Стародум. Книга 2 (СИ) - Дроздовский Алексей

Работаем весь день.

— Ну что? — спрашиваю. — Устали?

— Офигеть, — отвечает Ладислав Малыш, ещё один из друзей Волибора. — Я вообще как огурец!

— А вы бухтели!

Раньше нам пришлось бы все деревья на будущем поле рубить топорами, пока руки не онемеют, спина не начнёт болеть, а ноги не станут такими же деревянными, как поваленные брёвна. Сейчас же у нас в руках духовные клинки из сокровищницы крепости. Один взмах таким оружием — и любое дерево лежит на земле, даже самое крупное.

Обычно толстые стволы подрубали по кругу, чтобы они засохли на корню. «Подсачивали». А теперь достаточно лёгкого движения руки.

— Веда, может ты хочешь срубить пару деревьев? — спрашиваю.

— Нет, — отвечает девушка-дух. — Я оружие, а не инструмент. Мной нужно пускать кровь.

— У деревьев тоже есть кровь — берёзовый сок.

— Всё равно не буду. Можете косить и работать вот этими бездушными клинками, а я тут посижу.

Как я и ожидал, Веда отказалась участвовать в этом предприятии, поэтому мне тоже пришлось взять чёрный клинок из Стародума. Видно, что девушке не нравится, что я держу в руках кого-то, кроме неё. Но всё равно не сдаётся — не хочет позволять использовать себя для какой-то обыкновенной сельской работы.

Сидит, рожицы недовольные корчит, а мне при взгляде на неё смешно… какое милое у меня оружие. Смертоносное, но очень милое.

— Хорош так смотреть! — кричит девушка.

— Прости, — говорю. — Ничего не могу с собой поделать.

— Смотрит он…

Следом за рубкой деревьев мы занимаемся получившимися пнями. Их надо целиком выкорчевать из земли, включая разросшиеся корни, иначе они сломают соху, которой мы будем землю бороновать. Духовные клинки в этом деле помогают, но управляться с ними нужно очень умело, иначе они порубят корни на куски, и их только сложнее будет вытаскивать.

И вот здесь, впервые за всю свою жизнь, Неждан почувствовал себя слабым.

— Да как так-то? — жалуется брат.

Он уже весь грязный, потный. Снял рубаху, поэтому ходит с голым торсом, на который спадают его длинные локоны.

— Нихрена не получается!

— Пень выкорчевать — это тебе не людей бить, — говорю. — Тут сила нужна.

У брата целая уйма физической мощи, но вся она уходит в никуда, когда нет достаточной опоры. Как только он пытается вырвать пень, его ноги утопают в земле по самые колени. В итоге Неждан разломал пень на куски, но всё равно остались корни, которые он так же не может вытащить.

— Это дурацкое дерево засело слишком глубоко, — жалуется Неждан.

— В этом суть всех деревьев. У них есть корни.

— Ещё и не удобно нихрена!

— Добро пожаловать в село — так и живём.

Пока мы выкорчёвываем пни, несколько человек собирают камни, относят их в сторону.

Работы много, но всё постепенно движется.

Два дня спустя первое из нескольких полей вокруг Стародума готово: деревья повалены, корни выкорчеваны, камни убраны. Все срубленные брёвна мы оставляем на год сушиться: в конце весны или начале лета всё это нужно будет сжечь, а получившаяся зола послужит удобрением. Так что первый урожай, который созреет на этом месте — будет через целых два года.

Этот срок кажется очень далёким… однако так устроена жизнь крестьянина: приходится всё делать на год, два, три вперёд. Никто не принесёт нам еду на блюдечке, никто не пожалеет, если начнётся голод.

Только собственные силы.

Тяжело, но жаловаться не на что.

Зато какой будет первый урожай на этом месте! Высокие, крепкие колосья ржи. Можно будет устроить пир и воздать почести Велесу за его благосклонность.

— Ну вот, — вздыхает Никодим. — Я упахался. Ты доволен?

— Очень, — говорю.

— И вы так каждый день? — спрашивает Неждан. — Утром уходите работать, а вечером приходите?

— Всё так. А что ещё остаётся? Есть захочешь — не так раскорячишься.

Наша ратная сотня удаляется к селу, Никодим присаживается на поваленное бревно, чтобы вытащить камешки, попавшие в лапти. Мы с Нежданом остаёмся наедине, из-за чего он подходит и очень тихо спрашивает:

— Почему ты работаешь? Ты же теперь князь — пусть смерды поля пашут.

