Последний Герой. Том 3 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Найдём, — сказал я ей уверенно, глядя прямо в глаза. — Обязательно найдём. И тогда хана Валету.

Кобра внимательно посмотрела на меня и тихо вздохнула, словно сомневалась, но хотела верить:

— Я надеюсь, Макс. Я очень на это надеюсь.

Она будто почувствовала, что на меня совсем недавно была попытка покушения, хотя я ей об этом не говорил. Наверное, что-то во мне такое засело в тот момент, когда я отмывал подъезд и квартиру.

Мы замолчали оба. В кабинете повисла тишина. Каждый думал о своем. Потом она снова убрала кассету в стол, закрыла ящик и вдруг тихо добавила, глядя в сторону:

— Ты только будь осторожен, ладно? Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Да ничего со мной не случится, — спокойно ответил я, улыбнувшись ей по-дружески. — Я ещё жить и жить собираюсь.

Она снова улыбнулась, но взгляд её оставался серьёзным. Она тоже прекрасно понимала, насколько ставки в этой игре высоки.

В этот самый момент громко и неожиданно зазвонил телефон. Кобра резко вскинула голову, раздражённо вздохнула, недовольно глянув на аппарат. Видно было, что её совсем не радует, что кто-то прервал наш разговор. Взяла трубку резко, коротко представилась, чуть жёстче, чем обычно.

— Слушаю, Коробова, — бросила она почти с вызовом.

Но буквально через секунду лицо её чуть изменилось, взгляд смягчился, а голос сбавил обороты и стал подчёркнуто уважительным и вежливым:

— Семён Алексеевич? Здравия желаю! — она тут же расправила плечи, даже привстала чуть-чуть со своего кресла, будто на том конце провода номер набрал не полковник Мордюков, а сам генерал, который к тому же мог её увидеть без всякого видеозвонка. — Яровой? Да… У меня сейчас. Да-да, он уже закрыл больничный, вроде в порядке. До кадров просто ещё не дошёл. Завтра собирается на службу выйти. А что, надо прямо сейчас отправить его в кадры?

Она внимательно слушала, иногда коротко кивала, словно соглашалась с каждым словом собеседника. Затем чуть улыбнулась уголком губ и ответила уже с особым акцентом на чёткое подчинение приказу:

— Поняла, товарищ полковник. Так точно, сделаем всё, как сказали. Всё ясно.

Кобра аккуратно положила трубку на аппарат, перевела глаза на меня и чуть усмехнулась:

— Морда прямо-таки горит желанием перевести тебя в розыск, Макс. Не знаю, чем ты так на него повлиял, но он реально теперь тебя двигает. Вот так дела.

— Вот уж не знаю, чем заслужил такое внимание, — усмехнулся я в ответ, вспоминая, как Морда нашел на берегу ксиву Лютого. — Я даже не стучу ему. Ха!

— Ага, — с лёгкой иронией проговорила Кобра и чуть пожала плечами, — но, тем не менее, Семён Алексеевич сказал, чтобы ты прямо сейчас тащил свою задницу в кадры, писал рапорт и записывался на прохождение полиграфа.

Она внимательно посмотрела на меня, явно ожидая моей реакции. Тогда я медленно расстегнул кожаную папку и вытащил из неё две толстые тетрадки в плотных обложках. Они были аккуратно, педантично заполнены удивительно мелким почерком.

— В кадры пойду сейчас. Ага… я как раз тут приготовил кое-что, — кивнул я на тетрадки и добавил: — Вот, Машка написала конспекты мне. Это нашему дорогому товарищу замполиту Зуеву, чтобы слез с меня с этими грёбаными конспектиками по служебной и морально-психологической подготовке. А то ведь будет мозги чайной ложечкой выедать, пока я эти тетради не сдам ему лично.

Кобра с лёгкой задумчивостью посмотрела на тетрадки, слегка качнула головой:

— Знаешь, Макс, что-то мне кажется, что Зуев тебя прямо невзлюбил. Вот не знаю, почему, но складывается такое ощущение, что не нравишься ты ему по каким-то личным причинам.

Она приподняла плечо, словно бы искала и не находила вариантов.

— Да и пофиг, если честно, — чуть пожал я плечами. — Мне главное, что мы с тобой уже сработались. Вот это действительно важно, товарищ начальник.

