Инженер Петра Великого 8 (СИ) - Гросов Виктор

Я отверг все три его плана. Все традиционные методы были исчерпаны.

Брюс замер посреди кабинета. Его арсенал государственных решений был пуст. Медленно, словно неся на плечах неподъемный груз, он подошел к столу, налил вина и осушил бокал одним глотком. Затем посмотрел на меня. Из его взгляда ушли гнев и раздражение, оставив лишь тяжелую усталость и тень уважения.

— Хорошо, генерал, — глухо произнес он. — Я думаю, что у тебя есть свой план. — Он поставил бокал на стол и скосил глаза на меня. — Даю слово, если он будет не лучше предложенного мной, то я немедленно отправлю Государю донесение о том, что генерал-майор Смирнов, потрясенный прутским походом, не способен принимать взвешенные решения. Давай, убеди меня.

Ультиматум Брюса требовал немедленного ответа. Я не спешил. Подойдя к столу, я налил себе воды из графина и сделал несколько медленных глотков, собираясь с мыслями. Вся моя предыдущая критика была расчисткой площадки от обломков старых стратегий. Теперь пришло время строить.

— Вы правы, Яков Вилимович, — начал я, возвращаясь к карте. — Все предложенные пути ведут в пропасть, потому что мы пытаемся решить проблему старыми методами. Пытаемся рубить, когда нужно считать; жечь, когда нужно строить; душить, когда нужно покупать. Мой план бьет по причине.

Брюс подался вперед.

— Мой план состоит из трех частей, работающих одновременно, как шестерни в одном механизме. Цель — сделать восстание бессмысленным. Лишить его почвы, цели и средств.

Я взял грифель.

— Часть первая: Военная. Удар по мифу. Вы предлагали обезглавить восстание. Я предлагаю то же самое, но наша цель — их вера в собственную неуязвимость. Они сильны, пока они в своей степи, где каждая балка им знакома. Мы должны нанести им одно, но сокрушительное поражение там, где они считают себя хозяевами. Нам не нужен тотальный разгром, требующий десятков тысяч солдат. Нам нужно «чудо». Оглушительный, непостижимый для них успех, который покажет тщетность борьбы не с нашими полками, а с самой Империей, с новой технологической реальностью. Пусть они увидят, что степь их больше не защищает. Это будет психологический удар, после которого их боевой дух не оправится.

— Какое еще «чудо», генерал? — нахмурился Брюс.

— Всему свое время, — ушел я от ответа. — Перейдем ко второй части. Экономической. Пряник вместо кнута. Вы предлагали блокаду. А я предлагаю обратное: завалить их деньгами. Но не всех. — Я обвел грифелем несколько станиц вверх по Дону, вдали от очага мятежа. — Здесь сидят владельцы земель, табунов, торговцы. Война им невыгодна. Так вот, мы сделаем им предложение, от которого невозможно отказаться. Через подставных купцов мы предложим им легальные, защищенные государевой грамотой контракты на поставку хлеба и лошадей для армии. По ценам вдвое выше рыночных, Меньшиков и Морозовы тут не смогут помешать. И долю в наших новых мануфактурах. Мы их не задушим, Яков Вилимович. Мы их купим. И тогда Булавин со своей голытьбой, требующей «все отнять и поделить», станет для них не вождем, а угрозой их новому богатству. Мы расколем их изнутри, не сделав ни единого выстрела. Противопоставим «воровской» вольнице — вольницу купеческую.

Лед на лице Брюса начал таять. Этот циничный план был ему абсолютно понятен. Это была его стихия.

— Изящно, — признал он. — Но рискованно. Где гарантии?

— Гарантий нет. Есть расчет на то, что алчность сильнее старых обид. Особенно, если подкрепить ее страхом. И здесь мы переходим к третьей, главной части. Технологической. Их преимущество — в скорости. Они наносят удар и растворяются в степи. Мы не можем их догнать. Так вот, мы лишим их этого козыря. Мы станем быстрее.

Мой грифель прочертил жирную, уверенную линию от Санкт-Петербурга на юг, через Москву, к Воронежу.

— Ответ на Булавинское восстание лежит здесь. — Мой палец уперся в линию. — «Стальной Хребет», наша железная дорога. Все силы, все ресурсы — сюда. Мы построим дорогу, которая позволит перебрасывать полки из центра на юг за неделю, а не за два месяца.

