Инженер Петра Великого 12 (СИ) - Гросов Виктор

Вместо ладана часовня Цитадели пропахла страхом. Кардинал де Полиньяк, вжавшись спиной в распятие, напоминал загнанную крысу в золотой фольге: полная парадная сбруя, мантия, тяжелая цепь с крестом. Видимо, рассчитывал, что блеск золота и сакральность места послужат броней.

Двустворчатые двери слетели с засова от удара кованого сапога.

В проеме выросли грязные и злые мы. Петр, небрежно вытирающий окровавленный палаш о край чьей-то рясы. Орлов с еще дымящимся Шквалом. И де Торси.

Маркиз выглядел паршиво: лицо — маска из копоти, парик съехал на ухо, дорогой версальском камзол превратился в лохмотья. Однако дышал он жадно и глубоко.

— Святотатцы! — взвизгнул кардинал, выставив перед собой посох как копье. — Анафема! Проклинаю вас! Именем…

— Заткнись, Мельхиор.

Голос де Торси пригвоздил священника.

Полиньяк поперхнулся проклятием.

Оставляя на мраморе грязные следы, маркиз подошел к алтарю вплотную.

— Ты морил город голодом. Жрал каплунов и лакал бургундское, пока дети внизу грызли кору.

— Я спасал души от ереси!

— Ты спасал свою шкуру.

Рывок — и золотая цепь на шее кардинала лопнула. Звенья брызнули на пол, Полиньяк, хрипя, схватился за горло.

— В кандалы, — бросил маркиз гвардейцам, швыряя массивный крест под ноги. — И в подвал. Пусть посидит там, подумает о жизни грешной.

Когда кардинала выволокли, Петр подошел к алтарю.

— Золотишко. Пригодится на переплавку. А теперь — вниз. Глянем, чем этот святоша набивал брюхо.

Подвалы ломились от припасов. Мука, бочки с солониной, окорока, масло. Ряды пыльных бутылок уходили в темноту бесконечными шеренгами. Гарнизон подготовился к осаде основательно, с комфортом.

— Ого! — присвистнул Орлов, оглядывая богатства. — Да тут жратвы на месяц! Ребята, налетай!

Солдаты — и наши, и французы — инстинктивно подались вперед. Голод — аргумент, с которым не спорят.

— Стоять! — рявкнул Петр.

Движение прекратилось. Царь повернулся к де Торси:

— Твоя добыча, маркиз. Распоряжайся. Армию кормить будем или как?

Взгляд де Торси скользил по штабелям провизии. В глазах министра, политика до мозга костей, щелкали костяшки невидимых счетов.

— Раздать, — отчеканил он. — Горожанам и солдатам.

— Ты спятил?

Филипп Орлеанский возник в дверях, словно черт из табакерки — чистенький, напудренный, благоухающий духами, перебивающими запах склада.

— Я требую…

— Требуйте у Мальборо, Ваше Высочество, — отрезал де Торси. — А это — городу и его защитникам. Раздать. Всё. Бесплатно.

Филипп налился дурной кровью.

— Я запрещаю! Я здесь главный! Распределение добычи — моя прерогатива! Это моя победа!

— Ваша?

Де Торси шагнул к нему. Коротышка в грязном рванье сейчас нависал над разряженным герцогом, как скала.

— Вас не было на штурме, Филипп. Вы отсиживались в Ратуше. А я был. И эти солдаты, — кивок на гвардейцев, — видели, кто шел с ними под грохот орудий.

Герцог затравленно огляделся. Солдаты смотрели тяжело, исподлобья. Ни одна рука не взлетела для приветствия.

— Раздать, — повторил де Торси. — Немедленно.

Ворота Цитадели распахнулись настежь.

Слух о захвате складов уже просочился в город. У подножия холма бурлила толпа: изможденные женщины, злые мужики с дубинами. Они ждали подвоха. Ждали, что новые хозяева просто вывезут еду, оставив их подыхать.

Вместо этого из ворот выкатили бочки. Солдаты сбивали крышки прикладами.

— Подходи! — неслось сверху. — Мука! Мясо! Бери кто хочет!

Толпа качнулась, готовая сорваться в давку.

В этот момент на парапет, картинно вскинув руки, вышел Филипп. Парадный мундир, лента через плечо.

— Граждане Лиона! — закричал он, стараясь перекрыть гул. — Я, ваш регент, дарую вам эту пищу! Славьте мою щедрость!

