Патриот. Смута. Том 3 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Этого мурза пока не ждет. Хотя, к нему мог успеть помчаться какой-то гонец отсюда. Поглядим, доберется ли или решит за лучшее удрать вместе с прочими беглецами.

Но действовать пока что нужно осторожно. Не лезть на рожон. У нас преимущество в огневой мощи и одном резком ударе доспешной конницы. Этим нужно пользоваться, как и сейчас.

Наблюдал, стоя в стременах за завершением бойни.

Мои сотни действовали технично и грамотно. Не давали никому выбраться. Затинщики в этот момент с приписанными к ним мужиками из посошной рати поднимали тюфяки. Первые четверо уже тащили на ремнях свое орудие к холму. Остальные торопились где-то в траншее. Действовали слаженно — как тренировались на подготовке. Нести сто килограмм — дело тяжелое, но на четверых вполне подъемное. Я изначально предлагал приспособить лошадей, но Филарет сказал, что лучше люди. И через лес проще пройдут, и на холм, и спрятать тоже проще.

Вот сейчас воочию наблюдал силу, стойкость и выносливость простых парней, вытягивающих победу на своих горбах. Эти тюфяки, еще один сюрприз для идущих на приступ по холму отрядов Кан-Темира.

Ну а мне нужно торопиться, вести людей в обходной маневр.

Двинулся лично смотреть ближе. Что там творится у камыша.

— Воевода! — Серафим вскинул аркебузу. Махнул мне.

Он как-то самолично взял на себя руководство над особо ретивой полусотней посошной рати, ставшей вполне боевой единицей копейщиков. Чуть отошел, раздал пару приказов людям. Ждал меня.

Я подъехал.

— С божией помощью! Воевода! Почти всех посекли и скрутили. — На лице его играла улыбка. — Куда пленных девать? Не думал, что так много басурман сдастся.

— Ефим!

— Да, воевода. — Парень был тут как тут. Бледный, но вроде бы с ног не валился.

Не хотелось мне его тащить дальше в бой. Убьют, а он живой нужен.

— Пленные на тебе! — Сказал, сурово смотря на него.

— Так я… — Он вознегодовал. Попытался перечить.

Но, со мной такой номер не пройдет!

— Ты решил, что я тебе самую ерунду даю? А? — Уставился на него пристально. — Мы тут что, по твоему, в игры играем? Следить за всеми этими степняками, самая важная задача! Это ценные пленники! Пяток стрельцов и из посошной рати десяток прихвати. И сторожи. Все понял?

— Сделаю. — Он уставился в землю недовольно.

— Приступать со всем рвением.

Перевел взгляд на батюшку.

— Серафим, всех желающих вступить в войско из посошной рати собрать. Действовать вместе со стрельцами. Их полусотенный диспозицию знает.

— Да тут почти все. — Проговорил он с улыбкой. — Они же, трусили поначалу, а как увидели, что татар бить можно, так и сразу воевать захотели. Вон как орудуют, потренировать бы их только. Опыта мало.

Я усмехнулся. На это у нас француз есть, натренируем.

— Собирай копейщиков, строй и к холму.

— Сделаю, воевода.

— Пантелей с вами.

Я видел, как здоровяк крутит одного из татар, жестко заломив ему руки.

Так, с пехотой вроде разобрался. Настал черед конницы. Две сотни всадников, завершив разгром, строились. Формировались вокруг своих предводителей — Якова и Тренко. Я направил своего скакуна к ним, закричал, вставая в стременах.

— Бойцы, молодцы! Собратья!

— Ура воеводе! — Воины потрясали оружием.

На лицах их я видел радость победы и воодушевление. Да, они немного устали, особенно доспешные. Все же вести бой дело хитрое, здесь сноровка большая нужна. Но, дело еще только начиналось. До разгрома сил Кан-Темира еще далеко, еще потрудиться нужно. До захода солнца успеть разогнать всех этих басурман. В степь загнать. Чтобы те самые, знакомые мне по обратной дороге из лагеря Джанибека Герайя волки ими заинтересовались.

— Слава! — Закричал я. — Идем Кан-Темира бить!

— Бить!

— Ой, бить!

— Вдарим так, что посыплется, воевода. — Выдал Тренко.

Яков кашлянул громко, шмыгнул носом, промолчал. Видимо, его настрой был менее оптимистичным. Понимал он, что работа еще не закончена и все может обернуться не так хорошо, как сейчас. И это верно, недооценивать врага — дело последнее.

