Ассасин 1: миссия в Сараево (СИ) - Тыналин Алим

А на его столе лежал план операции «Губернатор». Двадцать три страницы детальной разработки, которую он координировал последние четыре месяца. Срок исполнения — первое июня. Через две недели.

Провокация покушения на варшавского генерал-губернатора во время его визита в университет. Студенческий кружок «За освобождение Польши» должен был стать прямым исполнителем.

Бомбы с дефектами, которые не взорвутся. Покушение провалится, губернатор останется цел, но сам факт даст охранке повод для массовых арестов. Двадцать три имени в списке. Показательный процесс. Образцово-показательная операция, которая должна была принести Зотову звание майора.

Все было готово. Агент номер двести сорок семь, Крупский, методично подталкивал студентов к радикальным действиям. Оружие приготовлено. Сроки согласованы с полковником Медведевым.

И вот, записка. Срочная. От самого Крупского.

«Необходима встреча. Срочно. Проблемы с операцией».

Зотов закурил папиросу, глубоко затянулся.

Проблемы. После недавнего провала с типографией на Грохувской, когда печатников кто-то предупредил за сутки до облавы, он приказал установить слежку за Крупским.

Агент номер триста двенадцать докладывал регулярно. Никаких подозрительных контактов, никаких странностей. Крупский вел себя безупречно.

Но что-то не давало покоя ротмистру. Интуиция, выработанная годами службы. Крупский слишком спокоен, слишком уверен. Как человек, который уже принял решение и теперь просто исполняет роль.

Дверь кабинета открылась. Вошел пристав.

— Господин ротмистр, агент Крупский прибыл.

— Веди.

Крупский вошел уверенной походкой, закрыл за собой дверь и остановился перед столом. Одет как обычно. Рабочая блуза, потертые брюки, сапоги. Образ кузнеца с Праги. Но лицо слегка напряженное, во взгляде читалась тревога.

— Добрый день, господин ротмистр.

Зотов не ответил. Молча смотрел на агента, давая нарасти напряжению. Старый прием. Дать человеку почувствовать дискомфорт.

Но Крупский не нервничал. Просто стоял и ждал.

— Садись, — наконец произнес Зотов, кивнув на стул.

Крупский сел, положил руки на колени.

— Ты писал о проблемах, — начал ротмистр, не отрывая взгляда от агента. — Какого рода?

Крупский медленно выдохнул, словно собираясь с мыслями.

— Операция «Губернатор» под угрозой, господин ротмистр. Студенты узнали о провокации.

Тишина.

Зотов застыл с папиросой в руке. Пепел медленно падал на стол, но он не заметил.

— Повтори, — произнес он очень тихо.

— Два дня назад вернулся Домбровский. Ежи Домбровский, лидер кружка. Он был в Кракове две недели, встречался с эмигрантами. — Крупский говорил ровно, четко, как на допросе. — Собрал всех на экстренное совещание в кафе «Под орлом». Правжа, без меня и этого новенького, Борисова. Я потом узнал. Домбровский сказал, что до него дошли слухи. О том, что охранка готовит провокацию. Подталкивает их к покушению на губернатора, чтобы потом арестовать всех.

— Слухи, — повторил Зотов. Голос его был ледяным. — Откуда слухи?

— Он не сказал точно. Упомянул какого-то человека в Кракове, у которого есть связи в Варшаве. Кто-то из сочувствующих, кто имеет доступ к информации. — Крупский посмотрел Зотову в глаза. — Домбровский осторожный. Он не назвал имя источника другим студентам. Но он уверен, что информация достоверная.

Зотов медленно поднялся со стула. Прошелся к окну, встал спиной к Крупскому. Смотрел на улицу, где мирно текла жизнь. Трамваи, прохожие, торговцы. Обычный майский день.

Мысли в его голове проносились с бешеной скоростью.

Утечка. В операции такого уровня — утечка.

Кто? Полковник Медведев? Исключено. Он сам инициатор. Кто-то из штаба? Маловероятно. Список посвященных ограничен. Сам Крупский? Возможно.

Но если Крупский предатель, зачем ему самому докладывать об утечке? Логичнее было бы просто сорвать операцию тихо, не привлекая внимания.

Или это игра? Двойная игра?

