Крым наш! (СИ) - Старый Денис

— А как же Анна? Леопольдовна? У тебя с ней было? Вот так? Она молода…

— Я же не спрашиваю, с кем было у тебя. Лиза… Здесь и сейчас ты моя, я твой. Но не там, — я показал на дверь.

Нехотя, даже с какой-то злостью, которая и придавала ей силы, Елизавета резко встала с кровати. Златовласка накинула на себя халат, скрывая от меня свои такие аппетитные женские прелести.

— Ты!.. — Елизавета явно хотела сказать какое-то оскорбление, но сдержалась. — Не позднее, чем через седмицу я желаю видеть тебя у себя в Сарском Селе. Кто требовал того, чтобы быть управляющим частью моих поместий? Вот и приезжай!

Я мысленно улыбнулся. Но лишь мысленно, чтобы Елизавета ещё больше не раздражалась. Ведь она теперь, сразу после того, как величественно ворвалась ко мне в комнату, играет лишь на вторых ролях. Я был ведущий, она — ведомая.

И сейчас, после этого изнурительно сладкого постельного забега… к слову, не только постельного, где мы только ни… однако главное в том, что я всё равно не проявлял покорности, не отводил взгляд, когда на меня смотрела цесаревна. А выходило так просто потому, что я видел перед собой женщину.

Ту, которой только что обладал, которую своей страстью покорил и подчинил. И мне, человеку, который ещё не подавил в себе мужчину из будущего, крайне сложно перестроиться и начать женщине, только что бывшей покорной, подчиняться. Да и человеку этого времени подчиняться женщине может еще сложнее. Даже цесаревне.

Через двадцать минут Елизавета покинула мой дом. Мне же пришлось распорядиться, чтобы её провели. Мало ли, может, разъярённый ревнивец, или кто там устраивает на меня засаду, решит поступить по принципу: «Так не достанься же ты никому!» — и, подставляя меня, убьёт Елизавету.

А так, тройка моих бойцов, отправленная вслед цесаревне, хотя бы могла быстро предупредить других бойцов, и, возможно, помощь пришла бы вовремя.

— Всё ли готово? Не спугнули ли казаков? — спрашивал я у Саватеева, как только убедился, что Лиза уехала.

— Это что ж, у вас в опочивальнях была Елизавета Петровна? — ошарашено спрашивал поручик.

Интересовало его абсолютно не то, что я хотел услышать.

— Господин поручик, вам ли становиться в скором будущем капитаном гвардии и командовать ротой? Лишние вопросы задаете, тогда как на спрошенное не отвечаете! — сказал я, явно намекая, что вопросов ему теперь задавать не стоит, иначе капитаном не быть.

А ведь я хотел всех офицеров своей роты повысить в чинах, чтобы сообща заниматься батальоном с теми людьми, к которым я стал привыкать и с которыми уже начинаю нормально ладить. Своих нужно всегда двигать. В команде оно можно намного больше, чем в одиночку, даже если ты… мо-ло-дец.

— Прошу, простить меня, господин секунд-майор! — опомнился Саватеев и стал докладывать о готовности роты.

Все бойцы были расставлены на позициях, а казаки, те, что изготовились к штурму, по сути, окружены. Оставалось только подать знак, чтобы мои бойцы начали сближаться с домом и сужать кольцо. Внутри же будут и бандиты, и я с горсткой солдат и с Саватеевым. Бутерброд какой-то получается.

Я поспешил отдать этот приказ. Операция началась.

Хотя рассудить можно было по-разному. Если отталкиваться только от численности бойцов, которые нам противостоят, то я поступал неверно. Невозможно окружать тот отряд, который численно превосходит собственные силы. Однако это если говорить о числах. Мы же будем действовать, как в той реальности завещал Александр Васильевич Суворов: не числом, а умением.

— Успели допросить предателя? — спросил я, когда стал облачаться в свой мундир, проверять заряды в штуцерах и в пистолях, которые мне в комнату принесли сразу же, как только Елизавета покинула здание.

— Пока молчит. Видать, ещё верит, что его подельники одержат верх, — отвечал Саватеев.

Я отправил прапорщика на его позицию. Он, как только узнал, что готовится операция, опрометчиво протиснулся через расставленные казаками кордоны в мой дом. Привел с собой трех солдатов. За это и спасибо и порицание.

