Гений МАЗа (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

— Знаешь, что полякам говорят солдаты? — довольно зажурчал Иван. — Хоть по губам не читаю, но готов поспорить: «по-польски не понимаю, ждём переводчика из Варшавы».

— Ну, это день ждать! — я позволил себе размечтаться.

В итоге ко времени закрытия судейских протоколов два «Фиат-125» так и не появились в Берлине. Соответственно, заводская команда, представляющая собиравшее их предприятие, получила дисквалификацию. Доехавшие могли рассчитывать только на что-то в индивидуальном зачёте вроде утешительной премии «тише едешь — дальше будешь», у каждого из поляков в карте значилось штрафов на сотни очков, вписанных инспекторами ВАИ за нарушение ПДД, и достаточно много за опоздание часа на четыре. Апеллировать, что военная полиция не имеет права наказывать частников, конечно же — не имеет, никто из пилотов не решился.

Засада по старой памяти подошёл к нам с Брундзой. Стояли на какой-то большой площади, арка с конями, в общем — не знаю, где это, Берлин мне не знаком.

— Мужики! Жестоко, неспортивно… И справедливо. Нас предупредили, что русские не победят ни в коем случае. Но что кирпичом в стекло… Пшепрашам. За всех нас извиняюсь и прошу понять.

— Надеюсь, что высокое начальство договорится, чтоб больше не хулиганили. Не выводить же армию на улицы при каждой международной гонке!

— Ты прав, Серж. Но сделали вы это зря. Подстегнули недовольство оккупацией и социалистическим режимом.

Он ушёл. Я видел, что литовец скорее согласится с поляком, чем с генералом, бросившим на гонку ВАИ, и увёл разговор в другую сторону.

В столице Восточной Германии мы провели два дня. Смотались на экскурсию по городу, в ноябре не радующему глаз, отоварили марки в магазинах, я прикупил кассеты к магнитофону «Грундиг», приобретённому на чеки с прошлого ралли, водители проверили машины и тронулись в обратный путь. Поскольку шли колонной, и риск нападения был невелик, я снова посадил за руль Валентину — до Бреста. Ваня, узнав о таком решении, безропотно отправился в «икарус» со словами — и вам интимнее, и мне спокойнее.

На «интимные» темы заговорили всего раз, уже ближе к Бяла Подляске.

— Серёжа, ты правда задумался, что я могла получить кирпичом по сопатке? Спасибо. Тронута.

— Командир экипажа отвечает за весь экипаж. Кирпич мог угодить в любого из нас. Ты хоть и не в протоколе, но когда в машине — тоже экипаж. Только не спрашивай, кто мне дороже — ты или штурман, хорошо?

— Хорошо! — ответила она, удовлетворённая ответом, пусть неполным, я умолчал, что больше всего пострадал бы и расстроился, попади кирпич в мою физиономию.

А так больше трепались на бытовые темы. Как Валентина осталась одна, что вряд ли рассчитывала на чью-то помощь, спасибо, что старый папин друг оказал протекцию в команду МАЗа.

— Вышла бы замуж в Вильнюсе, осталась бы там, гоняла на самых быстрых в мире «жигулях».

— Был роман с гонщиком… С женатым. Поэтому бесперспективный.

За Брестом я пересел за баранку, и так докатили до Минска. Сам в штурманском бдел, не доверяя водительнице. Валя, умостившись справа, моментально уснула на штурманском и очнулась только за Столбцами, засмущалась, в знак искупления вины налила мне кофе из термоса и покормила бутербродом.

Прямо семейная идиллия! Но мы — не семья.

Глава 8

ОБХСС

Высоцкий вызвал меня к себе с самого утра, прошло всего дня три после возвращения из нервного московско-ГДРовского ралли. В его кабинете сидели двое молодых мужчин до 25 лет неприятного вида, очень лощёного — в дорогих одинаковых кожаных куртках. Мой начальник нажал на кнопку селектора:

— Мариночка! Срочно зайдите ко мне в кабинет. Да, немедленно.

Один из парочки махнул перед носом раскрытым удостоверением, не дав ничего в нём прочесть, и приказал:

— Гражданин Брунов! Пройдёмте с нами. Никакую «Мариночку» мы ждать не намерены.

Я демонстративно уселся на стул около стола Высоцкого и закинул ногу на ногу. Раз тот велел кого-то ждать, стоит немного потянуть время.

