчуки.

Я мог бы и не работать сейчас с бумагами, сразу принять Софью. Но я ее мурыжил. А еще важно, чтобы царевна ничего не поела. У меня для нее сюрпризы будут. Я же готовился к сложнейшему разговору. Может быть, к самому сложному из тех бесед, что у меня случились во второй жизни.

– Аннушка! – выкрикнул я.

Тут же, будто бы стояла прямо за дверью (может, так оно и было), Анна вошла в кабинет. Можно придумать какое иное одеяние, а не бесформенное? Сегодня Анна заплела такую косу, что я даже подумал, что ею можно рыбу глушить. Мощная коса.

– А принеси‑ка, красавица ты моя, какаву и кренделей сахарных, испечь которые я просил тебя, – распорядился я.

Она уже развернулась, чтобы уходить. Толстая черная коса взметнулась, словно поспешая догнать хозяйку, чуть отстранился, дабы не получить удар в голову. А после резко подхватился, взял Анну за руку. Подтянул к себе и жарко впился в её губы. Ну что поделать, если от её присутствия дурею?

Девушка страстно отвечала на мой поцелуй. Мои руки было уже спустились чуть ниже талии. И даже немного закружилась голова, но не факт, что от недомогания. Резко я себя одёрнул.

Посмотрел в глубокие карие глаза и отвернулся. Тяжело мне становится быть рядом с Анной. Словно как лекарство, которое нужно неизменно принимать, чтобы оставаться здоровым. Или такое лекарство чаще путают с наркотиком? Пока даже не представляю, как я могу её отдать замуж за кого‑то.

– Поди, а то до греха недалеко, – мягко сказал я.

Нехотя девушка развернулась и пошла на выход.

– А, может, я с тобой желаю всем сердцем, – тихо пробурчала Анна.

Но я‑то слышал…

О том, что есть уже на Руси какой‑то напиток, который когда‑то привезли англичане, и который сильно нравится Наталье Кирилловне, мне сообщила Анна. После некоторых расспросов я понял, что имеется в виду какао.

Пока что это редкость даже в колониальных странах, не говоря уже о России. Но, как это часто бывало, большие деньги и положение решают любые вопросы доставки.

Через час, когда на столе стояло какао в такой посуде, что хотелось наречь её супницей, да ещё исходил дымок от свежих кренделей, посыпанных тростниковым сахаром.

И через еще две минуты ко мне привели её… Ту, кто волею моей, пусть и не знает того, не стала царицей. Я меняю историю и стоящая напротив меня женщина – тому доказательство. И я уже шагаю и топчу своих бабочек. Что ж… Путь далек, а бабочек еще много.

Потешный полк 

Глава 1

Москва. Кремль.

18 мая 1682 года

Она, возможно, не была красивой. Но уж точно не назвать эту женщину безобразной. Чего наверняка не отнять – Софья Алексеевна выглядела молодой. И редко какая женщина не покажется в молодости привлекательной. Нет, уж верно она не та злобная баба, которую известный художник нарисует на своём холсте в будущем.

Каждую женщину есть за что любить. У каждой найдётся та изюминка, за которую зацепится мужской взгляд. А бывает так, что иным взглядом любят. Редко, но возможно – любовь из‑за каких‑то особых качеств человека, не связанных с внешней красотой.

Умные, пронзительные глаза смотрели на меня. Тёмно‑русые волосы царевны были аккуратно уложены под витиеватый головной убор, обрамлённый жемчугом. Такой небольшой кокошник, или диадема. Софья была полновата. Но это лишь в моём понимании. Так‑то телеса Софьи Алексеевны были, по местным понятиям, очень даже привлекательными.

– Как смеешь ты в моём присутствии сидеть? – пристально рассмотрев меня из‑под нахмуренных бровей, спросила царевна.

– Как сижу? Неудобно, – спокойно отвечал я. – Вот как бы подушку подложить, так было бы удобнее.

Я был уверен, что сейчас Софья Алексеевна взорвётся гневом. Ну а мне нужно было прощупать настроения царевны. А после неустанно раскачивать ее, изводить. Устроить эмоциональные качели, чтобы в итоге скорее диктовать уставшей женщине свои условия, чем спорить о каждой мелочи.

Нужно было понять, как строить разговор, чтобы он состоялся. А также чтобы этот разговор не был весь в одну калитку, когда меня так и сяк учат уважать царскую кровь, но не отвечают на вопросы.

Она приняла мой выпад спокойно. Лишь только ещё больше свела брови и посмотрела в мою сторону с особым интересом.

– Нет, ты не батюшки моего семя. Видать, что иные желают успокоить себя, что подчиняться тебе приходится. Оттого и выдумывают небылицы, – весьма мудро заметила Софья Алексеевна.

Я тоже, когда думал, почему обо мне распространяются слухи, что я, мол, внебрачный сын Алексея Михайловича, приходил к схожим выводам. Людям категорически не хотелось не то чтобы подчиняться мне, а даже позволять какому‑то полковнику Стрельчину недостаточно глубоко кланяться.

Неприятно думать, что полковник и вовсе не «какой‑то», а уже в определенном смысле политическая фигура.

– И откуда ж ты такой выискался? – спросила Софья, когда я подготавливал бумагу и перья для записи протокола.

Придется самому писать, причем так, как умею, ибо стану думать ятями и ерами, скорее сам растеряюсь.

– Задавать вопросы буду я, – спокойно бросил я в сторону Софьи Алексеевны.

– Не убоишься, что я, придя изнова в царские палаты, с тебя спрошу? – сделала очередную попытку меня запугать Софья Алексеевна.

– Я? Нет не страшусь ни тебя, ни кого иного. А ты сама, царевна, смерти не боишься? – с ухмылкой спросил я.

Софья лишь только в очередной раз метнула в меня грозный взгляд, но промолчала. Наверняка подумала, что с её стороны не имеет никакого смысла меня пугать. Иной бы с пеной у рта пытался доказывать, что я не прав и что хляби небесные разверзнутся и меня накажут. А царевна зря сотрясать воздух не собирается.

– Расскажи, царевна, где ты находилась во время бунта! – задал я первый вопрос.

– Молилась о спасении душ человеческих, убиенных тобой.

– А где молитва твоя случилась?

– Знамо где, и ты об том осведомлён должен быть.

– Так где же?

– В Новодевичьем монастыре, – ответила, наконец, Софья Алексеевна.

Стало понятно, что лёгкого разговора у нас не получится. Ну да я и настраивался на то, чтобы целый день провести с царевной. Как бы это заманчиво ни звучало, дело было совершенно в другом. С нею придётся повозиться, походить кругами, хитрости применить, чтобы раскачать.

Тут что ещё важно – кто кого пересидит, переговорит. Вот я, к примеру, только что поел. Уверен, что и до вечера, до ночи потерплю, с меня не убудет. Воздерживаться же от еды станет одна Софья Алексеевна.

Она может рассчитывать на то, что по первой же её воле принесут много еды, или же я отпущу. Но не всегда бывает так, как мы рассчитываем. Более того…

– Стража! – выкрикнул я. Тут же в комнату зашёл Гора. – Отведи царевну! Василия Голицына же приведи!

– Ты ещё об этом жалеть станешь! – буркнула Софья, но подчинилась и пошла впереди Горы.

Пускай немного обдумает своё положение и примет взвешенное решение – что со мной нужно сотрудничать.