Воронцов. Перезагрузка. Книга 6 (СИ) - Тарасов Ник

Он улыбался так искренне, что морщинки собрались у его глаз, словно лучи солнца на детском рисунке.

— Ой, Ричард, — вздохнул я, чувствуя, как усталость и напряжение последних дней навалились на меня всей тяжестью. — Знал бы ты, что мне там пришлось делать — удушился бы от зависти.

Эффект был мгновенным — Ричард подался вперёд, его брови взлетели вверх, а в глазах появился тот самый огонёк, который я так хорошо знал. Любопытство буквально искрилось в воздухе между нами. Он принялся засыпать меня вопросами, слова сыпались, как горох из дырявого мешка — что да как?

Я поднял руку, останавливая этот словесный поток. Мышцы ныли от усталости, в висках пульсировало, а мысли о горячем паре бани уже заполнили всё моё существо.

Приходи вечером, — сказал я, медленно выговаривая каждое слово. — А сейчас я в баню хочу.

Ричард мгновенно отступил на шаг, кивнув с тем особым английским чувством такта. Его лицо приняло понимающее выражение, хотя в глазах всё ещё плескалось непреодолимое любопытство.

— Тогда до вечера, — сказал он, слегка склонив голову, словно мы находились не у покосившегося забора, а в каком-нибудь лондонском клубе.

Я кивнул ему в ответ и пошел в дом.

— Машунь, — позвал я, прислонившись к дверному косяку. — Пойдёшь со мной в баньку?

Она обернулась, и её лицо осветилось улыбкой.

— Конечно, Егорушка, — её голос был мягким, глаза смотрели с такой теплотой, что внутри что-то сжималось от нежности.

— Только тебе сильно париться нельзя, — строго сказал я.

Она отмахнулась, словно от назойливой мухи:

— Помню, помню. Но в баньку всё равно хочу, — её глаза лукаво блеснули. — На нижней полке побуду.

В бане, Маша разложила чистые полотенца, расставила ковшики и тазы — всё как полагается, всё с той тщательностью, которая была присуща всему, что она делала.

Мы попарились от души, хоть и по большей степени в основном парился только я. Жар обволакивал тело, проникая глубоко в мышцы, растворяя напряжение городской поездки. Пот струился по коже, унося с собой не только грязь, но и все тревоги и заботы.

Несколько раз я выскакивал из парной и обтирал себя снегом, который специально попросил Степана собрать в кучу. Холод обжигал кожу, заставляя сердце биться чаще, а лёгкие работать на полную мощность. Кровь приливала к лицу, и казалось, что каждая клеточка тела оживает, наполняясь новой силой.

— Что же ты делаешь! — восклицала Маша, глядя на меня из дверей бани, закутавшись в простыню. Её лицо раскраснелось от пара, волосы прилипли ко лбу, а в глазах читалось беспокойство, смешанное с восхищением.

А я только смеялся, ощущая, как хорошо мне было. Контраст горячего пара и ледяного снега создавал ни с чем не сравнимое чувство — словно заново родился, словно смыл с себя не только усталость последних дней, но и годы жизни.

После бани, когда мы уже сидели дома, потягивая травяной чай, который Маша заварила в самоваре, пришёл, как и обещал, Ричард. Он деликатно постучал в дверь, прежде чем войти, принеся с собой запах морозного воздуха и какую-то неуловимую атмосферу ожидания.

— Так что такого случилось в городе, Егор Андреевич? — спросил он, усаживаясь на скамью напротив нас. Видно было, что он сгорает от нетерпения и любопытства — его пальцы нервно постукивали по колену, а взгляд не отрывался от моего лица.

Я не стал его томить — может, в другой бы раз и подшутил, заставил бы его помучиться в неведении, но сейчас, после бани, не было на это сил. Тело было расслабленным, мысли текли медленно и лениво, как мёд с ложки в холодный день.

— Спас от отравления градоначальника, — сказал я просто, наблюдая, как его глаза расширяются от удивления.

— А как вам удалось? — он подался вперёд, его голос стал тише, словно мы обсуждали государственную тайну. — Рвоту вызывали и воды побольше давали пить?

Я даже удивился его познаниям. Но тут же решил его ошарашить:

— Помимо этого сделал капельницу.

