Гасконец. Париж (СИ) - Алмазный Петр

Я потрепал ее за руку и сказал:

— Вам не стоит беспокоиться, Анна. Никакой человек в черном нас не убьет. В конце концов, это же просто зловещий образ, а не живой человек. Детей пугают незнакомцами в черных одеждах, просто обычная культурная рефлексия.

— Культурная что? — захлопала ресницами Анна де Бейл. Я мрачно выругался себе под нос.

— Не волнуйтесь, это я уже видимо засыпаю… сами понимаете, мы почти не спали. Вы не должны переживать по этому поводу, — заулыбался я. Миледи недоверчиво смотрела на меня, но пока соглашалась. — Давайте я соберу вещи, нам нужно будет отправляться как можно скорее, пока вдруг нами не заинтересовались люди в черном.

Я посмеялся своей шутке, которую Анна просто не могла понять. Мы правда собрали вещи очень быстро и отправились в путь.

Солнце едва-едва вставало над Лондоном, когда мы покинули это печальное и дурно пахнущее место. Путь был омрачён сильнейшим, почти шквалистым ветром. Он налетел внезапно, с глубины острова, и чуть не унёс наши шляпу к восточному берегу Англии. Сколько бы мы не скакали вперёд, ветер и не думал ослабевать.

Мы провели в пути около получаса, без всяких приключений. Однако затем, д’Атос словно затылком что-то заметил. Он обернулся назад и тихо прошептал себе что-то под нос. Ветер проглотил всё им сказанное, и тогда молодой мушкетёр уже закричал:

— Вот проклятие!

Я тоже обернулся, и первым делом увидел отставшую, побледневшую от ужаса Миледи. За ней, метрах в трехстах, скакали люди в чёрных одеждах. Я тряхнул головой и закричал:

— Какого дьявола⁈ Тут не может быть гугенотов!

— Посмотри на шляпы, Шарль! — в ответ крикнул мне Анри д’Арамитц. — Это совсем не гугеноты!

И хотя, преследовавшие нас люди, тоже были протестантами, по их высоким шляпам я понял: это представителями той же ветви христианства, что и виденный нами в Вестминстерском аббатстве мужчина. Более того, он вёл за собой группу из семи всадников.

Ни у кого из них не было огнестрельного оружия, что, возможно, придало нам смелости. Однако у каждого была сабля, да и лошади явно были быстрее наших. Поскольку мы-то наняли коней на дрянном постоялом дворе, ещё в Дувре. Клячи с тех пор так и не отдохнули, да и не были они породистыми скакунами.

А вот лошади пуритан, напротив, были явно боевыми и хорошо выученными. К тому же весьма резвыми, так что они только начали ускоряться. Я понимал, что пуритане схватят, если не нас, то точно миледи. Тогда я выхватил пистолет, начал заряжать его, прямо на ходу. Мужчина, скачущий впереди, размахивая шпагой, прокричал мне что-то, но я его так и не понял. Я обернулся к друзьям и, стараясь перекричать ветер, спросил:

— Как думаете, есть шанс, что они не хотят нас убивать⁈

Д’Атос тоже зарядил свой пистолет и уже готов был выстрелить, но вдруг уставился на меня и спросил:

— Погоди, мы что, сейчас будем об этом думать? Может, сначала мы их убьем, потом уже будем решать?

— А что, если они не настроены враждебно?

Тем временем, расстояние продолжало сокращаться. Между нами было уже метров двести, и тем не менее люди продолжали нам, что-то кричать. Но яростный ветер уносил их слова к побережью. Анри д’Арамитц задумался.

— Но тогда зачем? Почему они вынули шпаги?

Это можно было засчитать за голос разума. Мы решили остановиться. Миледи спрятались за нас. У каждого из мужчин был вытянут в руке пистолет. Мы были готовы стрелять, если люди скажут нам что-то не очень хорошее. Метрах в ста они перешли на шаг.

Они осторожно приблизились, ровно на расстояние выстрела. Мы уже могли слышать друг друга прекрасно, и уже знакомый нам профессор, выехал чуть вперед. Шпага все еще была в его руке, и он громко прокричал:

— Кто вы, черт возьми, такие, и зачем вы осквернили могилу Бекингема⁈

Я пожал плечами.