Затем мой палец переместился на эскиз «Катрины» на столе.

— А это — наши будущие глаза. Машина, которая увидит каждый их отряд с высоты птичьего полета. Мы лишим их внезапности, не будем играть по их правилам, Яков Вилимович. Мы изменим само поле боя. Превратим степь из их дома в прозрачный для нас аквариум, где каждая рыбка на виду.

Я замолчал. Брюс неподвижно смотрел то на карту, то на мои эскизы. Он не задавал вопросов. Он складывал части головоломки. Наконец, он медленно обошел стол, встал рядом со мной и долго смотрел на прочерченную линию железной дороги.

— Это… — тихо произнес он, — план переустройства государства. Чтобы осуществить его, понадобятся все ресурсы Империи. Годы работы. А Булавин у нас уже под боком. Мы не успеем.

— Мы успеем, — сказал я. — Если начнем прямо сейчас. И если вы, Яков Вилимович, обеспечите нам главное — время и политическую волю.

Брюс долго молчал, его взгляд был устремлен в одну точку на карте. Затем он повернулся ко мне, и в его глазах была стальная решимость.

— Хорошо. Я обеспечу политическое прикрытие в столице. Я найду способ убедить Государя, когда придет время, что задержка с отправкой войск — это часть хитрого плана. Ты всегда справлялся со своими задачами. Не знаю как ты все это сделаешь, даже не представляю себе это… Если не получится… Государь снимет головы с нас обоих. И моя будет первой.

— Я знаю.

Наше рукопожатие было коротким и крепким. Стратегическое решение было принято. Гонка со временем началась.

Когда за Брюсом закрылась дверь, я еще долго стоял у карты. Я смотрел на жирную линию, прочерченную грифелем. План, который я изложил главе Тайной канцелярии, был честен. И одновременно он был лишь прикрытием для двух других, истинных планов, о которых ему знать было не обязательно.

Брюс ждет от меня «чуда» — ошеломительного военного успеха. Что ж, он его получит. Но я, как инженер, не верю в чудеса. Я верю в резервные системы и гарантированную огневую мощь. Пока все ресурсы Империи будут брошены на «Стальной Хребет», я в полной тайне, здесь, в Игнатовском, форсирую работу над проектом, который я похоронил. «Бурлак». Я не буду строить новую машину с нуля. Я возьму и превращу проект в то, чем он должен был быть изначально — в мобильные крепости. Легкая броня от казачьих пуль, платформа для скорострельной картечницы и десантный отсек на десять гренадеров. Три таких «зверя», способные без дорог пройти по степи и нанести удар там, где их никто не ждет, — вот моя подстраховка. Да, с топливом будет проблема, но это решаемо.

Если психология и экономика дадут сбой, в дело вступит сталь. Я обезглавлю это восстание расчетливыми ударами механизированной кавалерии. Брюсу об этом знать не нужно. Для него это будет лишь счастливой случайностью и подтверждением моей гениальности.

Но даже это — лишь тактика. Главное скрывалось в самой дороге. Эта линия на карте — скальпель, которым я собираюсь вскрыть главный нарыв Империи — крепостничество. И сделать это так, чтобы никто ничего не понял до самого конца.

Я уже посмотрел на отчеты своей команды по экономической части. Что-то мне еще преподнесет Морозова, но суть видна. В Империи нет платежеспособного слоя населения. В стране слишком много крепостных. Уж я то знаю, что чем дальше, тем сильнее этот момент будет сковывать экономику.

Строительство потребует сотен тысяч рабочих рук. Где их взять? Ответ очевиден: государственные крестьяне. Их сгонят сюда десятками тысяч по государеву указу, как на каторгу. Это будет величайшая в истории России программа переобучения. Каждый из них получит специальность: землекоп, плотник, каменщик, укладчик, кузнец. Они будут получать жалование, а не барщину или что там они получают. Скромное, конечно, зато настоящее, живыми деньгами. Они будут жить в стандартных бараках-общежитиях, а не в землянках. Их будут кормить и лечить за казенный счет. За пять-семь лет, пока дорога будет ползти на юг, через этот проект пройдут сотни тысяч людей. Они придут сюда темными, забитыми рабами, а выйдут — квалифицированными рабочими, которые умеют ценить свой труд.