Слуга Государев. Тетралогия (СИ) - Старый Денис

– Не токмо выговаривать вам буду. Есть чем и подсобить развитию хозяйства. Кожнаму выдам по десять кос новых. Как косить ими обскажет дядька мой, Игнат. Одна коса десяток мужей, али баб с серпами заменяет. Топоров выдам еще по одному на двор селянский. Плуги есть. Но тут один плуг на двадцать домов пока. Дорогия они, но зело справные ладятся на Стрелецкой мануфактуре, – раздавала «пряники» Анна Ивановна Стрельчина, барыня, а еще и княжна, ну если только отец ее пришлет прошение на имя государя о принятии в подданство.

Совещание длилось ещё два часа. Ещё один управляющий получил сколько‑то ударов плетью. Было бы и больше, но тут не за воровство, а, скорее, за разгильдяйство и недосмотр. Допустил такое безалаберство, что до весны коровам и лошадям корма не хватило, поскольку запаслись мало.

Игнат учинил расследование. Особого злого умысла не увидел, и даже вроде бы и не покрали сено, овёс, но, видимо, первые месяцы осени и зимы животину кормили избыточно много, потому‑то и не хватило. А потом то ли постеснялись, то ли побоялись обратиться к хозяину для того, чтобы выделили. Где‑нибудь нашлось бы зерно, сено и овёс.

Из таких мелочей складывалось общее состояние сельского хозяйства, достаток любого помещика. Анна всерьёз решила, что хотя бы эту нишу на себя возложит, чтобы помочь своему мужу.

– На сим заканчиваем. Уже сегодня мой дядька Игнат отправляется по всем деревням и землям смотреть, как вы управляетесь и вспахиваете землю. Если завидит где, что земля не вспахана, и причин на то нет… милости не ждите от меня, – сказала барыня, встала и решительным жёстким взглядом провожала всех приказчиков и сельских старшин.

Еще нужно было поговорить о меде и пасеках. Но эту тему Анна решила перепоручить своему дядьке. Он и так будет ездить по деревням не только с инспекцией, но и консультировать, учить старост и селян пользоваться тем же новым плугом, или косой. Ну и рассказывать, показывать, как нужно приманивать пчелиные семьи, как ладить ульи, как медогонки изготовлять.

Как только вышел последний из приглашённых и в просторной комнате вдруг стало пусто, и лишь только сама Анна и её дядька Игнат оставались, барыня Анна Ивановна Стрельчина осунулась. У неё словно бы вырвали стальной стержень. Она вновь превратилась в Аннушку – мягкую, словно бы и бесхарактерную, уставшую женщину. Глаза молодой женщины налились слезами.

– Утомилась я, дядька. Ох, как же я утомилась! – сказала Анна, закрывая лицо руками.

– Так ты, дочка, больше дитё оставляй на мамок. Чего же сама носишься с ним, как с писаной торбой? Ты же барыня, к тебя о другом заботы. Тут али заниматься хозяйством, али дитём. И то, и иное не выйдет, – нравоучал дядька Игнат.

Анна не была с ним согласна. Вернее, она прекрасно понимала, что успеть везде невозможно, ведь она – не муж её, не Егор Стрельчин, который, казалось, успевал делать одновременно с десяток дел. По крайней мере, ей так казалось. Но доверить Петрушу полностью мамкам? Анну насилу уговорили, чтобы она не кормила грудью, а нашла добрую кормилицу. А тут – чтобы не каждый час быть рядом с ребёнком.

– Вот покрестим, так и буду больше на мамок оставлять. Господь уже оберегать станет, – сказала Анна.

– Егорий Иоаннович придет не скоро. А дите не крещеное. Непотребство. Государь уже спытывал, когда. Так что высыпайси, еще думать, как и чем подчивать гостей крестильных станешь. Но дите повинно с крестом быти, – говорил Игнат.

– Может, ты и прав. Сегодня посплю отдельно, иначе я в старуху превращусь. Которую ночь не сплю, животиком мается Петруша. И укропная водичка не помогает. Так что сегодня доверюсь мамкам, хотя бы высплюсь. А то скоро, того и гляди, повелю не просто пороть за дурные дела приказчиков, а на кол сажать их стану, – Анна мучительно улыбнулась.

– Вот то и добро. Пущай мамки посмотрят за Петрушей. А я поеду. Возвернётся муж твой, да нарадоваться не сможет, столь мы всего сделаем и приумножим его богатство, – вздохнул Игнат.

