Глава 11
Сатрапия Персида, область Габиена, 15 марта 316 года до н.э.
Солнце уже поднялось над горизонтом, прогоняя вместе с ночной темнотой и кошмар недавней казни. Утренние лучи, словно бы призывая поскорее всё забыть, осветили место трагедии. В свете дня оно, и правда, выглядит уже по-другому. Темные ряды воинов не давят своей массой, а воздух не пропитан угрозой и страхом. Центральная площадь лагеря пуста: тела казненных уже убрали, а бурые пятна от впитавшейся крови засыпали свежим песком.
Я не спал всю прошедшую ночь, но, на удивление, сна ни в одном глазу. Стресс хоть и отступил, но в крови столько адреналина, что, даже будь у меня возможность кемарнуть часок, я все равно бы не заснул.
Мой взгляд реагирует на крики и перемещается к шатрам ветеранов, где царит радостная суета встречи. Большой караван из женщин, вьючных лошадей и повозок только что вошел в лагерь и был тут же захвачен счастливой круговертью. Объятия, поцелуи, снова объятия и поиск среди общей поклажи своих, уже казалось, потерянных вещей.
Глядя на все это, появляется ощущение, что ужас минувшей ночи был давным-давно или, вообще, не в этой жизни, а ведь аргираспиды распущены по палаткам всего час-полтора назад!
Конечно, если присмотреться, то можно найти и зареванные лица тех женщин, чьи мужья были казнены, но то ли они прячутся, то ли радость сама по себе более яркая, чем горе. Потому как, по ощущениям, в той какофонии звуков и человеческой суеты больше чего-то праздничного, чем пережитого ужаса и страданий.
«То ли психика нынешних людей куда более устойчива к стрессу, — мысленно пытаюсь объяснить себе эту картину, — то ли сама природа человечества такова! Живи, пока живется, и не думай ни о горе вчерашнего дня, ни о зыбкости завтрашнего! Только так ты можешь быть счастлив!»
Возвращаю свой взгляд обратно и натыкаюсь на усталые лица товарищей. Они ждут моих дальнейших указаний, и я легко читаю на лице Энея невысказанный вопрос — что дальше⁈ Зато в глазах Экзарм и Патрокла никаких вопросов, только острое желание пожрать и завалиться спать.
«Не выйдет, друзья мои!» — иронично хмыкаю про себя и нахожу взглядом Эвмена.
— Пошли всем сатрапам приказ, — произношу в четкой и безапелляционной форме, — немедленно прибыть сюда в лагерь для совета и обсуждения дальнейших действий.
На мое указание тот чуть замялся, и, заметив это, я бросаю на него вопросительный взгляд.
— В чем дело, Эвмен? Что-то не так?
В ответ на это на лице грека появляется выражение неловкости.
— Дело в том, мой царь, если я прикажу сатрапам явиться, — он сделал особое ударение на слове «прикажу», — то уверен, половина не придет из принципа. Каждый из них считает меня не вправе им приказывать.
Для меня эта ситуация не новость! Я знаю о ней из прошлой жизни, и именно поэтому хочу покончить с этой разлагающей неопределенностью как можно быстрее. Воевать с Антигоном, когда у тебя полководцы делают все, что взбредет им в голову, невозможно. Вчера сатрап Персиды Певкест просто взял и оставил свой фланг, отказавшись подчиняться приказам Эвмена, а сатрап Бактрии Филипп, по глупости или по нерадению, допустил обход мидийцев и захват имущества аргираспидов.
Еще планируя свое появление в лагере Эвмена, я четко представлял, что после мятежа «гвардейцев» вторая по уровню угрозы проблема — это своеволие сатрапов. И с этой угрозой необходимо разобраться не менее жестко и убедительно, чем с ветеранами.
Как это сделать, чтобы в результате разбора не остаться в одиночестве? Один в поле не воин, а вся сила короля в поддержке его баронов! Невозможно давить на людей, от которых ты напрямую зависишь! Они это знают и беззастенчиво пользуются!
Эвмен, явно, не нашел ответа на этот вопрос! Опасаясь, что недовольные сатрапы уведут свои войска, он пошел на навязанное ему коалиционное командование, которое в конце концов привело его к гибели. Если бы я не вмешался, конечно!
