Ирландия. Тёмные века 1 (СИ) - Сокол Артем

Сперва я подумал — таран. Но нет. Это была передвижная башня. Деревянная, обитая мокрыми шкурами, чтобы не загорелась. А наверху — пращники. За ними готовилась выстрелить катапульта.

— Они скопировали нашу идею!

Первый камень пролетел над головами и разнес кузницу. Второй угодил в группу лучников.

— Надо сжечь башню! — закричал я.

Внезапно правый фланг дрогнул.

— Они зашли с тыла!

Откуда-то из-за холмов вырвался отряд конных викингов. Не обычных разбойников — закованных в броню, с длинными копьями. Они протаранили строй новобранцев, как нож масло.

— Это не просто набег, — прошептал Руарк. — Это война.

Келлах бросился в бой, но одного из его людей сразила стрела. Второго зарубил топором огромный берсерк.

Мы отступали. Шаг за шагом.

Последний рубеж

— К монастырю! — закричал я.

Если добежим — сможем удержаться. Каменные стены, узкие коридоры… Там у них не будет преимущества.

Но викинги не отставали.

Я обернулся и увидел его.

Высокий, в рогатом шлеме (хотя я знал — викинги так не носили, это популярный миф). Но этот… был другим. Его взор был слишком слишком умным для вождя варваров.

— Бегите! — завопил кто-то.

Но было поздно.

Последнее, что я услышал перед тем, как нас окружили:

— Брана брать живьём!

Глава 8. Королевское пиво

Тьма сгущалась вокруг, но пламя пожаров освещало двор замка, превращая ночь в кровавый рассвет. Викинги окружили нас плотным кольцом, их щиты сверкали в отблесках огня, а глаза жаждали добычи. Я стоял рядом с Руарком, сжимая в руках арбалет, хотя понимал — шансов почти нет.

И тогда из толпы вышел он.

Высокий, широкоплечий, с медвежьей шкурой на плечах и золотой гривной на шее и шлеме с рогами. Его борода, заплетённая в две косы, была перехвачена серебряными кольцами, а в глазах читался холодный расчёт, а не безумная ярость берсерка.

— Я — Хальфдан, сын Рагнара, — объявил он, и его голос, низкий и спокойный, разнёсся по двору. — Конунг Дублина.

Руарк стиснул меч, но не двинулся с места.

— Зачем ты пришёл? — спросил он. — Этот замок — моя земля.

Хальфдан усмехнулся, словно услышал детскую угрозу.

— Не твой замок меня интересует, — сказал он. — А он.

Его палец указал прямо на меня.

Сердце ёкнуло. Что я мог знать о конунге Дублина? Ничего, кроме слухов. Но почему он искал меня?

— Бран, — продолжил Хальфдан, — монах, который варит пиво, достойное богов.

Я остолбенел. Пиво? Всё это — из-за пива?

— Ты… пришёл с войском ради этого? — не удержался я.

Хальфдан рассмеялся, но в его смехе не было веселья.

— Нет. Я пришёл с войском, потому что мне надоело платить перекупщикам.

Он сделал шаг вперёд, и воины расступились, пропуская его.

— Твоё пиво продают в Дублине по два серебряных за бочонок. Оно того стоит — лучше, чем наше, крепче, с ароматом хмеля, который не сравнить ни с чем. Но… — его голос стал жестче, — когда я узнал, что монастырь отпускает его по два бочонка за серебряный, мне это не понравилось.

В голове всё завертелось. Два бочонка за серебряный — это была наша цена для местных торговцев. Но они продавали его вчетверо дороже?

— Я не знал, — честно сказал я.

— Верю, — кивнул Хальфдан. — Поэтому я здесь. Чтобы договориться напрямую.

Руарк нахмурился.

— И для этого нужно было сжечь пол-графства?

Конунг пожал плечами.

— Если бы я прислал гонца, ты бы его выслушал?

Молчание. Руарк не ответил.

— Вот и я так думал, — усмехнулся Хальфдан. — Но теперь, когда мы познакомились… — он повернулся ко мне, — предлагаю сделку.

— Какую? — спросил я, стараясь не дрожать.

— Ты будешь поставлять пиво мне лично. По серебряному за бочонок.

Я едва не поперхнулся. Это вдвое дешевле, чем он платил перекупщикам, но вдвое дороже нашей отпускной цены.

— А перекупщики?

— Их дело — моё, — холодно ответил Хальфдан. — Они больше не будут мешать.