Она внимательно и серьёзно посмотрела на меня, но по губам её пробежала короткая улыбка. Чуть задумавшись, она слегка кивнула, словно соглашаясь с моими словами, и добавила уже тихо и по-дружески, почти доверительно:

— Это точно, Макс. Главное, что мы с тобой на одной волне. А с остальным мы уж как-нибудь справимся.

— А иначе никак, — подтвердил я, поднимаясь и убирая тетрадки обратно в папку. — Пойду-ка я к Зуеву, подниму ему настроение. Хе…

Кобра снова улыбнулась, чуть помахала мне рукой и со вздохом потянулась к телефону, который опять зазвонил, настойчиво требуя её внимания.

Пока шёл в отдел кадров, в коридоре столкнулся с криминалистом.

— Макс! Привет! А чего на пробежки не ходишь?

— Больничный был, — улыбнулся я. Рад был видеть, что Корюшкин всерьёз взялся за спорт.

— А я бегаю каждый день. Всё думаю — вдруг ты придёшь и меня проверишь.

— Бегай, Ваня, бегай. Завтра точно приду, проверю. Больничный закрыл.

— Видно, что я похудел?

— Конечно, — немного преувеличил я, но эксперт и вправду уже не выглядел таким рыхлым.

Пожали друг другу руки и разошлись: я — в кадры, он с кримчемоданом — на очередной выезд.

Вот и нужный кабинет.

— Разрешите? — я постучал в дверь начальника кадров и сразу же, не дожидаясь ответа, вошёл внутрь.

Владимир Ильич сидел за столом в форменном кителе, уставившись в монитор компьютера. Он не сразу заметил меня, только когда дверь хлопнула, вздрогнул и поднял глаза. Лицо его при виде меня невольно перекосилось, словно в него брызнули лимонным соком. Впрочем, он тут же взял себя в руки, поспешно стёр эту кислую гримасу и натянул на физиономию выражение серьёзное и деловое. Но я прекрасно всё заметил.

— А, Яровой, это ты? — проговорил он подчеркнуто важно, одёргивая китель и чуть откидываясь назад в офисном кресле. — Говорят, ты с больничного уже вышел? Почему в кадрах не отметился, не доложился, как положено?

Он проговорил это с явным неодобрением, будто с этим опозданием на пять минут я совершил серьёзный служебный проступок. Кадры — такие кадры…

Я невозмутимо стоял и слушал его нравоучения, но краем глаза успел заметить, что монитор его компьютера повёрнут так, что с моего места его содержимое прекрасно видно. На экране была какая-то игра, что-то вроде пасьянса «Косынки» или ещё каких-нибудь «трёх в ряд», а вовсе не служебная переписка или приказ по личному составу. Зуев тоже это заметил, нервно щёлкнул мышкой и свернул окно игры, бросив на меня быстрый и недовольный взгляд.

— Так я как раз к вам и шёл, — ответил я ему спокойно и уверенно. — Сегодня последний день на больничном, а завтра уже на работу, с утра выйду.

— Много болеешь, Яровой, — наставительно и сухо проскрипел он, глядя на меня чуть исподлобья. — Не с того службу начинаешь. Вот где твои тетради по служебной подготовке, а? Я тебя предупреждал, не будет занятий записанных, законспектированных — рапорт на тебя накатаю. Инициирую проведение служебной проверки со всеми вытекающими…

Но договорить ему не удалось. Я невозмутимо достал из папки две тетрадки и положил их прямо перед ним на стол. Зуев осёкся, с недоверием и удивлением глянул сначала на меня, потом на тетради, нацепил очки, придвинул поближе листок с распечатанным планом занятий и начал быстро и сосредоточенно листать страницы. Он явно надеялся найти хотя бы какой-нибудь недочёт или ошибку, хоть что-то, к чему можно придраться.

Но ничего не нашёл. Тетради были заполнены аккуратно, безукоризненно и полностью соответствовали его распечатанному плану занятий, которые скинул нам главк. Он с раздражением потёр нос, словно эта безупречность моих конспектов была личным оскорблением для него.

— Это точно твои тетради? — проговорил он неохотно, явно не зная уже, к чему бы ещё прикопаться. — Больно уж почерк у тебя ровный и складный.

— Конечно, мои, — ответил я с невинной улыбкой, показывая ему на прошивку листов. — Вот прошитые, пронумерованные, подписи мои везде стоят. И на обложке написано: «Лейтенант внутренней службы Яровой Максим Сергеевич». Просто я старался, товарищ подполковник. Выводил каждую буковку, аккуратно. Я же знаю, что конспекты по теоретической подготовке — это самая важная часть нашей службы.