— Мы просто его не любим, — сказал я. Де Порто в голос засмеялся, а протестанты переглянулись, явно недовольны нашим ответом. Профессор повторил снова:

— Что вы там искали, и кто вы, черт возьми, такие⁈

Я вздохнул и сказал:

— Мы служим Людовику Тринадцатому, месье. Я известен как шевалье д’Артаньян, а это мои друзья. Дело, которому вы стали свидетелем, не имеет никакого отношения к Парламенту и Англии, клянусь вам в этом своей честью.

Пуританин как будто бы удивился. Он сделал несколько шагов назад на своей лошади, переглянулся со своими товарищами, и спросил:

— Так что же вы искали?

Я решил, что лучшее оружие, которое у меня сейчас есть, кроме пистолета, это честность. Так что, я ответил:

— Украшение, которое он украл у Анны Австрийской около пятнадцати лет назад.

— Что это за украшение такое? — не поверил пуританин.

— Обычные подвески, но они очень дороги Её Величеству. И раз уж сейчас Карл Первый не в Лондоне, мы подумали, что имеем право забрать то, что всегда принадлежало Королеве.

Воцарилось недолгое молчание. Пуритане не обсуждали ничего, лишь молча смотрели на своего лидера. Тот не говорил ничего, явно раздумывая над произошедшим.

— Что ж, — улыбнулся я. — Раз уж теперь мы все друг о друге знаем, пожалуй, как честным людям, которым нечего делить, нам можно мы разойтись, правильно?

Мужчина в чёрном только рассмеялся. Он все еще не убирал шпагу в ножны.

— Я боюсь, вы не понимаете, — сказал он.

— Знали бы вы, как часто я это слышал.

— Для вас-то может быть конфликт конкретных людей. Личностей. Бекингем, Анна, Людовик, Карл. Но мы здесь создаём историю, незнакомец. Так что это никак не вопрос между Людовиком и Карлом.

— А что же это за вопрос? — спросил я, понимая, что скорее придётся стрелять.

— Это уже вопрос между Францией и Англией, — ответил мужчина. — Прошу, передайте нам то, что вы вытащили из могилы.

— Вам оно без надобности. Это просто фамильное украшение, лишь сантимент, из-за которого не стоит проливать крови.

— Я не хотел бы устраивать здесь битву, — улыбнулся мужчина. — Но боюсь, мне придётся.

Глава 14

Человек в чёрной одежде с белым воротником проехал ещё чуть вперёд, улыбаясь самой радушной улыбкой. На какую вообще был способен хмурый пуританин.

— В конце концов, я же предлагаю вам просто отдать украшение и исчезнуть. Я не отправлю вас в тюрьму и не убью вас, если вы послушаетесь.

Я покачал головой.

— Вы даже не знаете, что это такое и зачем оно вам. Было бы глупо за это умирать, правда?

Пуританин нехорошо улыбнулся. Он сказал:

— Было бы глупо отдать потенциальному врагу на юге то, что ему нужно, когда оно почти у меня в руках.

Я тихо рассмеялся. В словах пуританина был свой резон. Каким б жестоким и бессмысленным не казался ход мыслей мужчины в чёрном, своя правда у него было. Миледи подъехала ко мне и тяжело вздохнула.

— Оно этого не стоит, — сказала она. — Вы просто снова убьете несколько хороших людей.

Я пожал плечами.

— Нас четверо, вас восемь. Пусть пока у вас двукратное преимущество, мадемуазель права. Оно того не стоит.

Пуританин, ни слова ни говоря, кивнул. Тогда я продолжил:

— Мы уложим четырех тут же. Остальные четверо могут попытать счастье. Но будете ли вы входить в эту четвёрку, профессор? Большой вопрос.

Я поднял пистолет. Мужчина скомандовал атаку, и семеро всадников бросились на нас. Прогремели выстрелы. Конечно же, Анри д’Арамитц промазал. Но вот в чём дело. Я не заметил, что под черными одеждами, наши новые враги носили кирасы. Они не пытались скрыть их специально, это я не обратил внимания, увлечённый разговором с профессором.

Только одна пуля, пуля д’Атоса попала в голову всаднику. Две другие, моя и Исаака, порвали одежду и отскочили от стальных кирас. Анри д’Арамитц, с присущим его хладнокровием и жестокостью, пристрелил придорожный куст.

Мы едва успели выхватить шпаги, когда семеро всадников окружила нас. Сражаться в седле было для меня не слишком привычно. К тому же, противник пусть и не носил шлемов, но все же был хорошо защищен.