Стародум (СИ) - Дроздовский Алексей

Только он ошибся, выбрав к кому обращаться. Здесь на подворье мало жителей села — в основном путешественники. Крестьяне постарше дома сидят, домашними делами заняты, а молодёжь на речку пошла.

— Ой, Тимофей, я боюсь, — произносит над плечом Веда.

— Они не за тобой.

— Почему ты так думаешь?

— Сейчас узнаешь.

Выйдя ещё чуть дальше, мужчина указывает на одного из путешествующих крестьян:

— Ты! Подойди!

Человек тут же выбегает, ссутулившись в услужливой позе. Теребит руками подол рубахи, глазами в стороны бегает. Переговаривается о чём-то, но даже не слыша их разговора, я примерно представляю, о чём идёт беседа.

Два дня назад к нам пришёл конь Фома Сивович за оброком. Пофыркал, поржал, побил копытом, а на обратном пути в город его разорвали на куски чудища лесные. Это наверняка был любимый конь безумца, раз уж он его боярином сделал. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться — Великий князь направил сюда людей, чтобы узнать, что стряслось с его любимой животинкой.

— Ты! — командир чёрных указывает на меня. — Подойди!

— Тебе надо, ты и подойди, — отвечаю.

Придумали ещё! Что я, собачка глупая, чтобы хвостиком вилять и бегать на свист? Он не господин, а я не подчинённый. Люди из дружин князя стоят выше свободных крестьян в наших сословиях, но приказывать не могут. Надавить, побить, принудить — пожалуйста. Но не приказывать.

Ладно, если бы он заявил, что говорит от лица удельного князя. Но не так. Не собираюсь трястись при виде любого вооружённого человека. Таких вокруг слишком много, чтобы перед каждым челом бить.

— Не выкобенивайся! — продолжает мужчина издали. — Иди сюда!

— Нет.

Пожевав губы, вожак двигается ко мне. Будь в нём чуть больше энергии, он бы обязательно попробовал бы меня наказать за дерзость, но их отряд целых два дня в пути. Наверняка последние сутки лес прочёсывали в поисках исчезнувших людей и лошадей. Устали до усрачки, вот и нет сил ссориться.

— Местный? — спрашивает.

— Местный.

— Оброк осенний платил?

— Платил.

Пришлось рассказать ему историю, как конь со стражниками ходили от дома к дому, собирая провизию в телегу. Изливаю на него чистую правду до того момента, когда посыльный удельного князя потребовал отдать трёх человек на службу Юрию Безумному. Здесь перехожу на откровенную ложь о том, как люди князя уехали из Вещего, никого не забрав. И что больше никто из нас их не видел.

Чувствую, что мужчина мне не верит.

Смотрит исподлобья, презрительно. И совершенно точно знает, что я его дурю. Может, ложь почувствовал, а может следы какие-то в лесу нашёл. Так или иначе он тупо молчит и слушает, не перебивая.

Уже в самом конце он произносит лишь одно слово:

— Закончил?

— Да, — говорю.

Разворачивается и уходит.

Ох, недобрый это человек. Аж волосы на голове зашевелились — так и веет от него опасностью. Видно, что опытный, и знает, когда его за нос водят. Такого с кондачка не проведёшь.

Всё оказалось хуже, чем я надеялся. Когда конь и его сопровождающие не вернулись в город, безумец должен был направить людей на поиски коня. Они должны были найти его останки, пожать плечами, и вернуться обратно с плохой вестью. Но они пошли дальше и стали разнюхивать. Это совсем не хорошо. Моя ложь на самом деле не имеет под собой прочного основания. Дунь чуть сильнее — развалится и всех нас под собой погребёт.

— Я уж подумала, что они пришли за мной, — вздыхает Веда. — Совсем не хочу возвращаться в клетку — мне с тобой хорошо.

— Лучше бы за тобой: я бы их пустил по ложному следу и всё. А сейчас придётся что-то придумывать. Если этот пень узнает, что мы прикончили нашего господина — всю деревню сжечь могут.

Это правда.

Каждый дом полыхнёт, а безумец будет плясать и смеяться, глядя на зарево в ночи.

Глава 11

Воевода брёл по лесу, его подгоняло желание спасти малыша.