— А это что такое и зачем? — его брови сошлись на переносице, образуя глубокую морщину непонимания.

В нескольких словах я объяснил суть процедуры — как вводил иглу в вену, как следил за состоянием пациента. Говорил коротко, чувствуя, как усталость наваливается на плечи, а веки становятся тяжёлыми, будто свинцовыми.

— Ты уже извини, но я всё — пошёл отдыхать, — сказал я наконец, поднимаясь со скамьи.

А Ричард так и остался сидеть, переваривая полученную информацию. В его глазах читалось удивление, смешанное с восхищением и, возможно, даже с каплей той самой зависти, о которой я говорил при встрече. Маша накинула на плечи шаль и пошла проводить гостя, а я лег в кровать, чувствуя, как сон наваливается на меня.

Утро выдалось ясным — солнце, едва поднявшись над кромкой леса, заливало деревню мягким светом. Размеренность утра нарушил стук в дверь — уверенный, но не настойчивый. Я отставил недопитую чашку чая и пошел открывать.

На пороге стояли Петька с Ильей.

— Егор Андреевич, — начал Петька, теребя в руках шапку. Его лицо выражало нетерпеливое любопытство. — Хотели спросить — что там прошлый раз привез Игорь Савельевич?

Я посмотрел на них, не сразу поняв, о чем речь. Последнее время столько всего происходило, что детали выветривались из памяти быстрее, чем я успевал их там закрепить.

— А, вы про буржуйки? — наконец догадался я, вспомнив о металлических каркасах, которые недавно доставили в деревню.

— Да, — кивнул Илья, его темно-русые волосы, качнулись в такт движению. — Вы так и сказали, что они так называются.

— Ну, пойдемте посмотрим, — я прикрыл дверь и зашагал в сторону ангара.

Я поймал себя на мысли: «Вчера тут были, а про буржуйки и не вспомнили». Действительно, странно, что разговор о них не всплыл во время вчерашнего визита. Но, как часто бывает, одно дело вытесняет другое, и важные вопросы отступают перед насущными проблемами.

Ангар встретил нас прохладой и полумраком.

Буржуйки оказались в другой его части, скрытые за сложенными рядами досок. Их не было видно с того места, где мы вчера разговаривали с мужиками. Это неудивительно — каждый квадратный метр ангара использовался с умом. Доски, инструменты — всё было аккуратно сложено, создавая своего рода лабиринт из строительных материалов.

Глядя на это организованное нагромождение, в голове мелькнула мысль, что нужно было делать ангар побольше. Планировали с запасом, а вышло впритык. Впрочем, я тут же себя успокоил: «Ну да ничего, на следующий год исправим ситуацию». Всегда есть что улучшить, всегда есть над чем работать.

Мы обошли штабеля досок и наконец добрались до буржуек. Три металлических каркаса стояли у дальней стены. Я подошел ближе, проводя рукой по холодному металлу. Кузнец все правильно сделал — строго по чертежу, ни миллиметра отклонения. Каждый шов был идеально прокован.

— Прям как с конвейера выпустил, — пробормотал я, обходя буржуйки кругом.

Петька присвистнул, выражая свое восхищение. Его глаза блестели, как у мальчишки, увидевшего новую игрушку. Илья же был более сдержан — он внимательно осматривал конструкцию, время от времени кивая своим мыслям.

Я повернулся к Илье, который продолжал изучать буржуйки с видом знатока.

— Илюх, — спросил его я, — ты же Уваровский. Скажи — дом мой зимой нормально протапливается или холодно в нем?

Вопрос был не праздным. Дом, доставшийся мне от бабки, вызывал много вопросов, особенно когда речь заходила о зиме. Одно дело — проводить там летние дни, и совсем другое — жить в суровые морозы.

Илья задумался, почесывая затылок. Его лицо приняло сосредоточенное выражение, как будто он мысленно перебирал воспоминания, связанные с домом.

— Да кто ж его знает, — наконец выдавил он. — Еще когда бабка ваша жила в нем, вроде тепло было, по крайней мере не помню, чтоб родители говорили, что боярыня жаловалась.

Он помолчал, будто взвешивая следующие слова.

— А так — кто его знает. В этом году так первый раз за сколько лет он зимой топиться будет.