— Это да, но у меня пока нет никакой княжеской работы, а без дела я сидеть не могу.

— Ясно…

— А тебе как наша работа?

— Глупое дело, — вздыхает Неждан. — Зачем выращивать еду, если можно её у кого-нибудь забрать?

— Мы же не дикари, чтобы воевать за муку. Мы — современные люди, и сами можем раздобыть пищу. К тому же это безопаснее, чем идти рубить головы. А то зазеваешься — и твою собственную снесут.

В словах брата есть здравый смысл: гораздо проще отобрать еду, чем выращивать её. Но даже война — та же работа. И у неё тоже есть плата.

— Скучаешь по своим странствиям? — спрашиваю. — Надоела простая работа в поле?

— Обижаешь, братан, — прищурившись, отвечает Неждан. — Я вам всем ещё покажу! Такого как я никакой пень не сломает.

— Хорошо. Тогда сбегай за Мелентием. Он тут нужен.

— Как? Работа ещё не окончена? Ты же говорил, повалим деревья — и всё.

— Не всё, — говорю. — Это раньше было бы достаточно скосить деревья и на следующий год их сжечь, но мы живём в эпоху безумия, поэтому приходится делать много вещей, чтобы выжить. Иди сюда.

Подхожу к одному из поваленных деревьев, опускаюсь на колени и жду, пока Неждан окажется рядом. Брат садится напротив.

— Видишь вот эти красные точки на срубе?

— Паучки?

— Нет, не паучки. Это красная гниль. Она появилась вместе с эпохой безумия, одновременно с призраками, упырями, змеевиками и прочей нечистью. Эта гадость пытается убить нас так же отчаянно, как и чудища.

— Такая маленькая, — удивлённо шепчет Неждан. — Я её видел только здоровенной.

— Не смотри на размеры, — говорю. — Пройдёт пара дней и тут всё покроется красной гнилью, похожей на красную паутину. Она появляется везде, к чему человек прикладывает руку. Сжирает все посевы, насылает болезни на детей и рожениц. Животные заболевают, если хотя бы подойдут слишком близко. Я сам видел корову, которая даёт только кислое молоко, хотя она всего лишь травинку с этой пакостью съела. Прибили бедняжку.

— Как вы с ней боретесь?

— Волхвы помогают. Без них эта мерзость была бы уже повсюду.

В последнее время с заразой нашли хорошие способы борьбы. Волхвы есть почти в каждой деревне, они-то и прогоняют гниль, а раньше, как только началась эпоха безумия, целые поселения вымирали из-за неведомой напасти. Даже сейчас можно наткнуться на отдельных людей, которых она сводит с ума — те бросаются на родных и завывают нечеловечески.

Неждан не сталкивался с гнилью, по крайней мере в таких маленьких размерах, поскольку путешествовал в основном по большим городам и нигде не задерживался надолго. Ему невдомёк, что люди борются с эпохой безумия даже на таком, подножном уровне.

— Силою батюшки Велеса, очищаю эту землю, — воспевает Мелентий на поле со срубленными деревьями. — Убирайся, сила тёмная, не звали мы тебя.

Поднимается ветер: сильный, сбивающий с ног. Мы все прижимаемся к траве, чтобы нас не унесло вместе с сухими листьями. Этот ритуал очищения волхвы проводят по всему селу каждый месяц. Он позволяет безумию отступить, оставить нетронутыми наши дома и возделываемые поля. Каждое животное и каждое плодоносное дерево приходится обрабатывать таким образом, но окончательно убрать последствия эпохи не удаётся.

Она всего лишь ненадолго отступает.

Периодически люди всё же сходят с ума, и даже крещёные поднимаются умертвиями. Но в целом ритуала очищения хватает. Жить можно.

Вместе с ветром уносится вся красная гниль, которая только начала появляться на будущем поле. Сейчас этим занимается Мелентий, но старику уже много лет, поэтому своё дело он постепенно передаёт правнуку — мальчику по имени Волк. Тот всегда ходит за ним по пятам, учится говорить правильные слова и взывать к старым богам, чтобы они помогли нам в хозяйстве.

В целом всё проходит очень хорошо: поле заготовлено, в следующем году мы его засеем и получим очень хороший урожай. А пока возвращаемся ближе к селу, на старое поле. Разбрасываем зёрна ржи вручную, примерно восемь-десять пудов на десятину. Прикапываем граблями для лучшего соприкосновения с почвой, да и птицы чтобы не склевали.