Если бы не мелкий, в нём не нашлось бы столько сил.

Иду на собрание, где поносят господина.

Чуть больше двадцати лет назад Юрий Михайлович по прозвищу «безумец» убил нашего старого удельного Горислава Лютогостовича. Наша вещая ратная сотня очень любила старого князя и до сих пор о нём тепло вспоминает. Говорят, он не только каждого своего воина по имени знал, но и родителей, сестёр, детей. Чуть ли не всё Вещее у него на учёте было.

Но пришёл новый удельный и мужья отказались ему подчиняться. Не дело это: убивать князя вместе со всей его семьёй, а затем ждать, что его солдаты будут тебя слушаться.

А безумец и не заставлял мужиков служить ему — у него для этого есть послушные куклы в виде человека. Верные, упёртые, ни в чём не сомневающиеся. Разве что туповаты слегка, поскольку он их из пойманных бандитов собирает.

С тех пор у нас собрания и проходят.

Каждую неделю сотня собирается, чтобы как следует обложить матюками безумца. Они считают, что делают что-то важное, но единственная польза от таких собраний — общие сельские вопросы.

— Привет, — говорю, появляясь у входа на сеновал Ратмира.

— Тимофей, — отвечает старик. — Проходи, только тебя и ждём.

Воины Вещего для собраний выбрали лучшее место — сеновал Ратмира. В доме у него слишком много детей и внуков, чтобы приводить туда ещё больше людей. К счастью, сарай у него огромный, объединённый с сеновалом, так что места хватает всем. Поскольку сама постройка находится на возвышенности, то через открытую дверцу виден широкий пейзаж на реку и обширный лес, тянущийся до горизонта.

Сотня расселась кто где под потолком в верхней части сеновала. Всего тридцать два человека — столько осталось от сотни в нашем селе, но они до сих пор именуют себя «сотней» и никак иначе. Почти всем присутствующим больше пятидесяти. Я — единственный член из молодого поколения. Все остальные ребята отказались приходить сюда.

— Садись куда хочешь, — указывает Ратмир. — Мы как раз говорили… о чём мы говорили?

— О выблядках этих красноглазых, — отвечает старик Ярополк.

— Точно, да… совсем оборзели. Приходят сюда как к себе домой.

— Дайте мне дубину я им пиздюлей на раздачу устрою! Я им хер на грудь нацеплю — как медаль. Мамки в аду охренеют, как увидят, что я с их сынками сделал. Думали, тут пизда сладкая? Чёрта с два! Всех на хуй навешаю!

— А ведь раньше такие босяки боялись нос в Вещее сунуть, — влезает Третий, лучший друг Волибора. — Знали, что мы им нос на жопу натянем.

Вообще его звать «Третьяк», но так как это имя означает «третий сын», то его так и называют — «Третий».

— Они сейчас будут ходить от дома к дому, — говорю. — Эти чёрные будут подходить к каждому и спрашивать, что произошло два дня назад во время оброка.

— Не тревожься, Тима, — заверяет Ратмир. — Все знают как правильно отвечать. Мы придумали убедительную ложь.

— Какую?

— Два дня назад мы просили людей князя остаться на ночь, чтобы не возвращаться в город в темноте, но нас не послушали.

— А пленные?

— Ничего такого не знаем. У нас никого не забирали.

— Мы всему Вещему велели так отвечать, — подтверждает Третий.

Два дня назад мы с ребятами вышли из села, чтобы догнать коня-господина Фому Сивовича и наших похищенных людей. В этот же день Ратмир выдумал легенду и рассказал её каждому жителю Вещего.

Ложь получилась очень простая: люди пришли, люди собрали оброк, люди уехали. Очень легко запомнить. Если же спросят, пытались ли люди князя забрать троих наших жителей — ответ нет. Не пытались, и даже не просили об этом.

Забрали еду и уехали.

Вот и всё.

Просто и понятно. Но в этом плане есть слабые места: если спрашивать людей более подробно, то жители могут выдать разные версии произошедшего. Здесь-то ложь и раскроется.

— Это всё хорошо, — говорю. — Но у нас же есть сейковы, дмитричи… семейки эти дурные. Никто не знает, что они расскажут, когда черти к ним придут.