Последний Герой. Том 4 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Ну не знаю…

— Всё, отставить «не знаю». На, смотри, не потеряй! — я протянул ему листок бумаги, на котором карандашом наспех был нацарапан номер Ирки.

— Ладно, спасибо, Макс, — он спрятал листок в карман и снова склонился над скотчем.

Через пару минут он опять оживился, радостно воскликнув:

— Есть! Вот ещё чёткий след пальца. Сейчас эти пересниму под светом, и сразу в базу загоню. Скоро узнаем, кто их закопал!

— Если, конечно, этот человек есть в базе, — осторожно заметил я.

— Да по-любому есть, — Ваня отмахнулся. — Вряд ли же эти тела закапывала какая-нибудь послушная домохозяйка или безобидный доцент, который никогда не сталкивался с органами.

Я не стал возражать, понимая, что он прав. Грач, как ранее судимый, в базе однозначно был. Я сам как сотрудник правоохранительных органов тоже там значился, и наши пальчики давно хранились в ИЦ МВД. Проверка следов проходила по всем сегментам базы, включая сотрудников.

Теперь ситуация начинала пахнуть керосином. Надо было срочно что-то предпринять, иначе мы с Грачом вскоре окажемся в эпицентре неприятностей.

Пока Ваня старательно корпел над найденными следами, в моей голове уже готовился отчаянный план по их ликвидации. Я медленно прошёлся по кабинету, останавливая взгляд на предметах, будто случайно, небрежно оглядываясь вокруг. Взгляд мой упал на маленькую стеклянную баночку из тёмного стекла. К ней был прилеплен фрагмент медицинского пластыря с небрежно накорябанным шариковой ручкой черепом и перекрещенными костями — как на пиратском флаге. Криминалист явно постарался как-то обозначить опасность содержимого.

Я взял баночку в руки, внимательно её рассмотрел, чуть повертел в пальцах, открутил крышку и проговорил:

— Вань… Это что там у тебя?

— Кислота. Осторожно, — Ваня тут же настороженно поднял голову, глянув на меня с явным беспокойством: — Макс, аккуратней с ней, она реально сильная. Всё прожигает насквозь.

Я сделал вид, что совершенно не обратил внимания на его предупреждение, и поставил баночку на край стола, прямо возле штатива, на котором крепилась фотокамера для съёмки следов. Ваня вернулся к работе, а я для вида наклонился ближе, с притворным любопытством всматриваясь в отпечатки, которые Корюшкин усердно и старательно ловил в фокус цифровой фотокамеры, приложил масштабную линейку.

— Надо же, вот всё-таки нашлись, это хорошо. И как ты вообще различаешь все эти крючочки и завиточки, Ваня? — с наигранным восхищением спросил я. — Как по мне, так они все одинаковые.

— Да как же одинаковые-то! Папиллярные узоры абсолютно у всех разные, Макс, — искренне возмутился Ваня. — Представляешь, даже у близнецов ДНК — одинаковое, а папиллярные узоры — всегда разные. В природе нет двух одинаковых отпечатков.

Я сделал вид, что внимательно слушаю его небольшую лекцию, хотя прекрасно всё это знал и без него. Незаметно я чуть подвинул баночку с кислотой ближе к центру стола. Затем, якобы рассмотрев всё, что хотел, резко распрямился, небрежно и уверенно, будто собираясь уходить. Локтем случайно зацепил баночку, та перевернулась, крышка, заранее ослабленная мной, слетела, и едкая жидкость немедленно залила исследуемые фрагменты скотча со следами.

— Максим! — резко вскрикнул Ваня, вскакивая с места и глядя с ужасом на своё уничтоженное творение. — Ты что наделал⁈

— Ой! Елки, извини, — постаравшись изобразить искреннее сожаление и досаду, развёл я руками, якобы винясь в неловкости. — Что-то сегодня я рассеянный какой-то, не выспался, чесслово.

— Да как же так, Макс? — растерянно пробормотал он, глядя на уничтоженные улики. — Это же были единственные чёткие следы, других-то нет! Я их и отснять не успел, — он махнул рукой в угол кабинета, где лежали разрозненные обрывки полиэтилена и обрезки скотча, явно не содержавшие ничего стоящего.

— Прости, дружище, — снова пожал я плечами. — Неловко вышло, конечно. Ну, надеюсь, найдёшь ещё следы, может, не последние эти были. Да?

— Нет, там больше нет ничего, — чуть не плача, простонал Ваня. — Только эти и были. Теперь что же я в справках напишу?

