Крым наш! (СИ) - Старый Денис

Нет, однозначно, нужно познакомиться с Александром Лукичом Норовым, пока он куда-то не убыл по службе. Посмотреть в глаза этому человеку, спросить откровенно, чего же он хочет от студиоза Ломоносова?

— А ещё Александр Лукич в скором времени возьмёт в себе в жёны лучшую подругу Её Высочества Анны Леопольдовны… — Марта уже присела в небольшое кресло, которое, помимо самой постели, было в комнате Ломоносова, и вовсю, словно говорила со своей подружкой, рассказывала о наболевшем.

— Так что вы, милостивый государь…

— Бах! Бах! — раздались выстрелы где-то вдалеке, разрывая тишину, перекрикивая очередного петуха.

— Верст за полторы, на юго-запад! — Ломоносов, прислушиваясь к внутренним ощущениям, примерно рассчитал расстояние, где происходили выстрелы.

— Как вы это поняли? — растерянно, с тревогой, спросила Марта.

— Понимаете, любезная Марта… м-м… по воде звук распространяется чуть дальше. А ещё, ведь ветер как раз-таки в нашу сторону. Что удивительно, так как, в основном, ветра приходят со стороны Залива…

— Ах! Там же новый дом Александра Норова! Туда же и Фрол шёл! — дрожащими губами сказала Марта, перебивая Ломоносова.

Михаил Васильевич задумался. И у него в голове выстроилась уже картина, что может происходить. Ломоносов почти не спал ночь, дважды выходил в трактир, где, на удивление, было достаточно шумно.

То там услышит фразу, то посмотрит на действия гвардейцев, на их лица, озабоченность. А потом — их всех, военных, будто корова языком слизала. Они куда-то отправились.

Куда же?

Вот и Марта теперь всплеснула руками и поднялась.

— Всё, договорим с вами позже. Я должна быть рядом с будущим мужем! — Марта испугалась и под действием сильных эмоций явно принимала необдуманные, даже глупые решения.

Михайло шагнул вперёд, видя её смятение и надеясь её остановить.

— Сударыня! Ну чем вы можете помочь славным гвардейцам Измайловского полка? Да ведь они всё знали и были готовы к тому, что сейчас должны быть выстрелы. Вот изловят бандитов, вернутся — а вы накормите славных сынов Отечества, да вина им поставите, — вразумлял Ломоносов молодую женщину.

Управляющая же покивала головой и тут же состроила личико ещё более решительное.

— Шварц… нужно срочно идти к Шварцу! Он медикус. Его сам Александр Норов учил людей штопать! — выкрикнула Марта, приподняла подол платья, чтобы было проще бежать, и устремилась прочь.

Там, где Марта бежала, Ломоносов шёл быстрым шагом. Михаил Васильевич не хотел оставлять девушку. Напротив, он хотел узнать, что же такого этот Норов мог дать медику, чего не выучить в университете. Михаил Васильевич был уверен, что каждый медик, который приезжает в Россию, обязательно должен был закончить университет. Иначе — какой смысл ехать и врачевать?

Не сказать, что Ломоносов интересовался медициной. Он просто интересовался абсолютно всем, что только входило в орбиты науки.

— Бах! Бах! — ещё более отчётливо стали слышны выстрелы, когда Марта, а за ней и Ломоносов, вышли во двор трактира и устремились в стоящий неподалёку небольшой домик.

Медикус Шварц показался Михаилу Васильевичу Ломоносову слишком молодым. Но он поздоровался и предложил свою помощь, заверяя Шварца, что в качестве ассистента вполне может сойти, крови не боится, да и строение человека знает прекрасно.

Шварц не особо слушал могучего, большого русского человека. Он быстро навьючил Ломоносова всем необходимым, собранным как раз для оказания первой медицинской помощи при ранениях, и оба мужчины устремились в сторону уже прекратившихся выстрелов.

— Господа! Туда нельзя! — строго сказал офицер гвардейского Измайловского полка. Потом он закатил глаза и высказал, как стишок: — Третьим Петербургским батальоном Измайловского полка совершается истребление группы бандитов и разбойников, промышлявших в Петербурге!

Такое предписание, именно так отвечать, было положено в соответствии с инструкцией, которую распространял прапорщик Саватеев.

