— Зверь этот — пума. Название фирмы, выпускает спортивные товары.
— Да-а-а. Завидую тебе. И бабам нравишься, и жена достать всё может, — он тяжело вздохнул. — И меня на кривой кобыле объехал. Рожей я не вышел.
— Да ты и формой не вышел, — когда направился к выходу, шлёпнул его по пузу, которое свисало с ремня. — Бывай, Тарас Григорьевич, смотри не жри конфет много, а то до диабета достукаешься.
Я вышел в коридор, в шум перемены, и вспомнил, что сейчас мне предстоит вновь встретиться с моим «любимым» классом. Классное собрание. Ух, как я сам ненавидел это, пока учился в школе. Люто ненавидел.
Проскочив коридор, я взлетел по лестнице на третий этаж, к кабинету физики. Моя вотчина. Со стенами, увешанными портретами знаменитых физиков — Ньютон, Максвелл, Фарадей, Ландау, Столетов и Попов с окладистыми бородами. Только не хватало портрета Никола Тесла, о чем я сожалел. Но где я в Союзе мог его достать?
На удивление класс собрался почти в полном составе. И что особенно меня порадовало, пришла и Ксения Добровольская, и Генка Бессонов.
Но радость быстро угасла, когда я заметил сидящего на последней парте Звонарёва. Правда, сейчас он не выглядел озлобленным, скорее каким-то сонным. Чуть покачиваясь на стуле, он меланхолично жевал жвачку. И крутил в руках перьевую ручку, судя по изящной гравировке на корпусе и отблеска золота на пере — Паркер.
— И что я могу вам сказать, — начал я свой невесёлый доклад. — Ни один пункт плана, который был составлен для вас, вы не выполнили. Ничего.
— Мы дискотеку провели в подшефном классе, — подал голос Бессонов.
— Да-а-а, двенадцатилетним ребятам прямо-таки была жизненно необходимо потанцевать под попсу.
— Подо что? — не понял вихрастый парень со второй парты в ряду у окна, и память сразу подсказала имя из личного дела: «Валерий Архипов». — А что такое «попса»?
Промелькнула молнией мыслей, что это слово не известно ещё сегодняшним молодым.
— Архипов, «попса» — это так называемая популярная музыка в самом примитивном виде. Танцы-шманцы. Понятно? А вы бы лучше провели бы у них викторину «Что? Где? Когда?», и вам полезно, и ребятам. И самое главное, успеваемость почти у всех упала и дно пробила. Вам не интересно учиться? Зачем тогда пошли в девятый класс? Пошли бы на завод, или техникум. Или в ПТУ. Нашей стране нужны рабочие руки. А не вот такие бездельники, которые сидят за партой и ничего не делают.
— Этот план составлял наш прежний класрук, Степнов, — подала голос девушка с третьего ряда, «Светлана Барашкова» — имя из личного дела, вскинула головку с черными, отливающими синевой кудрями, устремив на меня острый, как шпага, взгляд.
— Вам это не интересно, Света? А что интересно? Давайте идеи.
— Мы хотели в поход пойти, на лыжах, — как-то на удивление мягко прозвучал голос Ксении.
— Это прекрасно, Ксения. На лыжах можно пойти в поход, по Подмосковным тропам, с ночёвкой где-нибудь в деревни снять дом. Пожарить картошечки, песни. Я только за. Ну что? Все хотят?
Ребята оживились, зашумели, начали перекидываться словами, шутками, словно представили, как будет здорово на такой прогулке.
— Записываю в новый план. Поход на лыжах. Кто за?
Почти все подняли руки, кроме, конечно, Звонарёва, тот также бездумно качался на стуле.
— Хорошо. Что ещё?
— Мы б хотели журнал выпускать. Музыкальный, — выкрикнул Бессонов.
— Отличная идея!
Правда, в голове промелькнула тут же мысль, не попадёт ли мне по шее? В Союзе за такие фокусы с самиздатом можно было легко угодить на нары.
— Хорошо бы туда фотографии вставить. Портреты, обложки дисков, — предложил Бессонов, оживившись ещё сильнее.
— Можно переснять, — предложил я. — Тексты напечатать на машинке. Есть у вас кто умеет на машинке печатать?
— Переснять? Это как?
— Как? Очень просто. Взять фотоаппарат и сфотографировать готовую картинку. На плёнку. Правда, она черно-белой будет. Но это не так важно. У меня, кстати, и специальный кронштейн имеется и переходные кольца для «зенита».