Ваня уже аккуратно и тщательно стирал следы пролитой кислоты, предварительно нейтрализованную раствором щелочи, найденным на той же полке.

Мне стало даже немного его жаль, но ничего не поделаешь. Переживет. Главное — следов больше нет.

— Напиши правду — что следы непригодны для идентификации, — спокойно предложил я. — Ведь непригодны же.

— Ну… да, так и сделаю, — уже менее расстроенно согласился Корюшкин, успокаиваясь.

Ваня замолчал и продолжил усердно тереть стол, от старания сопя. Потом вдруг неожиданно произнес, видимо, решив сменить тему:

— А кстати, ты же мне номер дал… Ирины этой. Она хоть симпатичная?

Я усмехнулся, увидев, что настроение у него уже улучшилось, и примирительно ответил:

— Сам увидишь. А ты не забудь ей заранее написать. Надо аудиторию прогреть, так сказать.

— Какую аудиторию? — удивлённо переспросил он.

— Да в переносном смысле, Ваня, не тупи, — улыбнулся я, дружески хлопнув его по плечу. — Главное, напиши, а там — всё будет отлично.

Я кивнул ему и вышел из кабинета, чувствуя облегчение от того, что угроза миновала. Вот только надо как-то Ирку убедить, что ей непременно нужно сходить на такое свидание вслепую.

Ну и про Ваню ей рассказать…

Глава 13

На утренней планёрке для руководящего состава Мордюков был явно не в духе. Это было видно уже по тому, как он тяжело опустился на своё привычное место во главе стола и принялся рассеянно слушать дежурного, который бубнил суточную сводку. В другой день он бы сразу начал вставлять ему пистон за плохо отработанные материалы по дежурным суткам, за невнятность доклада и упущенные детали, но сегодня лишь мрачно кивал и даже не стал перебивать.

Дежурный, оттарабанив сводку, поджал губу, тоже уловив что-то неладное, и тревожно взглянул на начальника, ожидая привычного разноса. Но Морда лишь несколько секунд молчал, будто собираясь с мыслями, и потом заговорил тяжело и грустно:

— Доигрались, товарищи. К нам проверка из области едет. И не простая проверка — всё вверх дном перевернут. У всех сейфы прошерстят, все дела достанут, каждую бумажку изучат, ядрён патефон, как под микроскопом. Вещдоки незарегистрированные, если есть — немедленно сдать в камеру хранения. Лишнее — срочно уничтожить или официально оформить. По всем материалам, которые заволокичены, срочно принять процессуальное решение. В кабинетах навести порядок. И чтобы никаких неожиданностей. Никаких незарегистрированных заявлений в столах. Ясно⁈

Он обвел всех тяжелым взглядом, помолчал, дав возможность сотрудникам осознать серьёзность ситуации. В кабинете воцарилась напряжённая тишина. Но это, как оказалось, были еще не все плохие новости на сегодня. Начальник продолжил ещё тише и мрачнее:

— Беда к нам пришла, товарищи. Начальник кадров наш, Владимир Ильич Зуев, оказался совсем не героем. Подробностей я вам пока говорить не стану, но суть такова. Мы-то считали — погиб при исполнении, орден уже посмертно хотели дать, представление в Москву ушло, ждали награждения… А теперь вот, получается, что совсем наоборот. Всё вверх тормашками перевернулось. За нас теперь берётся Следственный комитет, серьёзно берётся. Сегодня будут проводить обыск в кабинете Зуева. Он подозревается в особо тяжком преступлении. Вот так…

Народ зашевелился, зароптал, гулом разнелись по кабинету встревоженные голоса, кто-то тихо выругался, кто-то удивленно охнул. Все были ошарашены такой новостью. Никому и в голову не приходило, что погибший Зуев, которого ещё недавно хоронили с церемониалом: под звуки траурного салюта из автоматов Калашникова, с почётным караулом и с флагом, вдруг окажется преступником.

Заявление Мордюкова выглядело совершенно дико и нелепо.

Полковник тем временем поднял руку, призывая к тишине, и невесело продолжил:

— В общем, так, товарищи. Если у кого-то с ним были какие-либо делишки — личные, а не служебные, или ещё какие особые, рекомендую вам прямо сейчас садиться и писать рапорт по собственному. Лучше сейчас уйти по-тихому, чем потом долго оправдываться. Завтра уже будет поздно. Проверяющие настроены очень серьёзно. Да и Сметанин, следователь из Москвы, свое дело знает.