Зотов медленно обернулся. Посмотрел на Крупского долгим, изучающим взглядом.

— И что ты предпринял? Ты пытался хоть как-то исправить?

— Я потом попытался убедить их, что это паранойя. Что Домбровский слишком осторожен, видит заговоры там, где их нет. — Крупский пожал плечами. — Пулавский поддержал меня. Коваль тоже склонялся к тому, чтобы не верить слухам. Но Домбровский непреклонен. Он приказал всем прекратить любые контакты с подозрительными людьми. Запретил обсуждать какие-либо радикальные действия. Сказал, что кружок уходит в глубокое подполье, самое меньшее, на месяц.

Зотов снова подошел к столу, сел, закурил новую папиросу. Молчание затягивалось. Крупский сидел неподвижно, ожидая реакции.

— Ты веришь Домбровскому? — наконец спросил ротмистр.

— Не знаю, — честно ответил Крупский. — Может, это правда. Может, просто его обычная подозрительность. Но факт в том, что теперь кружок насторожен. Любая попытка подтолкнуть их к действиям будет встречена с недоверием. Они ждут подвоха.

Зотов затянулся, выпустил дым через нос.

— Твоя рекомендация?

— Отложить операцию, — сказал Крупский твердо. — Дать им успокоиться. Подождать месяц, может, два. Пока они не расслабятся. А потом запустить новый план. Другой, который они не будут ждать.

Правильно. Разумно. Логично.

Слишком логично для агента-провокатора, который должен был довести студентов до покушения любой ценой.

Зотов откинулся на спинку кресла, скрестил пальцы на груди.

— Ты понимаешь, что эта операция готовилась четыре месяца? Что полковник Медведев лично курирует ее? Что от успеха зависят карьеры многих людей, включая твою и мою?

— Понимаю, господин ротмистр. — Крупский не отводил взгляда. — Но провал операции будет хуже, чем отсрочка. Если мы попытаемся действовать сейчас, когда они насторожены, студенты просто откажутся. Или, что еще хуже, сбегут. Тогда мы потеряем их всех. А так, есть шанс вернуть контроль.

Логика. Холодная, трезвая логика.

Зотов долго молчал. Очень долго.

Внутри него нарастала ярость, медленная, холодная, как лед.

Четыре месяца кропотливой работы. Четыре месяца тщательной подготовки. И вот, какой-то информатор в Кракове, какие-то слухи, и все летит к чертям.

Он хотел швырнуть папиросу в лицо Крупскому. Хотел выхватить «Наган» и приставить к его виску. Хотел закричать, что это предательство, что Крупский играет в двойную игру, что он сам источник утечки.

Но Павел Зотов не кричал. Никогда. Двенадцать лет службы научили его контролировать эмоции.

Он медленно затушил папиросу в пепельнице. Посмотрел на Крупского.

— Хорошо, — произнес он ровным голосом, без единой эмоции. — Твоя рекомендация принята. Я доложу полковнику Медведеву об изменении обстоятельств. Операция «Губернатор» откладывается до особого распоряжения.

Крупский едва заметно расслабился.

— Спасибо, господин ротмистр.

— Не благодари, — отрезал Зотов. — Это не прощение. Это тактический отход. — Он наклонился вперед, и его серые глаза впились в лицо агента. — Но если я узнаю, что ты имеешь отношение к этой утечке… если я узнаю, что ты предатель… — Он не закончил фразу.

Крупский побледнел, но выдержал взгляд.

— Я верен присяге, господин ротмистр. Я служу вам шесть лет. Моя репутация чиста.

— Была чиста, — поправил Зотов. — До провала с типографией. До этого. — Он постучал пальцем по столу. По папке с операцией «Губернатор». — Одна случайность — невезение. Две — закономерность. Понимаешь?

— Понимаю.

— Тогда иди. Продолжай работу. Наблюдай за кружком. Докладывай о каждом шаге Домбровского. О каждом слове. Понял?

— Так точно.

— Свободен.

Крупский встал, кивнул и вышел из кабинета. Дверь тихо закрылась за ним.

Зотов остался один.

Он сидел неподвижно несколько минут. Потом медленно поднялся, подошел к сейфу в углу кабинета, открыл его ключом. Достал графин с коньяком и стакан. Налил, выпил залпом. Потом еще один.