Я бегло осмотрел строящееся воинство. Раненых и павших единицы, на первый взгляд потери вообще незаметны, может быть, их вообще нет. Отлично. Дальше бы так. Мне все эти люди ох как нужны будут и под Ельцом — для разговора с тамошними воеводами и дальше. Когда с первыми отрядами Лжедмитрия бодаться придется.

Но пока что впереди нас ждал еще один яростный бой.

Толкнул скакуна пятками. Он гарцевал, заплясал подо мной.

Выдвинувшись вперед и ведя за собой конное войско, я повел их на юг, по следам шедшей на нас татарской мощи. Но почти сразу, за догорающими щитами свернул в лес. Мы здесь просмотрели дорожку, тропинку. Выбрали место близ просеки, где можно чуть обойти, развернуться. Вел в обход стариц и болот, чтобы зайти во фланг к тем силам, что сейчас штурмовали холм. Ударить на ту самую просеку, откуда мы с Тренко и Филко лезли к острогу, где сидел еще атаман Борис Жук.

Конницу повел быстрым шагом.

Следом потянулась пехота. Полсотни с небольшим стрельцов и присоединившаяся примерно сотня копейщиков из посошной рати. Они двинулись там же — между болотинами и холмом, но больше по склону. А мы через лес. Конным там, где должна идти пехота, пройти коням тяжело будет, и внезапности никакой. Было бы людей больше, я бы их в тыл повел, но две сотни, без поддержки пехоты — слишком большой риск. А у меня каждый человек на счету.

Ударим вместе по сигналу. Им будет звук рога.

Битва еще не окончена, основные силы сейчас бьются в дыму и пламени пожара и нашим, стоящим там насмерть казакам ох как нелегко. Нужно торопиться.

Глава 15

Левый берег Дона. Холм, чуть южнее и ниже поместья Бориса Жука

Кан-Темир давился дымом, выкрикивал команды, отправлял своих тельников с посланиями по фронту наступления. Казалось — какие-то полверсты, пологий холм, конница преодолела бы его за считанные мгновения, но…

Чертов лес, проклятый дым, пламя, что разгоралось от взрывов вокруг и бьющие сверху из мушкетов русские. Трупы татар слева и справа, вонь от горящей одежды, тел, волос, плоти. Крики боли, стоны умирающих и пустые глаза павших, смотрящие вверх, казалось, с укоризной.

Он давно, безмерно давно, возможно, даже никогда не бился пешком. По крайней мере по своей воле. Бывало, что конь под ним падал, и приходилось. Но всегда рядом была свита, телохранители, поднимающие его вновь в седло. И чтобы так и так долго. Нет!

Потомку Чингисхана это противно. Обзора никакого, глаза слезятся, пробирает кашель. Дышать нечем. За глоток свежего степного воздуха, за порыв ветра можно убить. А на лицах русских — маски. Они, эти хитрые шайтаны, обмотаны тряпками, подготовлены дышать в этом джаханнаане.

Кровавый меч видел их. Совсем рядом, вблизи и даже готовился биться лично, но тельники успели. Отряд выскочил из дымки, ударил копьями, по тем людям, что шли слева, сломил их, отбросил. Им удалось, почти дошли до его персональной охраны. Но, как только на крики подошла подмога, русские быстро откатились. Потеряли всего троих, а положили десяток своим внезапным ударом.

Прорываться вверх оказалось непросто. Русские перекопали здесь все. Пологий холм превратился в полосу препятствий, полную волчьих ям, ловушек, стен, рвов и насыпей, за которыми торчали колья и надолбы. С деревьев на идущих вперед летели подвешенные бревна, падали мешки с песком, то здесь, то там щелкали капканы и силки.

Безумие накатывало на него волнами. Осознать, что творится дальше десяти саженей было почти невозможно. Дым застилал все. Но он, отважный Кан-Темир, что должен восстать из пепла и прославить татарское оружие и весь свой народ, вел войско вперед, воодушевлял. Выкрикивал часто своим охрипшим голосом.

— Алга! Вперед!

И центральная часть его воинства продвигалась. Медленно, но уверенно. Люди понимали, мурза с ними и не смели отступать. Раз он идет плечом к плечу, ведет их к победе, то либо они добудут ее, либо умрут.