Последний Герой. Том 3 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Коротко говоря, тип был откровенно мерзкий. Такие обычно встречаются среди преподавателей в захолустных ВУЗах, мелких чиновников и вот таких вот полиграфологов. Про таких говорят, что самые главные неудачники по жизни пытаются сделать неудачниками других. Ни в карьере, ни в личной жизни успехов у таких нет, да и не будет никогда. С женщинами, как правило, тоже всегда беда. Зато из неудачников получаются отличные завистники: они могут простить людям всё, что угодно, кроме успеха.

И звали нашего главного МВД-шного полиграфолога очень подходяще — Владлен Арнольдович, только фамилия обыкновенная, Вяхирев. По прозвищу «Репей». Прозвище это он получил не случайно — он умел цепляться в испытуемого намертво и не отпускать, пока не высосет всю информацию до капли.

— Заходите, Максим Сергеевич, — сладко проговорил он, хитро прищурившись и улыбнувшись так, будто уже заранее знал обо мне всё, и в том числе что-то гадкое. — Сейчас начнём тестирование. Вы, надеюсь, выспались? Проверка займёт около двух с половиной часов.

Последние слова он произнёс с явным удовольствием, словно сам факт того, что испытуемому предстоит так долго мучиться под его пристальным взглядом, доставлял ему истинное наслаждение.

— Последний раз я высыпался в детском саду, — я вошёл, кивнул ему и сел на специальное кресло, стоявшее чуть сбоку от стола. Кресло было старое, потёртое, обтянутое потрескавшимся чёрным кожзамом, с прямой спинкой и широкими подлокотниками. К нему не были прикреплены датчики напрямую — сенсоры обычно крепятся непосредственно к телу испытуемого.

Само устройство полиграфа выглядело строго и даже немного пугающе для новичков: множество проводов от сенсоров шли к небольшому корпусу полиграфа, соединённому с системным блоком обычного ПК. Монитор был повёрнут таким образом, чтобы результаты мог видеть только полиграфолог, а перед испытуемым находилась пустая стена, чтобы ничто не отвлекало его внимание во время проверки.

Именно это на некоторых и давило.

Владлен начал меня опутывать. К моим пальцам он прикрепил датчики кожно-гальванической реакции — небольшие электроды, фиксирующие изменения потоотделения. На плечо надел широкую манжету, как от бабушкиного тонометра, для измерения давления и пульса. Затем закрепил на мне два эластичных ремня с датчиками дыхания — один на уровне груди, второй чуть ниже, на животе. Провода от всех сенсоров сходились к небольшому блоку полиграфа, подключённому к компьютеру. Конструкция слегка сковывала движения и выглядела довольно мрачно, как будто специально, чтобы испытуемый чувствовал себя мухой, угодившей в паутину.

В кабинете было тихо, слышалось только лёгкое жужжание компьютера и пыхтение Вяхирева. На стенах ничего не висело, как в обычных кабинетах — ни плакатом, ни памяткой не разбавлен монотонный колер. Шкафы были заполнены шаблонными папками с документами и заключениями. Всё аккуратно, стерильно, без личных вещей, без признаков человеческой жизни. Кабинет-клетка, кабинет-ловушка.

— Расслабьтесь, — почти ласково произнёс Владлен Арнольдович, глядя на меня с каким-то странным блеском в глазах. — Постарайтесь быть максимально честным и откровенным. Любая ложь фиксируется приборами моментально. Ну что, приступим?

«А вот теперь поиграем… Еще посмотрим, кто кого, » — чуть усмехнулся я про себя, делая вид, что крайне взволнован предстоящей процедурой. В прошлой жизни я не раз проходил полиграф и знал немало хитрых способов, чтобы его обмануть. Правда, уже подзабыл чуток…

Но ничего, придется вспомнить.

Он закончил цеплять на меня все эти проводки, датчики, ремни и прочую дребедень. Я терпеливо сидел, не дёргался, хотя внутри бурлило. Хотелось сорвать с себя это барахло и намотать ему на его складчатую шею. Я никогда не любил, когда меня опутывают всякой дрянью, но что тут поделать — времена изменились. Теперь ни одно перемещение по службе, если должность предполагает повышение до руководящей или доступ к гостайне (в народе — секретка), без этого вот аппарата и прилагающегося к нему специалиста не обходится. Такое при приеме в органы и все новобранцы проходят. Причём не только в МВД, но и в СК, таможне, прокуратуре и прочих правоохранительных и силовых структурах.

