И тут я потерял дар речи от неожиданности. Вместо того, чтобы просто перескочить через коня, один из парней сделал сальто в воздухе, как настоящий гимнаст, переворот, и приземлился аккуратно с другой стороны. Второй разбежался, не добежав до черты, подпрыгнул, оперся в центре на руки, поднял все тело над козлом, развёл ноги, перевернулся и соединив ноги вместе, спрыгнул, мягко присев.
— Всё отлично, — я с трудом совладал с собой, заглушив сердце, которое билось где-то в горле.
Пацаны демонстрировали настолько высокий уровень, что я стал сомневаться, что это вообще ученики нашей школы, а не приглашённые гимнасты. Камера фотокора трещала, не останавливаясь, скорее всего, он успел сменить несколько плёнок на тридцать шесть кадров.
А когда девочки начали выступать на бревне, фотокор как змей подкрался к самому снаряду и снимал снизу.
— Отработка баланса, — возвестил я, ощущая, как глупо звучат мои слова.
Девушки начали выполнять упражнения чётко и настолько совершенно, что я залюбовался их движениями. Одна за другой подходила к концу бревна, мягко запрыгивала, проходила, сделав пару прыжков вперёд, выгнув спину. Затем такой же прыжок назад.
Потом они вновь все выстроились передо мной, я и сделал вид, что делаю им замечания, как настоящий тренер. Хотя совершенно не видел ни одной ошибки.
— Отдыхаем и я покажу несколько приёмов для баскетбола.
С облегчением я заметил, что фотокор, наконец, перестал снимать. Повесив тяжёлый фотоаппарат на грудь, отошёл к общей группе. Директор что-то подобострастно наклонившись, вещал товарищу из горкома, тот одобрительно кивал, бросая взгляд в зал. Ратмира Витольдовна стояла чуть поодаль, с неизменным кислыми видом, и казалось, делала вид, что её все это шоу не касается. Таисия Геннадьевна улыбалась, и вставила пару слов в речь директора.
И тут товарищ в сером костюме направился ко мне. Протянул руку, представился:
— Косарев, Дмитрий Леонидович. Поздравляю вас, отличные спортсмены.
— Стараемся, — я с трудом выдавил из себя слова. — Выполняем наказ партии и правительства.
— Да-да, — как-то задумчиво пробормотал Косарев, обвёл взглядом стоявших на вытяжку ребят.
Развернувшись, чётким шагом направился к выходу. В полной тишине они звучали, как набат. А все остальные — директор, завучи и фотокор последовали за ним.
Когда они скрылись за дверью, я вздохнул с облегчением, расслабился.
— Ну что, будем баскетболом заниматься? — поинтересовался я уже без всяких театральных украшательств.
— Да фиг с ним, — выпалил парень, физорг, который докладывал мне об отсутствующих. — Олег Николаевич, покажите нам пару приёмов рукопашного боя десантника.
— Ребята, я десантником был тринадцать лет назад.
— Ну и что? Все равно ведь навыки остались.
— Нет. Не остались. Для десантника важна подготовка, постоянная поддержка физической формы.
— Все равно, покажите что-нибудь.
— Хорошо. Разойдитесь за пределы.
Когда ребята отошли, я скомандовал Самарину:
— Атакуй меня, бей сильно. Наноси удары всюду, куда достанешь.
Парень обрадовался, расплылся в довольной улыбке. Встал в боевую стойку, начал резко и стремительно атаковать, наносить беспорядочные удары, я лишь отклонялся, отступал. А когда парень допустил ошибку, схватил его за поднятую руку, прижал своей, взяв в клещи. И перевернув, опрокинул на маты. И выкручивая руку, сделал вид, что наношу удар в кадык. Пацан присел, помотал головой, взглянул на меня растерянно. Я подал ему руку, помог встать.
— Как вы это сделали? — пробормотал он.
— Сам не знаю, — усмехнулся я. — Автоматизм сработал. Как чувствуешь себя? Голова не кружится.
— Не-а, — он помотал головой. — Ну, круто.
И тут задребезжала резкая трель звонка.
— Всё ребята. Расходимся. Отработали все отлично. Товарищ из горкома остался доволен. Может фотокор и фотки сделает.
Но пацаны не хотели меня отпускать, окружили, стали наперебой спрашивать, я на мгновение ощутил себя героем, что вызвало у меня досаду.
