Инженер Петра Великого 12 (СИ) - Гросов Виктор

— Как знать, Ваше Величество, — Мальборо тоже встал. Он был спокоен, как сфинкс. — Европа тесна. Мир переменчив.

Он поклонился вежливо и холодно.

Я встал следом за Петром, но не сводил глаз с англичанина. Я искал в его лице хоть тень досады или поражения. Но там была вежливая маска. И где-то в глубине глаз — искорка смеха.

Либо мне показалось, либо он действительно смеялся над нами.

— Генерал Смирнов, — вдруг обратился он ко мне. — Я слышал о ваших… технических талантах. Впечатляет. Надеюсь, они вам пригодятся в Париже.

— Возможно пригодятся, милорд, — ответил я настороженно.

— Удачи. Она вам понадобится.

Он развернулся и пошел к выходу из шатра, где его уже ждал конь. Кадоган бросил на нас взгляд, полный ненависти, сплюнул на ковер и вышел следом.

Мы остались одни в пустом шатре. Петр сиял. Филипп вытирал пот со лба. Де Торси перечитывал бумагу.

А я стоял и думал о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И мы только что в нее залезли, радостно чавкая.

К полудню поле перед Лионом опустело. Английский арьергард скрылся за холмами, оставив после себя воронье и колеи в грязи.

А перед воротами города сиротливо стояли пятьдесят фургонов, что нам «подарили».

— Проверили? — спросил Петр, не отрывая взгляда от горизонта.

Орлов спрыгнул с коня.

— Так точно, Государь. Вскрыли несколько бочонков. Мука сухая, пшеничная. Солонина свежая. Вино… ну, вино как вино, кислое, но не отравленное. Собакам дали — живы.

— Чудеса, — пробормотал де Торси. Он все еще сжимал в руке папское письмо, словно это был оберег. — Враг кормит нас. Это странно.

— Это плата за страх, маркиз, — усмехнулся Петр. — Он откупился. Дешево откупился, надо сказать.

В городе за нашими спинами начиналось безумие. Весть о том, что осада снята, а у ворот стоит еда, взорвала Лион. Колокола трещали, перебивая друг друга. Люди высыпали на стены, на крыши.

Мы въехали в ворота.

Филипп Орлеанский уже был там. Он сидел на белом жеребце, гарцуя перед толпой. Герцог сиял в парадном камзоле.

— Франция! — его поставленный голос летел над площадью. — Ваша стойкость и моя дипломатия спасли город! Я заставил англичан уйти! Я добыл вам хлеб!

Толпа слушала. Люди были голодны, им было плевать на него. Они тянули руки к телегам, которые вкатывали солдаты.

Но тут кто-то крикнул:

— А где маркиз⁈

— Вот он! — указал другой.

Толпа качнулась к нам. Филиппа оттеснили. Люди тянулись к стремени маркиза, пытаясь коснуться его.

— Наш спаситель! — кричала женщина с ребенком. — Виват де Торси!

Филипп застыл с поднятой рукой. Улыбка сползла с его лица. Он увидел, кто здесь настоящий герой. Его глаза сузились. Он запомнил этот момент.

— Наслаждайтесь, маркиз, — сказал я тихо. — Это ваш триумф. Но не поворачивайтесь спиной к герцогу.

Де Торси кивнул. Он был бледен. Слава пугала его.

Я и Петр поднялись на стену. Отсюда было видно, как хвост английской колонны тает в мареве.

— Мы их сделали, генерал, — сказал царь, закуривая трубку. Руки у него слегка дрожали — отходняк после напряжения. — Размазали.

— Сделали, — согласился я. — Но…

— Что «но»? Не каркай…

— Государь, он оставил нам еду. Не сжег, не отравил. Оставил. В войне так не делают. Врага либо добивают, либо морят. А он нас кормит. Зачем?

Петр выпустил клуб дыма.

— Может, собирается вернуться?

— Нет. Он уходит быстро. Он хочет, чтобы мы выжили. Чтобы мы были сыты и могли идти. Куда?

Я посмотрел на север.

— На Париж. Он открыл нам дорогу. Через Бургундию.

— И что?

— А то, что он нас туда приглашает. Как в гости. Это приглашение на казнь, Петр Алексеич. Он знает что-то, чего не знаем мы. Что-то, что ждет нас там.

Петр помолчал.

— Думаешь, ловушка?

