— Да, я очень буду рад, если смогу заявить своё личное почтение.
— Не сомневаюсь в вас, однако, вы решили воспользоваться нашим гостеприимством в надежде отдохнуть от столицы или с какой-то другой целью?
Я не ожидал такого прямого вопроса и стушевался. Обе графини: и старшая, и младшая с любопытством смотрели на меня, ожидая, что я скажу в ответ. А у меня слова словно бы застряли в горле. Графиня смотрела на меня требовательно, а Женевьева словно что-то хотела сказать взглядом, я смотрел на неё, пытаясь понять, что она мне посоветует, и никак не мог сообразить.
Видимо и Женевьева отчаялась услышать от меня желаемый ответ, и посмотрела на меня с какой-то злостью. Испугавшись, что меня сейчас развернут (хотя этого в любом случае не могло случиться), я брякнул первое, что пришло мне на ум.
— Я хотел увидеть вашу дочь, раз мне получилось спасти её и… — не решился я продолжить.
— И? — продолжила графиня.
— И я желал бы позволения просить Вашего с графом Васильевым разрешения встречаться с вашей дочерью, если это только возможно.
Графиня вежливо улыбнулась, но её лицо осталось холодно. Женевьева, заслышав мои слова, зарделась и глянула с опаской на мать, предполагая самое худшее.
— Вы сирота?
— Да.
— У вас есть личное дворянство?
— Да, но я получил уже и наследуемое дворянство.
— Я слышала об этом. Вы очень прямой человек, барон, я бы даже сказала, слишком прямой, что я списываю на вашу молодость и нежданно-негаданно свалившееся на вас дворянство и наследуемый титул. Поэтому я считаю, это простительно, но именно для вас. Давайте отвлечёмся на время от личных вопросов, касающихся вашего положения в обществе. Я заметила, что вы опять ранены, где это случилось?
— Я входил в состав штурмовой группы по освобождению Кроншлота от анархистов, по приказу императора, и воевал там, ранения получены в результате трёх подряд разрывов гранат.
— Вот как? Простите меня, барон, за нетактичность, вы можете присаживаться и рассказать нам всё в подробностях. Сколько у вас есть времени, чтобы провести у нас в гостях?
— Ммм, я…
— Сколько максимально дней вы можете у нас гостить? — поправилась графиня, — не поймите меня превратно, вы можете жить у нас сколько угодно, и это не только моё решение, но и решение моего мужа.
— Спасибо! До конца недели я совершенно свободен, мне просто некуда ехать, а занятия начнутся только со следующей недели.
— Я так и поняла, получается, пять дней.
— Да.
— Хорошо. Значит, вы участвовали в штурме?
— Да.
— Очень интересно узнать все подробности, надеюсь, вы их расскажите нам за обедом и ужином.
— Безусловно.
— Вас наградили?
— Нет, я выполнял свой долг, ничего героического не совершил, и не знаю, как оценит мои действия мой командир.
— Но у вас есть награды за прошлые ваши заслуги?
— Да, орден Анны четвёртой степени «За храбрость» и орден «Белого орла».
— Прекрасные награды, особенно вторая. Вы знаете, что она сразу даёт наследуемое дворянство и титул?
— Нет, не слышал, я же и так его получил, только немного раньше.
— Да, тем не менее, император крайне редко награждает кого-либо данным орденом.
— Не знал.
— Теперь знайте. Это знак особого расположения императора, и я не могу отказать человеку, получившему его расположение и принявшему участие в судьбе моей дочери, во встрече с ней. Вы меня понимаете?
— Да.
— Расскажите мне о своём материальном положении, раз уж разговор неожиданно для всех подошёл к этому вопросу. Счастье моей дочери не должно омрачаться нуждой и нищетой, даже в намерениях.
После этих слов мысли смешались у меня в голове, выдав одно-единственное желание — ковать железо, пока оно горячо.
— Я продал родительскую квартиру за восемь тысяч злотых, десять тысяч я получил от императора, и ещё мне выдали большую премию от компании дирижаблей. У меня повышенная стипендия, и я не помню, сколько точно, но у меня на счету есть около двадцати тысяч злотых.