— А где же это все печатать? — Бессонов безнадёжно махнул рукой.
— Как где? В школе же есть фотокружок, — удивился я.
— Так кружок-то есть, а никто там ничего не делает. Аппаратуры-то нет.
— У меня есть. Увеличитель, глянцеватель, кюветы, все есть. Организуем.
Ребята ещё больше оживились. И с азартом начали обсуждать, что ещё можно придумать.
— Если в поход пойдём, — я прошёлся вдоль доски, присел на подоконник, и сложил руки на груди. — Можем фоторепортаж сделать. И в журнал включить. Можно общий журнал сделать.
— Олег Николаевич! А можно заметки писать о каких-то научных открытиях? — на задней парте в среднем ряду поднялся небольшого роста парень, близоруко щурился сквозь толстые линзы круглой оправы. Как он что-то видел с задней парты? Надо пересадить его поближе.
— Это будет здорово, Демидов. Откуда хочешь брать информацию?
— Из журналов. Мы дома несколько журналов выписываем. «Наука и жизнь», «Техника — молодёжи», «Квант», «Знание — сила», «Земля и вселенная».
Я впервые услышал название журнала «Земля и Вселенная». Хотя с детства интересовался астрономией, ракетной техникой. Сколько открытий для меня!Представить себе не мог, насколько есть увлечённые люди. Достать столько подписок в Союзе уже достижение.
— Витя, если будешь давать оттуда какие-то заметки о новых исследованиях, это просто замечательно будет. И знаете ещё что? — я на миг задумался, стоит ли об этом говорить. — Вдруг кто-то захочет написать рассказ, о школе, сатиру, юмор. Или, наоборот, что-то серьёзное.
— Научную фантастику! Можно? — руку подняла полненькая девочка, с длиной косой, с румянцем во всю щеку.
— Регина, а о чем ты хотела написать?
Мне в голову пришла интересная идея. А что, если попросить ребят описать будущее? Я ведь могу сверить с тем, что реально произошло.
— Ну, об инопланетянах, о полётах к звёздам, — она привстала, смущённо начала накручивать прядь на палец. — О контактах, о разных расах инопланетян.
— Замечательно. А у тебя есть что-то уже?
Девочка кивнула, вытащила из-под стопки тетрадку на сорок восемь листов, подала мне. Я полистал, прочитал названия. И не удержался от вздоха.
— Вам не нравится? — испуганно воскликнула девушка, попыталась торопливо вытащить тетрадку из моих рук.
— Да нет. Наоборот. Просто…
Разве мог я объяснить этой девочке, что спустя полвека, научная фантастика станет никому не интересна?
— Регина, разрешишь почитать? Мне действительно интересно.
Она кивнула, в глазах её заметил огонёк тревоги и любопытства.
— А ещё, — с задней парты поднялся долговязый, весь в прыщах парень. — Хорошо бы спектакль поставить. Мы хотели.
— И какой именно, Власов?
— «Трехгрошовую оперу».
— Брехт — это здорово. Прогрессивный писатель, коммунист, антифашист.
— Ага. Только директор хрен разрешит, — подал голос Бессонов. — Мы уже пытались.
— Я с этим разберусь, Костя, — сказал я. — Главное, что всё, что вы тут предлагали, можно сделать при одном условии. Если вы поднимите успеваемость. Будете пары и трояки хватать, Арсений Валерьянович скажет «нет». И я тут буду бессилен. Хотя бы пары исправьте, а лучше и тройки тоже.
— Олег Николаевич, а можно в журнал включить моду? — подала голос Ксения.
— Думаю, что можно. Можно картинки переснимать из модных журналов.
— Нет. Свои рисунки, — девушка смутилась. — Вот.
Подала мне небольшой пухлый альбом. Я пролистал. Ксения рисовала изящных барышень в роскошных нарядах, хотя я заметил более простые, но все равно элегантные вещи. У девушки был хороший вкус. Рисунки ласкали взгляд.
— Твои рисунки?
Она кивнула, прикусила губу и с каким-то странным напряжением бросала на меня взгляд. Я долистал до конца. На последней странице увидел нарисованный простым карандашом свой портрет в полупрофиль, и подпись: «Олег Николаевич, я вас люблю». Почувствовал себя неловко. Я и раньше знал о чувствах Ксении, но не представлял, как вести себя с ней, как не ранить.