— Думаю, Париж сейчас — это банка с пауками. Там грызутся все против всех. И если мы туда сунемся с армией… мы увязнем. Или нас там ждут. Кто-то сильный. Кто-то, с кем Мальборо договорился. Но я даже ума не приложу кто. Нужно будет с Остерманом потом побеседовать, может он чего подскажет.

В этот момент дозорный крикнул:

— Глядите! Всадник!

Я вскинул бинокль.

По дороге, навстречу отступающим англичанам, несся одинокий гонец. Лошадь в мыле. Он врезался в строй, проскакал к голове колонны.

Я видел, как Мальборо остановил коня. Взял пакет. Сломал печать.

Он читал долго. Неподвижно.

А потом… потом он снял треуголку. И медленно, с каким-то издевательским почтением, поклонился. Не гонцу. Нам. Городу Лиону.

И улыбнулся. Даже через линзы я видел эту довольную улыбку. Шут гороховый.

Он что-то сказал Кадогану. Тот рассмеялся.

Мальборо развернул коня и галопом пошел на север, догоняя авангард.

Я опустил бинокль.

— Что там? — спросил Петр.

— Он получил новости, Государь. Видимо из Парижа. И эти новости его очень обрадовали.

— Дрянь дело.

— Хуже.

Я смотрел на пыльное облако. Радость победы улетучилась. Мы накормили армию, мы спасли город. Но мы шли в неизвестность в которой враг, уходя, улыбался нам в спину.

— Собирай совет, — сказал Петр мрачно. — Будем думать, как не сдохнуть в этом их Париже. И проверь обоз еще раз. Лично каждую бочку.

Я вздохнул. Нужно срочно ломать ситуацию и кажется у меня есть кандидат на место тарана.

Глава 15

Словно уродливый шрам, дорога на север рассекала тело Бургундии. Под копытами чавкала размокшая глина, с жадностью заглатывая пушечные колеса по самую ступицу. Наш «кентавр» — дикая смесь русского корпуса, французских мушкетеров и швейцарских наемников — тащился вперед, выдерживая темп похоронной процессии.

В авангарде, мрачнее грозовой тучи, покачивался в седле Василь Орлов. Периодически привставая на стременах, он буравил взглядом серую пелену горизонта.

— Пустота, — сплюнул он в грязь. — Вымерло всё. Деревни целы, трубы дымят, зато улицы словно вымели. Ни людей, ни скотины, ни зерна.

— Зачистка, — отозвался я, поправляя мокрые перчатки. — Англичане работают с тщательностью. Все, что можно съесть или продать, исчезает.

В центре колонны, искрящем от напряжения, двигался штаб. Герцог Филипп Орлеанский восседал на высоком вороном жеребце. Он играл роль вождя с отчаянной театральностью: гарцевал перед полками, выкрикивая лозунги.

— Держать строй, сыны Франции! — Шляпа в его руке описывала широкие дуги. — Нас ждет Париж! Король взирает на вас!

В ответ грязные, измотанные и злые солдаты угрюмо косились на сияющего герцога. Память о Лионе и о предательстве была слишком свежа. Маркиз де Торси сидел в седле мешком, морщась от боли в стертых ногах. Заляпанный грязью камзол, сбившийся парик — он полностью сливался с измученной армией. Однако при его появлении спины солдат распрямлялись. Ему протягивали фляги, его приветствовали молчаливым салютом.

Наблюдая за этим безмолвным триумфом соперника, Филипп багровел от бешенства.

— Маркиз! — Жеребец герцога взвился на дыбы. — Вы отстали от свиты регента!

Де Торси лишь устало приподнял веки:

— Я находился там, где требовало дело, Ваше Высочество. У телег с мукой рассохлись колеса.

— Для возни с обозом существуют интенданты! Место министра Франции — в строю, рядом со своим повелителем!

Подчинившись приказу, маркиз подъехал ближе, сохранив в своем молчании больше достоинства, чем Филипп в своем крике.

Придержав коня, я пропустил эту сцену мимо себя. Рядом тут же возник Петр. В простой треуголке без знаков различия царь все равно возвышался над толпой — такую ауру власти невозможно спрятать под сукном.

— Грызутся? — спросил он, провожая французов тяжелым взглядом.

— Ситуация хуже, Государь. Почва уходит из-под ног Филиппа. Армия глуха к его призывам, и он начинает совершать ошибки.