– Да куда же ты в ночь поедешь, дядька? – удивилась Анна. – И усадьбу оставишь без надзора?

– Утром пришлют с Преображенского два десятка воев в усадьбу. И охранять вас станут, и пусть по лесу побегают, силу наберут, – польза получится, – сказал Игнат.

– Шуметь токмо станут, упражняться как начнут. Но то мужа моего забава, не мне судить о том, – сказала Анна и вздохнула. – Как жа я иссыхаю по Егору моему!

Через час дядька забрал с собой пятерых бойцов, которых, скорее, обучал не воевать, а когда‑то ещё выпросил у полковника Стрельчина для того, чтобы иметь людей для ревизий и проверок. Вот их и тягает повсюду за собой Игнат да всё они проверяют по описанным правилам, что оставил полковник.

Анна же не успела даже раздеться, присела передохнуть на большую кровать и не заметила, как уснула. Скорее всего, даже сидя, а уже потом облокотилась о мягкую подушку и никак не хотела просыпаться.

Ночью, было дело, Анна открыла глаза, тревога поселилась в её сердце, но она заставила себя, убедила, что ничего дурного произойти не может. Уснула вновь. Тем более зашла служанка, кормилица Петруши, и сказала, что в усадьбе всё спокойно и Пётр Егорович не изволит капризничать, а спит, и с ним сразу две няньки.

Так что Анна перевернулась на другой бок и продолжила спать, правда, уже более тревожным сном, изредка просыпаясь и убеждая себя, что всё хорошо и поводов для беспокойства нет, всё равно закрывала глаза.

– Горе! Барыня, горе‑то какое, не усмотрели! Как же в хоромы‑то проникли? – с таким криком в опочивальню мужа и жены Стрельчиных ворвалась главная мамка.

– Что с Петром? – спросила Анна, сон как рукой сняло. – А ну говори, стервь, где сын мой?

– Так и неведомо, барыня. Мамок, как сон‑травой опоили, а одна кормилица, так и вовсе, как и Петруша, пропала, – сообщила Авдотья. – Та, что нынче же ночью была с дитем.

Причём говорила она таким тоном, будто бы и вовсе не виновата в том, что произошло.

– Хлясь! – звонкая пощёчина обрушилась на левую щёку главной мамки. – Курвина! Сына возверни, дрянь!

От сильного удара женщина свалилась у ног Анны.

– Кто есть – сюда! – кричала на разрыв голосовых связок Анна, вбегая в комнату, которую она занимала с Петром, сыночком своим.

Лишь на одну ночь решила отдохнуть от ночных требований Петра Егоровича, лишь только один раз дала слабину за последние два месяца – и вот такое…

А ещё Игната нет. Из охраны только двое человек, и те, как стало чуть позже понятно, тоже спали. А потом обнаружилось, что одной кухарки нет. Той, которая могла вечером подать всем чай с травами, али зельем сонным.

А на столе лежала записка: «Внука забираю себе, воспитаю правоверным, ты же чужого бога приняла, да срамной девкой стала. Не дочь нынче мне».

И как же в этот момент Анна ненавидела своего отца! Ведь это он, записка явно на это указывала. Как он посмел?

От автора:

Лето 1939 года, Халхин‑Гол. Попаданец в комдива Георгия Жукова. Попытка изменить будущее, чтобы уменьшить цену Победы: https://author.today/reader/493366

Глава 17

Преображенское.

18 апреля 1683 года.

Как это могло случиться? – кричал государь. – Кто может расхаживать по Преображенскому и не быть уличён в злодеяниях?

Пётр Алексеевич был сегодня не просто в плохом настроении. Впервые бояре поджали хвост. Прежде всего, нужно было бы трястись Фёдору Юрьевичу Ромодановскому, как коменданту Преображенского. И это не смотря на то, что сына Стрельчина скрали в усадьбе полковника стрелецкого и наставника государева. Петр не собирался слушать никаких оправданий.

Но даже Матвеев сегодня не смел одёргивать государя, понимая, что нынче у того режутся зубки. Клыки растут.

– Дядька, где служба твоя? – обратился Пётр Алексеевич к Льву Кирилловичу.

Тот не знал, что ответить. Вот когда просил своего племянника, чтобы тот назначил его боярином, а то от Нарышкиных только Мартемьян Кириллович представлен в Думе, тогда знал, что говорить и о чём просить. А сейчас растерялся.