И вот теперь надо изображать из себя покладистого парня.

Полиграфолог Репей уселся за стол, поклацал мышкой, постучал по клавиатуре и довольно улыбнулся, глядя на экран монитора:

— Максим Сергеевич, а сейчас мы проведём настройку прибора специально под вас. Я задам несколько вопросов. На некоторые вы скажете правду, а на некоторые — солжёте.

«Забавно получается, — подумал я. — Сейчас он откалибрует свою машину, чтобы потом меня ловить, как зайца. Хренушки вам на блюдечке». Я быстро перебирал в голове варианты, как не дать ему точно настроить аппарат. В интернете полно способов — дышать по-другому, колоть себя, кусать язык. Но это всё фигня.

Я не буду пытаться обмануть аппарат — я просто его перехитрю.

Тут ведь нужно другое — внутренняя реакция. Полиграф — это штука простая: он фиксирует даже не приметы, а разницу. Правда — одна реакция, ложь — другая. И именно эту разницу он и собирался сейчас настроить.

Ага… ща-ас…

Тем временем Репей поднял на меня свои мутноватые глаза и задал первый вопрос:

— Вы сейчас находитесь в кабинете полиграфолога?

— Да, — спокойно подтвердил я.

Он посмотрел на монитор, удовлетворённо кивнул и продолжил:

— Сегодня четверг?

— Да, — опять спокойно сказал я, не сбивая дыхания.

Репей внимательно наблюдал за экраном, кивнул ещё раз и с лёгкой улыбкой спросил:

— Вас зовут Пётр Яковлевич Сидорчук?

— Да, — соврал я, как он и просил. И в этот момент я специально погрузился в самые тревожные мысли, которые были сейчас в моей голове.

Их искать долго не приходилось. Я начал думать о том, как во что бы то ни стало мне нужно убрать Валета, уничтожить этого гада, который в прошлой жизни убил меня. О том, где достать эту чёртову запись с моим убийством, которую я столько времени никак не могу найти. О том, что где-то на свободе всё ещё шастает второй киллер, готовит мне западню, просчитывает ходы. О том, что кадровик, похоже, не просто въедливый тип — он хочет завалить моё повышение в розыск. Я вспомнил, как Зуев с трудом скрывал раздражение, принимая от меня рапорт и отправляя на этот проклятый полиграф. Вспомнил все проблемы и раздражение, и они смешались в моей голове в какой-то тревожный вихрь.

Я даже невольно нахмурился, почувствовал, как зубы сами собой сжались. Но тут же вспомнил, что перенапрягать мышцы нельзя — везде датчики. Нужно играть тоньше.

Полиграфолог внимательно смотрел на монитор, и лицо его прямо светилось от удовольствия:

— Замечательно! Просто замечательно! — воскликнул Репей, потирая руки, как старый ростовщик перед удачной сделкой. — У вас просто идеальная реакция!

«Ага, думаешь, вот так просто и красиво откалибровал свой аппарат под меня? Ну-ну», — размышлял я, сохраняя внешнюю невозмутимость.

Он повторил ещё несколько подобных тестовых вопросов, на которые я то говорил правду, то лгал, каждый раз при лжи специально усиливая свою внутреннюю тревогу. Я видел, как Репей доволен: он явно решил, что теперь его прибор идеально настроен на мои реакции.

Наконец, полиграфолог щёлкнул мышкой в последний раз, удовлетворённо откинулся на спинку своего офисного кресла и обернулся ко мне, глядя с приторной улыбочкой:

— Ну-с, Максим Сергеевич, теперь приступим к основному тестированию.

Рожа его была такая довольная, что аж плюнуть хотелось. Но я сдержался. Сейчас важно было не дать ему заподозрить подвох, не дать почувствовать, что он ошибся в своей хитрой калибровке. Пусть думает, что всё у него под контролем.

Потому что главный козырь был у меня в рукаве, а не у него в его потных, липких пальцах.

— Я напоминаю вам, Максим Сергеевич, что прибор фиксирует все реакции на ложь, — очень важно и с каким-то почти театральным драматизмом произнёс Репей, глядя на меня почти в упор. — Отвечать следует исключительно правду. Перед началом тестирования я обязан спросить, есть ли у вас какие-то вопросы, может быть, что-то вас беспокоит?