Люди внизу притихли. Кто-то смачно сплюнул.

— Регент? — хриплый голос из толпы. — А где ты был, сука, когда нас морили голодом?

— За юбками прятался! — подхватила визгливо торговка.

Филипп растерялся, улыбка сползла с его лица.

Де Торси проигнорировал этикет и не поклонившись регенту вышел из тени. Никакой смены костюма: тот же рваный камзол, лицо в саже. Выхватив у солдата буханку, маркиз с хрустом разломил ее пополам и швырнул куски в толпу.

— Ешьте, — сказал он. — Это ваше. Кардинал украл это у вас. Мы вернули.

Толпа взревела. Но вместо «Слава регенту» над площадью понеслось иное:

— Де Торси! Наш маркиз! Кольбер! Кольбер!

Филипп стоял, закусив губу. Хлеб, который должен был стать символом его милости, превратился в оружие против него.

Стоя в тени рядом с Петром, я наблюдал за рождением новой силы. Царь усмехался.

— Смотри, генерал. Вот так делаются короли. Не елеем, а хлебом и грязью.

— Филипп ему этого не простит.

— Пусть попробует укусить. У маркиза прорезались зубы. Да и невзлюбил я чего-то Филиппа…

— Иуда, — хмыкнул Государь, повторяя мои ассоциативные мысли.

Шум на площади стих только к закату. Лион, наевшись досыта, засыпал тревожным сном победителя. Во всем этом меня удивляла пассивность Мальборо. Он не атаковал. И это было странно. Город в осаде, причем в плотной, но враги не шли на штурм. Это напрягало.

В «штабной» особняк я ввалился уже в темноте. Мышцы забиты, тело ноет, словно пропущенное через жернова, в ушах — фантомный шум взрывов. Хотелось смыть с себя этот бесконечный день.

Денщик, парень сообразительный, заранее озаботился кипятком. Огромная медная лохань посреди гардеробной исходила густым паром. Стянутые сапоги полетели в угол, следом отправился прокопченный камзол. Кипяток обжег тело, смывая грязь, пот и чужую кровь. Жесткая мочалка сдирала кожу вместе с копотью, пытаясь выскрести из пор саму память о хрусте костей и визге рикошетов.

Вытершись грубым полотном и натянув чистую рубаху, я прошел в спальню.

В камине весело, с сухим треском, занимались поленья — трофеи из кардинальских складов. На столе оплывала одинокая свеча.

Опустившись на край кровати, я уставился на огонь. Просто бездумно пялился на языки пламени.

Скрип двери отвлек внимание.

На пороге стояла Анна. Ночная сорочка, наброшенная на плечи шаль, распущенные волосы. В руках — кувшин с вином и два бокала.

— Слышала, ты вернулся. — Голос тихий, почти шелест.

Я поднялся навстречу. Она подошла к столу, разливая вино. Темная жидкость плеснула через край — руки у нее предательски дрожали.

— Говорят, ты сегодня герой. — Она протянула мне бокал. — Взял холм без артиллерии. Филипп в бешенстве.

— Филипп переживет. Главное — мы живы.

Глоток. Терпкое вино моментально ударило в кровь, согревая изнутри.

Анна смотрела в упор. Привычная маска «железной леди» и главного бухгалтера треснула, обнажив женщину, которая только что осознала, насколько хрупка человеческая конструкция.

— Видела, как ты уходил, — прошептала она. — Там, перед атакой. Ты даже не обернулся.

— Плохая примета.

Бокал звякнул о столешницу. Прохладная ладонь коснулась моей щеки, снимая напряжение.

В этот раз никакой вынужденной близости ради сохранения тепла. Только химия и гравитация. Мощная, неодолимая сила притяжения. Я рванул ее к себе. Шаль соскользнула с плеч, мягко оседая на пол.

Свеча на столе мигнула и погасла, но отсветов камина хватало. Этой ночью нам было не до сна.

Когда за окном забрезжил серый, промозглый рассвет, Анна спала у меня на плече, разметав волосы по подушке. Слушая ее ровное дыхание, я думал о странной иронии: война, состоящая из грязи и смерти, иногда работает как идеальный проявитель, показывая, что действительно имеет значение.

За окном просыпался Лион. Город, который мы наконец-то взяли. А рядом женщина, на которой я, теперь должен жениться. Обещал же…

Глава 11