— Вот как? Не ожидала! Хорошая сумма для барона, особенно если она получена законным путём и своими собственными силами. Кроме того, орден «Белого орла» прибавит вам значительно жалованья после окончания академии, да и пенсия станет больше, дай вам Бог до неё дожить. Да, и я слышала от мужа, что о вас есть самые лучшие рекомендации, так что я могу быть спокойной за свою дочь при общении с вами, не так ли, барон?
— Да, Ваше сиятельство! Я никогда не вращался в высших кругах и не думал, что придётся, поэтому прошу у вас заранее прощения, за то, что плохо знаю этикет.
— Это как раз понятно. А вас не пугает разница в титулах, барон?
— Пугает, но я стану добиваться большего.
— Что ж, весьма самоуверенно, и в то же время похвально. Сейчас я позову дворецкого, и вас отведут в подготовленную комнату, где вы и будете жить всё это время. Надеюсь, она вам понравится. Дальше вам покажут наше имение, после чего мы вас ждём к обеду, где надеемся услышать ваши рассказы, как участника штурма Кроншлота.
— Благодарю Вас! — я встал и слегка поклонился.
— Пока не за что, барон. Ступайте, посмотрите вашу комнату.
Графиня взяла со стола бронзовый колокольчик и сильно потрясла им, вызвав переливчатую трель, через десяток секунд вошла горничная и присела в почтительном жесте.
— Мария, позови Александра Максимовича, пусть он отведёт барона Дегтярёва в назначенную ему комнату.
— Слушаюсь!
Через пару минут явился дворецкий и проводил меня в предназначенную комнату. Небольшая и светлая, с хорошей мебелью и парой картин на стенах, изображающих лесные пейзажи, она мне очень понравилась. Мне показали, где умываться, где находится туалет, где можно принять ванну и как пройти в столовую, остальное всё мне должны показать хозяева лично, по ответам дворецкого. Да мне это только лучше.
Пока я осваивался, подошло время обеда, о чём меня заранее оповестили. Вещей у меня с собой имелось немного, но всё же я смог переодеться в гражданский костюм, который мне любезно погладили, и в назначенное время явился на обед.
За большим столом сидели опять только графиня и Женевьева, и хоть у неё ещё имелся старший брат, но он жил уже не с ними, а где точно, я не знал. На обеде никто не задавал мне никаких вопросов, все только чинно ели и пили. Алкоголя на столе не имелось, лишь прохладительные напитки или чай, но мне и не хотелось ничего крепкого.
Женевьева зыркала на меня иногда глазками, которые почему-то смеялись, хотя мне лично было не до смеха. Лицо графини не выражало никаких эмоций, кроме вежливости и холодности, хотя буквально пару часов назад я наблюдал у неё целый калейдоскоп чувств, сейчас же она была крайне сдержанна. Я же был напряжен до такой степени, что думал, лопну, однако постепенно вкусная пища расслабляла меня, да и графиня не ставила меня в неудобное положение и делала так, чтобы я не напрягался лишний раз.
Прислуга, подававшая обед, старалась казаться ненавязчивой и незаметной, и хоть тёплой и дружеской атмосферы не получилось, но я на это и не рассчитывал, учитывая двусмысленность своего положения. Мне мучительно хотелось постоянно смотреть на Женевьеву, а в голове билась одна единственная мысль: «А не попросить ли её руки напрямую у матери? Хотя у матери спрашивать невместно, просить руку дочери принято только у отца».
Но всё когда-нибудь заканчивается, подошёл к концу и обед. Налив себе в стакан лимонного напитка, я стал запивать им воздушное пирожное, поглядывая при этом на Женевьеву, чем вызвал неудовольствие графини.
— Надеюсь, обед вам понравился, барон? — спросила она меня.
— Обед выше всяких похвал, Ваше сиятельство!
— Хорошо, а теперь мы с дочерью хотели бы услышать в подробностях рассказ о ваших очередных приключениях. Да, простите, вам нужно поменять повязку на руке?
— Нет, эта царапина, она уже заживает, а вечером я сам наложу на неё мазь и заново перевяжу.
— Хорошо, горничная принесёт вам чистые бинты, рассказывайте, мы все во внимании.
