Инженер Петра Великого 12 (СИ) - Гросов Виктор

— О каких ошибках речь?

— О поиске опоры. Его адъютанты шныряют по лагерю, обрабатывая офицеров-наемников. Золотые горы, поместья, титулы — Филипп пытается купить лояльность оптом и в розницу.

— Успешно?

— Швейцарцам плевать на цвет флага, лишь бы платили. С французскими полковниками сложнее. В их глазах Филипп — законная власть, кровь Бурбонов, а де Торси — всего лишь чиновник. Они колеблются.

Петр нахмурился, и морщина меж его бровей стала глубже.

— Опасные игры, генерал. Перетянув офицеров, Филипп устроит нам бунт. Или всадит нож в спину. Это он умеет.

— Клинок уже заточен, Государь. Герцог понимает: дойди мы до Парижа, де Торси станет героем. Ему необходимо устранить конкурента. Либо еще чего удумать.

— Кончать с ним надо, — процедил Петр. — Пока не поздно.

— Исчезновение принца крови повесят на нас. Франция отвернется. Требуется иное решение.

— Какое же?

— Филипп должен превратиться в пустое место. В ноль. Чтобы даже собственные лакеи перестали видеть в нем хозяина. Нам нужно сменить знамя.

Петр перевел взгляд на сутулую спину де Торси.

— На маркиза?

— Именно.

— Он худородный, Смирнов. Для дворян — пустое место.

— История знает примеры, когда такие люди примеряли корону. Весь фокус в правильном обосновании.

Впереди, сквозь разрывы тумана, проступили очертания серых башен. Громада монастырского комплекса, больше похожая на крепость, доминировала над долиной.

— Что за стены? — поинтересовался Петр.

— Аббатство Клюни, Государь. Сердце Бургундии. В местных подвалах хранятся архивы за тысячу лет.

Глаза царя сузились.

— Архивы? Бумаги?

— Именно, Ваше Величество. Правильно подобранная бумага порой важнее целой армии.

Усмехнувшись в усы, царь кивнул:

— Хитер, генерал. Значит, наведаемся в библиотеку. Почитаем.

Он пришпорил коня.

— Привал в Клюни! — Громовой голос царя разнесся над колонной.

Я бросил взгляд на Филиппа. Герцог что-то яростно выговаривал командиру швейцарцев, тыча пальцем в сторону монастыря.

Каменные пальцы башен Клюни проткнули туман, угрожая самому небу. Обитель Святого Петра, хранительница истории Бургундии, меньше всего напоминала приют смиренных иноков — передо мной возвышался полноценный феодальный замок, способный перемолоть любую осаду. Потемневшие от времени стены, узкие бойницы и окованные железом ворота транслировали простую мысль: здесь привыкли молиться, держа ладонь на рукояти меча.

Под колокольный перезвон наша кавалькада втянулась во внутренний двор. Вдоль стен застыли бенедиктинцы. На их лицах читалась настороженность.

Навстречу, опираясь на посох, шагнул аббат — высокий, иссушенный годами старик.

— Мир вам, — произнес он тихо и властно, что присуще князьям церкви. — Обитель приветствует защитников Франции.

— И вам мир, святой отец. — Петр легко соскочил с седла. — Нам потребны вода, хлеб и… тишина.

— Библиотека и трапезная к услугам Вашего Величества.

Двор мгновенно заполнился суетой: затрещали костры, потянуло дымком и запахом походной каши. Филипп Орлеанский, едва выбравшись из кареты, тут же устремился к покоям настоятеля, на ходу сбрасывая плащ на руки подбежавшему монаху.

— Ванну! — капризно потребовал он. — И вина. Лучшего, что найдется в подвалах. И чтобы ни одна живая душа меня не беспокоила. Мне необходимо отдохнуть.

Встретившись взглядом с Петром, я едва сдержал усмешку.

— Разумеется, кузен, — в голосе царя звенела фальшивая забота. — Отдыхай, ты утомлен дорогой. С караулами мы разберемся сами.

Стоило дубовой двери захлопнуться за спиной герцога, как маска добродушия сползла с лица Петра.

— В библиотеку, — скомандовал он. — Смирнов, де Торси — за мной. Ушаков — на вход. Внутрь никого не пускать, даже если небо упадет на землю.

Величие скриптория давило. Уходящие в полумрак стрельчатые своды, витражи, цедящие пыльный цветной свет, бесконечные ряды стеллажей, забитых фолиантами.

