Да! Давайте, гады! Заждались мы вас!
— Готовность! — Заорал я.
По цепочке приказ начали передавать, через дым, расходящийся от наших щитов. Мужики готовились делать то, что тренировали последние сутки.
Татары двинулись. Медленно, не спеша. Все же им противостоял не пехотный строй, который можно пробить и проломить конным ударом. Щиты, за которыми прятались люди. Хлипкая линия, но неприятная для прямого удара. Лошадь, она же не самоубийца, лететь на горящую изгородь.
Но, довести, завязать бой, отбросить, а дальше уже по ровной просеке нагонять бегущих и рубить их всех нещадно. Вот он план, созревший в головах молодых, ретивых беев.
Мои бойцы готовили пучки травы. Переглядывались. Дыма должно быть больше, чтобы больше этих бездоспешных мужиков могло отступить, убежать на заранее подготовленные позиции. Даже вернее — за них, потому что там в дело вступали стрельцы, тюфяки и прочие силы.
Татары шли на нас. Расстояние сокращалось.
Сердце билось как угорелое. Вот-вот, чуть-чуть, еще немного и…
Девяносто метров, восемьдесят… Одна лошадь, затем другая, потом еще и еще вставали на дыбы, ржали неистово от боли. Скидывали седоков, вносили сумятицу в строй. Колья, врытые нами в земляные лунки, делали свое дело. Они не должны были остановить отряд наступающих, вовсе нет. Лишь немного проредить, показать, что мы здесь сделали все, что могли. Решили, направление главного удара будет не здесь, ведь не решаться степняки и… Как бы сами попались в этот обман.
Семьдесят!
— Пали! — Заорал я.
Посошная рать только и ждала этого приказа. Им было чертовски страшно, и мужики шустро выполнили все заготовленное. В ход пошли снопы сырой травы, которые кидались на самые горящие участки щитов. Те бойцы, что имели огнестрел и луки сделали последние выстрелы. Пора отступать!
— Бежим!
Этот крик подхватила сотня глоток.
— Бежим! Назад! Отход! Айда!
Люди рванулись от щитов, прикрываясь дымом, к заранее подготовленным линиям отступления. Не все. Я видел, как несколько из них замешкалось, а еще кто-то сбился. Видимо, это были самые необучаемые и напуганные, что рванули напрямик. Здесь я уже сделать ничего не мог. Вручил их жизни им в руки, они распорядились этим не так. Все было объяснено, все рассказано, показано и продемонстрировано. Раз жизнь тебе твоя не дорога и мчишься ты как попало, а не как положено — значит так тому и быть.
Полторы сотни холопов рванулись ко второй линии обороны.
Нам тоже было пора.
Я бросил последний взгляд на идущую на нас конницу. Наша паника и бегство их раззадорили! Идущая на нас конница чуть ускорилась, но щиты должны были их сдержать. Сейчас они, прорвав их, перестроятся и не замечая препятствий, а лишь видя бегущих, понесутся за ними.
Несся, что было сил. Смотрел только вперед.
* * *
Левый берег Дона. Просека южнее холма
Кан-Темир с трудом успокоил вставшую на дыбы лошадь. В голове его гудело, словно увесистой палкой по шлему дали. Вокруг творился настоящий хаос. Кто-то из стоящих рядом молодых беев не удержался в седле, упал и пытался встать, схватить лошадь. Та рвалась, стремилась удрать подальше, унестись в панике. Еще кто-то орал нечто бессвязное, толкал пятками гарцующего под ним скакуна, сам озирался по сторонам, искал место, куда бежать самому.
Некоторые, что до этого спешились, падали на колени и молились Аллаху, сгибаясь в поклонах.
Мало кто устоял на месте и остался недвижим, сосредоточен. То, что случилось мгновениями ранее, поразило и коснулось всех. Взрывы, огонь, дым — настоящий Джаханнам, Наар . Мир пламени и ужаса, населенный шайтанами и прочими злыми духами.
Этот русский — один из них.
Такая мысль пронеслась в голове мурзы, но он загнал ее куда-то на задворки сознания. Он просто человек. Все это лишь слова сведенного пытками с ума человека. Нет в этом воеводе никакой магии. Нет ничего. Хитрость, подлость, коварство.
