Гасконец. Том 1. Фландрия (СИ) - Алмазный Петр

Патруль остановил нас только у самого Лилля. Спросили откуда мы и кто такие. Мой акцент испанцы не заметили, или решили, что я из местных. Я ответил, что служим мы у командующего гарнизоном Арраса, сеньора Оуэна О’Нила, а теперь едем сопровождать прекрасную даму в гости к его брату. Документов у нас никаких нет, а стреляли днём мы, потому что нарвались на французский разъезд. Там моего приятеля — я ткнул пальцем в уставшего с дороги де Бержерака — и ранили. Патруль нам поверил, хотя история и была шита белыми нитками. Нас попросили доложить о случившемся в Лилле, чтобы отправили искать французский разъезд, а то и целую французскую армию. Я сказал, что непременно и первым же делом этим займусь. На том и попрощались.

Мы въехали в Лилль уже после заката. Анна де Бейл прекрасно знала город и сразу же повела нас в нужную таверну. Не знаю уж, что было написано на вывеске, но изображалась на ней некая пышнозадая матрона, с бутылкой вина, зажатой между ног.

— Не самых строгих нравов тут народ, — шепнул мне де Бержерак и мы тихо рассмеялись.

Мальчишка, сразу же выбежавший нам на встречу, пообещал напоить и накормить лошадей всего за одну восьмушку. Я пообещал ему расплатиться позже, когда поговорю с хозяином.

— Господин Хуго, — мальчишка с трудом выговорил имя владельца таверны. — Он наверху, но спит уже.

— У нас важное дело.

Мальчишка ничего не ответил, но лошадей под уздцы взял. Мы помогли спуститься носатому и вчетвером вошли в таверну. Там было на удивление тихо. Лишь за одним из столов сидела грустная кампания пожилых мужчин. На всех у них была одна бутылка чего-то прозрачного, да таз с овощами. Пили они из кружек, потягивая напиток. Ещё один человек спал в углу, уронив голову на стол. Рядом с ним стояла открытая бутылка вина и одинокая кружка.

Я приподнял шляпу, здороваясь с грустной кампанией, а потом подошел к уставшей рыжей женщине, в засаленном переднике. Женщине на вид было чуть больше тридцати. Приятное лицо не портили даже мешки под глазами и какая-то общая вялость. Планше, де Бержерак и Анна де Бейл уселись за пустым столом в углу.

— Сеньора, — улыбнулся я хозяйке. — Я ищу Хьюго О’Нила. У меня важное послание от его брата.

— Давайте сюда ваше послание, синьор, — устало бросила женщина.

— Боюсь, что должен доставить его лично в руки.

Женщина вздохнула.

— Он опять проиграл в карты? — спросила она.

— Нет, нет, что вы. Как командующий гарнизоном может вести себя настолько беспечно?

Женщина сперва поглядела на меня с недоумением, а потом вдруг засмеялась так громко, что спящий в углу пьянчужка проснулся.

— А ты недавно в Аррасе? — хмыкнула она, утирая слезы. — Насмешил. Сейчас поднимусь. Не вздумай пытаться что-то спереть.

— У меня и в мыслях не было, сеньора.

Я вернулся к своим товарищам, уселся за стол. Сирано выглядел не важно.

— Зря я потащил тебя с собой, приятель, — вздохнул я, кладя руку ему на плечо. — Постарайся не помереть, ладно?

— На мне всё заживает, как на собаке, — осклабился носатый. — Главное меньше двигаться.

— Ну вот с этим у нас и проблемы, — ответил я. — Получим серебро, оставим тебе где-нибудь отлежаться оставшиеся пять дней.

— Это если получим, — парижанин с сомнением оглядел трактир. — Всё ещё слишком рискуем.

Отвечать было нечего, я и сам понимал, что веду себя чересчур безрассудно. Но что еще мне оставалось? Воспользоваться вторым шансом, в чужом времени, чтобы уехать в Гасконь, выращивать овец?

— Посмотри, как всё выйдет, — только и сказал я.

Моя рука лежала на шпаге, когда с лестницы спустился заспанный мужчина, с аккуратно убранными в хвосты чёрными волосами. На брата нашего О’Нила он совершенно не походил.

— Сеньор О’Нил? — удивился я. Тот кивнул, усаживаясь на свободную табуретку. — Вы совсем не похожи на…

— Ближе к делу, — оборвал меня Хьюго О’Нил. — Сколько эта скотина должна в этот раз?