Только, когда вышли из зала, увидев завуча Таисию Геннадьевну, они попрощаюсь и разбежались. Завуч, сложив руки в молитвенном жесте, радостно улыбалась.
— Вы были великолепны. Спасибо вам большое.
— Почему вы меня обманули? — спросил я с мягким укором. — Почему нельзя было сказать правду? Что вам нужен смазливый учитель, чтобы хорошо выглядел на фотках вместе со спортсменами.
— Нам был нужен мужчина спортивный, подтянутый.
— А если бы я опозорился бы перед вашим этим горкомовским гостем?
— Я была уверена, что вы справитесь. Всё получилось замечательно. Но я не могла вам сказать сразу, вы очень принципиальный человек. Вы бы отказались.
— Это плохо?
— Это прекрасно. Но иногда надо поступаться принципами.
Я вздрогнул от этих слов. Пройдёт десять лет и в газете «Советская Россия» я прочту статью коммунистки Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами», но тема там будет совсем другая. И принципы будут касаться совсем не нравственных категорий.
— А вот эти ребята, это профессиональные спортсмены?
— Ну что вы! Это ученики нашей школы.
— Тогда почему я не видел их на своих уроках физики?
— Потому что они сейчас больше заняты подготовкой к Олимпиаде. Вы должны это понимать, Олег. У них нагрузки дай боже. По пять-шесть часов каждый день тренировки. Иногда по восемь. Им некогда заниматься и делать уроки. Все перспективные спортсмены сейчас усиленно занимаются. Наша страна, наши спортсмены должны выступить лучше всех.
Я прекрасно знал, что из-за того, что нам устроят бойкот и западные ведущие спортсмены не приедут, мы завоюем восемьдесят золотых медалей.
— Олимпиада пройдёт, а ребята останутся неучами.
— Лучшие поедут на следующую, в Лос-Анджелес.
У меня крутились на языке слова, что не поедут, но сказать об этом я не мог. В Афганистане пока ещё правил Амин. И свергать его никто пока не собирался. И никто пока не хотел устраивать переворот и вводить войска в страну, которая раньше была дружелюбна к нам, а потом стала лютым врагом.
— Да и зачем им ваша физика с астрономией? — махнула рукой завуч.
— Чтобы быть образованным человеком. Чтобы развивать не только мускулы, но и мозги.
— Олег, не всем дано быть таким, как вы. Чаще всего человек развивает что-то одно. Вы должны понимать. Извините, у меня дела, — она коснулась моей руки и ушла.
А я вспомнил, что не успел переодеться. Вернулся в раздевалку, зашёл в душ. Маленькая кабинка, отделанная пожелтевшей кафельной плиткой, кое-где отбитой, из душа текла тонкая струйка еле тёплой воды, но все же это было лучше, чем ничего.
Когда вышел, вытирая волосы, обнаружил, что на скамейке развалился физрук. Оглядев мою наготу скучающим взглядом, с кислым видом буркнул:
— Бабы сохнут по тебе? А я вот рожей не вышел. Не дали мне пообщаться с красотками, что номера тут откалывали.
— Таисия сказала, что ты в запое.
— Ну да, она скажет. Я уже года два, как зашился. Теперь вместо водочки все неприятности конфетами заедаю.
— Откуда ж у тебя столько конфет? — поинтересовался я с улыбкой.
Надел белье, брюки, рубашку, водолазку, накинул пиджак. И начал складывать в сумку спортивный костюм и кроссовки.
— Супруга на кондитерской фабрике работает. Таскает эти конфеты килограммами. «Белочка», «Грильяж», «Мишка косолапый». Сбывает их где-то, а что остаётся мне отдаёт.Тебе не надо? По дешёвке отдам.
— Я конфет не ем. Для зубов вредно. Больше фрукты и овощи люблю. Они полезнее, чем конфеты.
— Ну, может, твоим подружкам надо? Моя Зинаида и в коробках таскает. Красивые такие коробки. Потом раздаривает нужным людям. Обменивается. То одеколон мне притащит хороший, а то кофе. Не нужно тебе кофе? Индийский. Я такое не пью. Но говорят, дефицит большой.
— Я из банок не пью. Только зерновой. Мне жена достаёт.
— А, клёвый мужик ты, да. Я вот вижу, что и обувь у тебя какая-то крутая. С каким-то зверем.