Кан-Темир осмотрелся.
В конном войске, замершем в тылу, что еще не спешилось для штурма этого злополучного холма все выглядело еще хуже. Хотя и стояло оно дальше от склона в негустом лесном массиве. Там в отрядах бесновались лошади, скидывали седоков, ржали, ревели, рвались, били копытами соседей. Началась сумятица, грозящая вот-вот перерасти в панику и хаос бегства. Кто-то криками отводил людей назад. Кто-то пытался навести порядок. Орал во всю глотку.
Смотреть на это было больно.
Хаос порождает поражение, за которым идет смерть.
Ярость накатывала на мурзу волнами. Его трясло от злости. Глаза вращались, кулаки сжимались и разжимались, а зубы скрипели, причем в прямом смысле этого слова. Он так сильно стиснул их, что отвратительный звук был слышен ему самому.
Бахши Ибн-Рауд говорил о пламени. Полыхнет, словно факел! Только сейчас Кан-Темир сам видел, как горит его войско!
Тельники, что хранили его от шальных стрел и прочих напастей, совладали со скакунами и чуть отступили от своего предводителя. Знали они, что мурза в таком состоянии может и плетью высечь или даже саблю в ход пустить.
Он привстал на стременах. Смотрел перед собой на пологий склон холма, куда, в образовавшийся прорыв послал свои лучшие силы. Самых преданных, отважных и стойких людей. Лучшие зууты рванулись вот-вот, чтобы расширить напор, сломить дрогнувших русских и добыть ему славу, победу и…
Проклятый рус! Настоящий шайтан!
Впереди горели деревья. Пожар занялся очень быстро. Несколько деревьев пылало, словно факелы. Поднимался, клубился, наползал на татарские позиции едкий дым. Все это от недавней серии взрывов.
Что это было? Что, Аллах, дай мне сил, это такое? Зачем взрывать свои позиции?
Это воевода безумец. Или… Гений?
Мурза вначале отправил в удар слабые силы. Сделал все, чтобы костяк его войска не влетел в засаду, провел разведку боем. И только убедившись, что противостоящие ему силы дрогнули, послал самых лучших. И вот…
Пошедшие вперед сотни оказались в этом джаханнаме.
Жив ли там кто-то еще? Что там твориться?
— Где Ибн-Рауд? — Мурза не узнал своего голоса. — Сюда его!
Кто-то из окружения помчался неукоснительно выполнять распоряжение. А может, просто решил, что сейчас лучше быть где угодно, только не здесь. В ярости Кровавый меч мог сотворить со своим окружением многое.
Но сейчас в его, разрываемой от боли голове, бились мысли.
Кулаки сжимались и разжимались, сам он замер и смотрел на покрытый дымом холм.
Что делать? Аллах! Центр горит, лес полыхает. Идти вперед, сквозь огонь! Нет! Или, да⁈ Это же говорил мудрый бахши. Думать! Думать! Может это и есть знак.
Он прижал руки к шлему, завертел головой.
Что левый фланг? Гонец сообщил недавно, что там у русских совсем все слабо. Может дать приказ… нет! Нет! Здесь тоже было легко и что? А теперь его люди горят! Там засада, точно так. Здесь везде ловушки и обман.
Дым, гарь и запах жженой плоти наконец-то дотянулся до него. Начал клубиться вокруг. То, что он видел, вся эта геенна, сущий джаханнам теперь распространялась сюда, надвигалась. Промедление подобно смерти. Скоро его будет не видно подчиненным. Управление армией рассыплется.
Впереди в дыму люди кричали, бились в корчах, звали на помощь.
Есть еще правый фланг. Что там? Вестей нет. Нет! Но там лес — оттуда гонцам добраться сложно. Чертов лес, не степь, где все видно! Деревья, чтобы Аллах забрал их все, оставив только бескрайние степи и полноводные реки.
Из дыма выбрались первые люди, ошалелые, обезумевшие.
Кан-Темир узнал одного из них. Это один из беев, которых он отсылал штурмовать холм первыми в авангарде. Глаза выпучены, рот перекошен, шапка слетела, клок волос вырван, и из огромной ссадины проступает кровь. От халата идет дым.