— А вы не в ладах с братом? — поинтересовался парижанин. Черноволосый только дёрнул плечами, сложив на груди руки.

— Если вам нужна светская беседа, сеньоры, тащите свои солдатские жопы в другое место. Сколько он просит?

— А сколько нынче просят за пленных? — поинтересовался я, скорее у Сирано де Бержерака. Эти слова наконец-то заставили Хьюго проснуться. Он почти подпрыгнул на стуле, наклонился к нам и шёпотом заговорил.

— Где он? У французов?

Я кивнул и молча передал ему письмо. Сирано же сказал:

— Две сотни пистолей за главу гарнизона, двадцать за его дружка. И ещё по пять пистолей за оставшихся троих испанцев. Итого двести пятьдесят пистолей.

Планше начал пересчитывать на пальцах, но я пнул его под столом. Хьюго перечитал письмо несколько раз, а потом поднял на меня взгляд.

— Так он у вас в плену⁈

— Oui, — не смог удержаться я. — С его головы и волос не упал, клянусь честью. Мы почти подружились.

— Не сомневаюсь, — вздохнул хозяин таверны. — Старик не умеет выбирать друзей. Двести пятьдесят, и вы отведёте меня к нему?

— Мы скажем, где его спрятали. А потом дадим дёру, чтобы у вас не было соблазна сдать нас испанцам.

— К чёрту испанцев, — ответил Хьюго. — Ещё одно условие. Когда будете брать Лилль, шепните кому надо, что я всегда сочувствовал Людовику и вообще, чуть было не сорвался на север. По рукам?

— А вы практичный человек, — улыбнулся я, протягивая трактирщику руку. Тот крепко пожал её.

— Если бы поколение моего братца было таким, мы бы тут не застряли, — устало произнёс он. — Клода!

Рыжая подошла к нам.

— Сходи наверх, принеси мне пять маленьких кошельков. Братец совсем обнаглел.

— Пять⁈ — поразилась женщина. — Клянусь, Хьюго, когда его убьют французы, я и слезинки не пророню.

Женщина злобно тряхнула передником, но направилась наверх.

Я уже почти расслабился, как вдруг дверь таверны распахнулась. В неё ввалилось сразу трое испанских солдат, а следом за ними, раскрасневшийся от гнева Робер де Бейл.

— Вот она! — завизжал он, указывая пальцем на Анну.

Глава 8

— Кто, «она»? — с показным удивлением спросил я, вставая из-за стола.

Трое испанцев, ну разве это угроза? Вот целый город, доверху набитый испанцами, из которого ещё предстоит как-то сбежать — это угроза. Но я решил, что раз уже переродился в д’Артаньяна, то нечего и беспокоиться о всякой ерунде, типа угроз, смертельной опасности и прочего в таком духе.

Кстати, Робер меня сразу узнал.

— Ты!!! — трясясь от ненависти, закричал он и немедленно бросился вперёд.

Я бываю немного несдержанным, как и каждый гасконец. Не умею просчитывать на десять шагов вперёд и часто следую импульсу. Так что, когда вопящий Робер подскочил ко мне, я сначала двинул ему в челюсть, а уже потом задумался. О том, что, скорее всего, это был не самый лучший поступок. Особенно на глазах у троих испанских солдат.

Но было уже поздно. Робер упал на задницу, солдаты выхватили шпаги.

Сирано де Бержерак поднялся на ноги, но его ощутимо пошатывало. Потому я не рассчитывал, что парижанин сможет мне сильно помочь. А Планше сидел неподвижно, лишь схватил бутылку вина за горлышко.

— Сеньоры, — спокойно обратился я к солдатам. — Этот господин пытался повесить женщину. Собственную жену.

— Я не узнаю твоего акцента, — ответил мне один из солдат, проигнорировав веские доводы.

Я представления не имел, какие регионы или провинции вообще существовали в Испании. Не говоря уже о Испании семнадцатого века. Очевидно, что я брякнул первое, что пришло в мою отравленную старым кино голову:

— Сицилия, сеньоры!

Солдаты переглянулись. Понятия не имею, попал я в десятку или, наоборот, выстрелил себе в ногу.

— Повторюсь: этот проходимец пытался повесить женщину, но мы его остановили.

— Я её судил и совершенно справедливо приговорил к казни! — заявил Робер де Бейл, поднимаясь на ноги и потирая челюсть. Всё это время несчастная Анна сидела за столом, спрятав побелевшее лицо.