Прокрутив эту мысль в голове, я вдруг до боли отчетливо осознал: это конец эпохи! С того момента, как я не позволил убить Эвмена, той истории, которую я знал, больше не существует, а мой дар «предвидения будущего» как неоспоримое преимущество над противником утерян навсегда.
«Жаль, конечно, но не беда! — стараюсь подбодрить самого себя. — С этим козырем рано или поздно все равно пришлось бы расстаться! К счастью, это далеко не все, что у меня есть! Багаж из общих знаний человека двадцать первого века всегда со мной, и отнять его можно, разве что, вместе с головой!»
Немного подумав, я нашел еще один повод не зацикливаться на потере.
«Как бы история ни поменялась, люди-то здесь останутся прежними! — с удовлетворением отмечаю еще один плюс. — Значит, и та оценка главных действующих лиц, что дали им современники и последующие историки, останется верной. Я ее знаю, и это козырь, да еще какой! По сути, это равносильно тому, что в моем времени меня бы допустили к файлам личных дел всех командующих вражеской армии!»
Вижу, что Эвмен по-прежнему ждет реакции на свои слова, и, улыбнувшись своим мыслям, даю ему совет на все времена.
— Боишься, что не явятся по приказу, тогда попроси их вежливо, но так, чтобы ни у кого не было ни единого шанса отказаться!
* * *
В центре большого шатра Эвмена стоит некое подобие стола, на котором из песка сооружен макет этой части долины Габиены. Вокруг этой импровизированной карты столпился весь цвет нашего войска: ближе к столу — сами сатрапы, за ними — их ближники и телохранители. Все с оружием, открыто демонстрируя, что тут никто никому не доверяет.
Эвмен стоит у стола, скрестив руки на груди, я же держусь в тени. Мой наблюдательный пункт — в дальнем темном углу шатра, откуда мне прекрасно видны все участники совещания, а вот меня рассмотреть непросто. Тем не менее, я постоянно ловлю на себе заинтересованно-любопытствующие взгляды и уверен, что большинство присутствующих, хотя бы в общих чертах, но уже наслышаны о случившемся ночью.
«Они знают обо мне, но у них не было времени все обдумать, — мысленно оцениваю ситуацию, — и уж тем более прийти к какому-то коллективному решению!»
Именно поэтому я и собрал их здесь сразу же после казни аргираспидов. Можно сказать, поднял с постели, не дав возможности ни пообщаться друг с другом, ни обдумать все обстоятельно.
Внимательно вглядываясь в напряженные черты, перевожу взгляд с одного лица на другое.
«Пока они каждый за себя, у меня еще есть шанс превратить этот змеиный клубок в совет верноподданных и преданных полководцев! Задача номер один — не дать им сговориться, иначе не я буду диктовать условия, а они мне!»
Все сатрапы уже собрались, но Эвмен по-прежнему молчит, и общий гул голосов нарушает недовольный бас высокого бородача с мясистым носом.
— В чем дело, Эвмен? Мы все пришли сюда не для того, чтобы слушать твое молчание. Если тебе нечего нам сказать, то мы можем обойтись и без тебя. У каждого из нас гораздо больше прав на командование войском!
Склонившийся к моему уху Патрокл тут же прошептал:
— Певкест, сатрап Персиды!
Чуть киваю, подтверждая, что понял. Я сам просил Патрокла обозначить для меня, кто есть кто.
В это время Певкест бросил надменный взгляд на грека и, не давая тому ответить, добавил:
— Если тебе нечего сказать, то я предлагаю немедленно сняться с лагеря и начать отход на юг, в Персию! Там мы сможем добыть продовольствие и восполнить потери.
Его сразу же поддержал крепыш с большими залысинами, коего Патрокл назвал сатрапом Кармании Тлеполемом.
То, что Персида и Кармания находятся к югу от нашего сегодняшнего положения, дает мне право безмолвно позлословить:
«С этими все ясно: своя рубашка ближе к телу! Оба стремятся обезопасить себя и свои владения».
Этот нехитрый ход тотчас же раскусили и другие участники совета.
— На юг отходить нельзя! — громко возмутился квадратный коротышка. — Никакой поддержки мы там не найдем. Отступать надо на восток, на Бактрию и Дрангиану.