Мы заняли места за тяжелым столом, отполированным локтями сотен переписчиков.

Шляпа в руках де Торси совершала уже десятый оборот. Маркиз косился на книжные полки с опаской, словно со страниц на него скалились демоны ереси.

— Ваше Величество, — голос министра предательски дрогнул. — К чему подобная секретность? Филипп воспримет это как оскорбление.

— На его обиды мне плевать с колокольни, — отрезал Петр. — Филипп — это балласт. Мы тащим его на горбу, теряя скорость, но самое страшное — он в любой момент может предать.

— Сир, он Регент. Принц Крови.

— Он трус и предатель.

Петр навис над столом, подавляя собеседника своей мощью.

— Слушай внимательно, Жан-Батист. Мы идем на Париж. Там нас ждет волчья стая. С Филиппом мы обречены. Он продаст нас при первом удобном случае. Армии нужен новый флаг.

— Какой флаг? — искренне не понял маркиз.

— Ты.

Краска мгновенно отлила от лица де Торси.

— Я⁈ Сир, это безумие! Я Кольбер! Мой дед торговал сукном! Я чиновник, администратор, но не король! Дворянство отвергнет меня. Офицеры Филиппа присягали Бурбонам, они поднимут меня на смех. Или на штыки.

— Офицеры служат силе, — вмешался я. — В Лионе они видели именно вас. Вы дали им победу и хлеб. А Филипп в это время дрожал за шторами.

— Этого недостаточно, генерал. Для простого солдата — возможно. Но для полковника, чей герб насчитывает пять веков… Для них я — выскочка. Узурпатор. Безродный пес, занявший трон хозяина. Они не пойдут за мной. Начнется резня внутри армии, и мы перебьем друг друга, не увидев шпилей Парижа.

В его словах логика XVIII века. Кровь здесь весила больше, чем личные заслуги. Нам не хватало главного ресурса — легитимности.

— А если мы дадим им причину? — прищурился Петр. — Если окажется, что твоя кровь… имеет правильный оттенок?

Де Торси замер.

— О чем вы?

— Историю пишут победители, маркиз. А иногда ее… находят в пыльных архивах.

Поднявшись, я прошелся вдоль полок, проводя пальцем по корешкам.

— Здесь, в этих стенах, задокументирована тысяча лет жизни Франции. Хроники, родословные, дарственные грамоты. Бумага. Пергамент. Кто знает, какие тайны они хранят? Вдруг род Кольбер — это не просто удачливые купцы? Вдруг это побочная ветвь древней династии? Меровингов? Или Каролингов? Ветвь, ушедшая в тень ради выживания?

— Вы предлагаете… подлог? — еле слышно прошептал де Торси.

— Я предлагаю политическое решение, — парировал я. — Нам необходим символ. Такой, чтобы полковники Филиппа могли сказать себе: «Мы не предаем присягу, мы возвращаемся к истокам». Им нужен повод перейти на сторону победителя, сохранив лицо. Древняя кровь — идеальная индульгенция.

— Но это ложь!

— А Филипп на троне — это правда? — рыкнул Петр, ударив ладонью по столешнице. — Человек, готовый сдать страну врагу, — это законный правитель? Права не дают, Жан-Батист. Их берут. Или обнаруживают. Выбор за тобой. Либо ты становишься королем — пусть с «найденной» родословной, но с реальной силой спасти страну. Либо мы все идем на дно вместе с «законным» Филиппом.

На лице маркиза сменилась целая гамма эмоций: страх перед плахой боролся с совестью педантичного чиновника, но их обоих медленно душили пробудившиеся амбиции. Взгляд де Торси метнулся к стеллажам — он уже искал там свое спасение, понимая безальтернативность ситуации.

— Если это вскроется… — выдохнул он.

— Не вскроется, — уверенно заявил я. — При условии грамотного исполнения.

Маркиз прикрыл веки, собираясь с духом.

— У Филиппа пять полков тяжелой кавалерии. Элита. Если они поверят… если перейдут на нашу сторону… Париж будет наш.

Он открыл глаза, и в них уже горел холодный огонь решимости.

— Я владею латынью девятого века. И разбираюсь в геральдике. Я смогу… составить документ.

Губы Петра растянулись в довольной улыбке.

— Вот и славно. Нам нужны чернила и самый старый пергамент.

Мы стояли на пороге величайшей аферы. И мосты за нашими спинами уже пылали.