Ну, да я и сам виноват, что не поставил чёткого приказа, что сюда ко мне никто не должен проникать. И Саватеев должен был командовать всеми бойцами, которые сейчас окружают готовящихся к атаке казаков.

— Бегут, черти! На нас псы бегут! — прокричал Кашин, который отвечал за дозор.

Казаки, или в данном случае, просто бандиты, бежали бесшумно. Уверен, что они и вовсе рассчитывали, что удастся взять меня и моих бойцов в ножи. Хотя некоторые из чубатых, а именно таковых было тут большинство, бежали наперевес с ружьями, у других же за поясами были и пистолеты.

Лишний раз убеждаюсь, что бывает так, что самые безрассудные планы, из тех, что все считают неосуществимыми, могут быть реализованы. Сейчас, с немалой вероятностью добиться цели, именно такой план осуществляют мои враги.

Вот как так получается, что практически в центре Петербурга бродит более сотни, точнее, даже более ста двадцати вооружённых мужчин, а даже патруля усиленного рядом с ними нет? Да и вовсе, там, где тишина, туда, как считается, и нечего ходить городской страже в лице, чаще всего, гвардейских патрулей. И на это был расчет у нападающих. И на то, что взять их могут только рота-две солдат. А собрать в спящем Петербурге такое количество солдат быстро невозможно. Будет время раствориться в городе, или даже прорваться за его пределы.

А потом, когда станут известны подробности случившегося, только будут ахать да охать, как вообще такое возможно, да каким образом приключилось, что на улицах столицы Российской империи происходит целое сражение?

— Пали! — выкрикнул я, выцеливая свою жертву, когда бандиты приблизили достаточно.

Рассвет уже забрезжил, но все еще ночь не оставляла свои права, сопротивлялась. Так что нужно было близко подпустить атакующих, чтобы иметь возможность прицельно разрядить штуцеры.

— Бах-бах-бах-бах! — двенадцать выстрелов слились в одну, будто автоматную очередь.

Мы удивили, если не ошеломили противника. Сложно судить, какие потери понесли нападавшие, но то, что они остановились, а некоторые так и вовсе полегли, факт.

— Бах-бах-бах! — снова звучали с нашей стороны выстрелы.

Пока никто не заряжался. Всё, что было — ружья, штуцеры, пистоли — всё это сейчас беспрестанно стреляло. И если мы разрядим все имеющиеся стволы, а в это время не поспеет подмога, то дело будет швах.

— Бах! — выстрелил и я, метров с пятидесяти попав в грудь одного из казаков, который громче всех кричал и махал рукой в сторону моего дома.

Он упал, обагрённый. Наверняка получилось убрать одного из казацких командиров.

— Бах-бах-бах! — опомнившиеся налётчики начали отвечать на нашу стрельбу.

— Дзинь! — сразу две пули попали в соседнее окно, и стекло посыпалось.

Я, наверное, побагровел от злости. Остеклить окно нынче стоило очень недёшево.

Между тем пули залетали и в то окно, что было открыто — из которого я стрелял и где теперь пригнулся.

Ответные наши выстрелы стали звучать всё реже. Когда тебе отвечают и держат под прицелом огневые точки, не так-то легко отрабатывать.

— Бам! — услышал я удар снизу.

Нет, это не граната. Это уже дверь ломали. Причём работали споро, спешили. Ведь понятно, что сейчас на выстрелы начнут подходить все патрули, которые только были в городе. Вот только кажется мне, что этих патрулей нынче столь мало, что лучше оставались бы они в стороне.

Целее будут и нам не помешают.

— Вниз! — выкрикнул я и первым побежал к двери.

Быстро сбежал по выполненной из дума лестнице, оказался в небольшой прихожей перед центральной входной дверью. Внизу уже было трое бойцов, которые стояли с примкнутыми штыками, направляя свои ружья в сторону двери.

— Бам! — очередной удар практически вынес дверь с петель.

Я достал из-за пояса сразу два пистоля, направляя их в сторону двери. Мои действия отзеркалил Саватеев.

— Бам! — очередной удар, как оказалось, тараном, вышиб дверь напрочь.