— Мы прибыли оказать медицинскую помощь пострадавшим! — пока Шварц искал нужные слова на русском языке, набычившись, грозно, будто бы гремел гром, пробасил Ломоносов.

— Так-то за медикусами посланы… Быстро вы! Токмо два плутонга отправили искать медикусов! А вы тут уже, — говорил подпоручик, одновременно делая знаки своим солдатам, чтобы расступались и пропускали прибывших медикусов.

Ломоносову и Шварцу сразу же приставили двух солдат, которые повели их в нужном направлении.

— Его нужно срочно перевязать! Он ещё живой! — вот что услышали солдаты от медикуса, когда спешным шагом проходили мимо места только что состоявшегося боя.

Но не поняли, так как сказано было на немецком языке. А и поняли бы, так это мало что изменило.

— То недоработали! Кузьмин! — сказал один из тех солдат, которые были отправлены сопровождать медикусов.

А второй солдат подошёл к раненому и даже с какой-то ленцой, будто бы комара убил, гвардеец воткнул штык в сердце одетого как малоросский казак мужика.

— Полонёных, сказали, взяли вдоволь. Будет с кого спросить. Так на что же нам раненые разбойники? — наверное, увидев или почувствовав невысказанное возмущение двух медикусов, оправдывался солдат.

Для рядового Кузьмина то, что он сделал — это всего лишь работа. И сам солдат удивился такой реакции, ведь оба медикуса, сухой да крепкий, выпучили глаза и были готовы бранными словами обложить Кузьмина.

— Следуйте далее, господа! — потребовал курьер Конкин.

Больше раненых на пути к дому Александра Лукича Норова не было. Здесь солдаты поработали на совесть. Даже тому, кто не показывал признаков жизни, и то проткнули лоб или грудь штыком.

Михаил Васильевич многое в жизни повидал — и разбойников, и старообрядческую общину, которая сожгла сама себя. Но то, с каким хладнокровием солдаты, очевидно, убивали напавших бандитов, то, с каким пренебрежением они сейчас обыскивали каждого из убитых, Ломоносова даже поразило.

— Ваше благородие, вот… медикусов привёл. Куда прикажете их доставить? — зычным, поставленным голосом сообщил фурьер Конкин.

Поручик Данилов усталыми глазами посмотрел на пришедших медикусов.

— В дом веди. В опочивальне самого командира двое раненых, — сказал Данилов, а потом добавил усталым и явно огорчённым голосом: — Двое иных раненых уже преставились. Там пуля половину брюха одному разворотила…

Михаил Васильевич подумал, какая же разительно иная реакция на смерть одного человека, пусть и бандита, и на гибель своего боевого товарища. Все сейчас солдаты искренне сокрушались смерти сослуживца.

Уже минут через десять Ломоносов вместе со Шварцем находился в той самой опочивальне Норова, и медикус начинал свою работу. Один солдат был ранен в правую руку, но кость не была задета, другой — в бок. В обоих случаях к их прибытию была оказана первая медицинская помощь, и раненые уже были перевязаны чистыми белыми тканями.

— А где же сам господин Норов? — спросил Михаил Васильевич у стоявшего рядом и наблюдавшего за действиями медикуса солдата.

— Спит, утомился! — сказал служивый и расплылся в улыбке.

Эту реакцию Ломоносов не понял.

— Не сплю я! — раздалось с коридора. — С вами, чертями поспишь! Орете, что петухи те!

В комнату вошел сонный, чуть сгорбленный, неопрятный человек, бывший в одной рубахе. И все сделали «смирно». Вошел Командир.

Глава 10

От сумы да от тюрьмы не зарекайся

Народная мудрость

Петербург

28 ноября 1734 года

— Какой уж тут сон, если такие люди рядом! — почти бесшумно пробормотал я.

Напротив стоял мужчина, не узнать в котором Михаила Васильевича Ломоносова было бы очень сложно! При этом он был, скорее, болезненно худощавым, чем крепким и рослым, каким в будущем мы привыкли видеть его на портретах, или в рисуемых кинематографических образах. Однако, пусть и худой, но с неизменно округлыми чертами лица. Явно Михаилу Васильевичу не приходится пока что вдоволь питаться.