Я перевёл взгляд на Руарка. Он понимающе кивнул.

— И что ты предлагаешь взамен? — спросил я.

— Во-первых, я не сожгу этот замок дотла. Во-вторых… — он достал из-за пояса мешочек и бросил его мне. — Аванс.

Мешок тяжело упал в мои ладони. Я развязал его — внутри блестели серебряные монеты. Не меньше десяти.

— За десять бочонков, — пояснил Хальфдан. — Доставь их в Дублин через две недели.

— А если я откажусь?

Конунг улыбнулся, но в его глазах не было тепла.

— Тогда я возьму твоего аббата в заложники. Или… — он оглядел двор, — может, этого рыжего? — указал он на Финтана.

Финтан стиснул кулаки, но промолчал.

— Договорились, — быстро сказал я.

Хальфдан удовлетворённо кивнул.

— Умный выбор.

Он повернулся к своим воинам и что-то крикнул на их языке. Те начали отступать, строясь в колонны.

— Через две недели, — напомнил он, уже уходя. — И, Бран… — он обернулся, — если пиво будет хуже, чем в прошлый раз, я вернусь. Но уже не для переговоров.

Когда последние викинги скрылись за воротами, двор замка взорвался криками. Кто-то ругал судьбу, кто-то благодарил богов за спасение, а Руарк подошёл ко мне, скрестив руки.

— Ты только что спас нам жизни, — сказал он. — Но теперь у нас проблемы.

— Какие?

— Хальфдан не просто так хочет твоё пиво. Оно делает его сильнее.

— Как?

— Пьяные воины — плохие воины. Но твоё пиво — крепкое, но не до безумия. Оно бодрит, а не валит с ног. Его воины могут пить и оставаться опасными.

Я задумался. Возможно, он был прав.

— Что теперь?

— Теперь, — Руарк хлопнул меня по плечу, — ты будешь варить пиво. Много пива.

Через неделю караван из пяти повозок, гружённых бочонками, двинулся в сторону Дублина. Я ехал впереди, рядом с Финтаном и десятком воинов Руарка — на случай, если перекупщики решат помешать.

Дорога заняла три дня. Когда на горизонте показались стены Дублина — низкие, но крепкие, из серого камня, — сердце заколотилось. Нас встретили у ворот, провели через шумные улицы, где викинги торговали, пили и спорили, и привели к длинному дому с резными столбами у входа.

Внутри, на деревянном троне, сидел Хальфдан.

— Вовремя, — заметил он, увидев меня. — Проверим?

Один из его людей вскрыл бочонок, налил пиво в рог и поднёс конунгу. Тот отхлебнул, задержал на мгновение во рту и проглотил.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Даже лучше, чем в прошлый раз.

Я выдохнул.

— Как договорились, — напомнил я, указывая на повозки. — Десять бочонков.

Хальфдан кивнул и махнул рукой. Кто-то поднёс мне ещё один мешок — такой же, как в прошлый раз.

— Следующую партию жду через месяц.

— Будет, — пообещал я.

Конунг вдруг улыбнулся, и в его глазах впервые появилось что-то, напоминающее дружелюбие.

— Знаешь, Бран, — сказал он, — может, ты и монах, но делаешь дело, достойное воина.

Я не знал, что ответить.

— Спасибо, — пробормотал я.

Хальфдан рассмеялся и поднял рог.

— За пиво!

Его воины подхватили клич, и я понял — теперь у меня появился самый опасный клиент в Ирландии.

И самый щедрый.

***

Запах свежеиспеченного хлеба витал над монастырскими полями, смешиваясь с ароматом влажной земли после дождя. Я стоял на краю одного из участков, сжимая в руках свиток с записями о севообороте, который обнаружил в библиотеке среди римских трактатов по земледелию. Текст был старым, потрепанным, но слова в нём звучали как откровение: "Поле, на котором год за годом сеют одно и то же, истощается. Но если менять культуры — земля остается живой." Этот свиток мне пришлось очень тщательно подделать, так как реальное четырёхполье изобретут только в восемнадцатом веке.

Монастырские угодья раньше делились просто: одна часть под пшеницу, другая — под ячмень, третья пустовала под паром. Так делали все вокруг — и так же страдали от неурожаев, когда земля, уставшая от одних и тех же культур, переставала рождать зерно. Но теперь, когда пекарня и пивоварня приносили стабильный доход, у нас появился шанс изменить это.