— Для начала дайте рассмотреть, что написано в вашем удостоверении, если не представились. Пока я не знаю, кто вы, не обязан следовать за вами даже в рай.

— В рай ему захотелось… — пробурчал второй. — Миша, дай ему прочитать, что у тебя в корочках, и пошли.

Я прочитал вслух:

— Оперуполномоченный отделения ОБХСС Заводского района города Минска старший лейтенант Завьялов Максим Геннадьевич. Очень приятно. Расскажите, товарищ Завьялов, на каком основании я должен следовать за вами?

— Так ты отказываешься?

— Нет, почему же, на сотрудничество с милицией нацелен всегда — радостно и с песней. Только, как я понимаю, вы должны предъявить мне постановление, протокол какой, хотя бы повестку.

— В райотделе предъявлю. Ну, ты идёшь? Или наручники надеть?

— Ещё раз. Чтобы вести меня куда-то, подчёркиваю: абсолютно добровольно с моей стороны, я должен знать — за что меня арестовали.

— Постановление на арест с санкцией прокурора у вас имеется? — добавил Высоцкий.

— Я что-то пропустила?

В нашей напряжённой компании появился пятый участник. Видимо, та самая Мариночка. Опера, видимо, что-то знали про неё, потому что ближайший ко мне шепнул: «бля, принесло её…».

— Самое интересное пропустили, Марина Францевна, — сообщил Михаил Степанович. — Двое сотрудников Заводского ОБХСС намерены силой увести нашего сотрудника Сергея Борисовича Брунова, не сообщая — за что.

— Адвокат Минской коллегии Марина Рудельман, Заводская консультация, представляю интересы МАЗа и, при необходимости, его сотрудников. По поручению товарища Высоцкого принимаю защиту Брунова. Постановление об избрании меры пресечения, протокол задержания по 119-й, постановление о принудительном приводе или хотя бы протокол об административном нарушении у вас имеется?

Росточком меньше метра семидесяти и хрупкого сложения, блондиночка наступала на Завьялова как танк Гудериана на Тулу. Тот оглянулся на напарника. Второй мент, попытавшись влить в голос весомость, заявил:

— У нас имеется достоверная информация, что гражданин Брунов, находясь в служебной командировке в Польской Народной Республике, в целях личной наживы продал 4 колеса к легковому автомобилю.

— О, раз достоверная, уголовное дело возбуждено? По какой статье? — Марина улыбнулась, но что-то её смайл не предвещал ничего хорошего операм.

Несмотря на неприятность ситуации, я сверх необходимого задержал на адвокатессе взгляд. Молодая дама в строгом костюме и в очках, светлые волосы собраны в хвост. Крашеные, с платиновым оттенком. Блокнот с ручкой в ухоженных пальцах подчеркнул деловой вид. Не модель, но приковывает внимание. Лицо рафинированной интеллигентки в энном поколении, обезображенное интеллектом. Губы пухлые, но когда смыкала рот, складываются в жёсткую линию.

— Проводим разбирательство. А гражданин Брунов отказывается добровольно проследовать в райотдел.

— Зачем ему в райотдел? Вы хотите записать объяснение? Пишите здесь. А вот задерживать и куда-то насильно везти — нет. Михаил Степанович, сообщите охране на проходной, чтоб не выпускали, пока я буду звонить в управление прокуратуры по надзору за следствием и дознанием в органах внутренних дел. Незаконное задержание приравнивается к похищению человека. Статья, мальчики.

Пока опера о чём-то совещались, адвокатесса подмигнула мне. Глаза серые с голубым, озорные.

— У меня однокурсник в прокуратуре пошёл на повышение, как раз в этом управлении — по борьбе с милицией. У них так говорят: посадил мента — звезда на погон, ещё парочку — и, глядишь, уже младший советник юстиции.

Сказано было громко, чтоб все присутствующие прониклись.

— Зачем вы так, Марина Францевна! — пошёл на попятный коллега Завьялова. — К нам поступил сигнал о спекуляции, обязаны проверить. На три часа имеем право задержать.

— Имеете — для установления личности или пресечения правонарушения. Брунов сидит на стуле и ничего не правонарушает, личность его известна по пропуску и водительским правам в кармане, верно? Так что или говорим здесь, или будьте любезны не мешать работе и удалиться.