Последний Герой. Том 4 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Ты расслаблен, очень расслаблен, — продолжал профессор ровным голосом, похожим на течение спокойной реки. — Сейчас ты войдёшь в состояние полного покоя и абсолютного подчинения. Мои слова — это твои мысли, мои желания — это твои желания. Ты будешь слушать только мой голос. Всё, что было до этого момента, исчезает. Ты сосредоточен только на моём голосе, на моих словах. Вдохни глубоко, выдохни медленно…

Он вколол шприц резко, без подготовки, без дезинфекции, прямо в плечо. Дезинфекция была лишней тратой времени. Организм Столярова, в отличие от предыдущих подопытных, начинал работать так, как надо. Он становился прочнее, сильнее, мобилизовались скрытые резервы, ускорялась регенерация, и препарат входил в эту новую схему работы тела, как ключ в замочную скважину.

— Ты ощущаешь препарат, чувствуешь его. Он течёт по венам, проникает в ткани, пробуждая всё, что дремало внутри. Ты наполняешься мощью, уверенностью. Твой организм становится совершенным механизмом, способным выполнять любые задачи. Ты будешь бесстрашен, вынослив, готов к любой нагрузке.

Через несколько минут, когда действие препарата стало очевидным по расширившимся зрачкам Столярова и лёгкой дрожи в мышцах, профессор Ландер продолжил:

— Теперь слушай меня очень внимательно. Ты будешь подчиняться только моим приказам, только моим указаниям. Ты не можешь существовать без моих команд. Когда ты проснёшься, моя воля станет твоей волей. Тебе нужна новая доза препарата, без него ты не способен ни думать, ни действовать, ни жить. Твои мысли направлены только на одно — выполнение моих приказов.

Голос профессора стал ещё тише и проникновеннее, словно он шептал тайну, которую никто не должен был услышать, кроме Столярова:

— Сейчас ты в моей власти, и тебе это нравится. Ты хочешь выполнять мои поручения, тебе это необходимо. Ты испытываешь удовлетворение и покой, когда подчиняешься мне. Только тогда твой организм работает правильно, только тогда ты чувствуешь себя по-настоящему живым. Иначе ты пуст, иначе ты ничто.

Профессор Ландер на мгновение замолчал, давая препарату и словам проникнуть глубоко в сознание и подсознание Столярова, а затем закончил:

— Теперь запомни это состояние и прими его как истину. Истины не обсуждают, с ней не спорят. Это единственно верный путь для тебя, единственно возможный. Ты подчиняешься, и это твоя новая жизнь.

Объект не шевелился.

— А теперь, — размеренно проговорил Ландер, — я досчитаю до пяти, и ты проснёшься. И после того, как проснёшься, будешь беспрекословно выполнять любые мои указания. Один… два… три… четыре… пять.

Профессор щёлкнул пальцами, звук коротко резанул слух. Столяров, до того неподвижно лежавший на жёсткой кровати, медленно открыл глаза. Его взгляд, казавшийся вполне осмысленным, был только каким-то странно затуманенным, как у человека, который глубоко задумался о чём-то важном, но не мог вспомнить, о чём именно. Он смотрел прямо перед собой, не мигая, не выражая никаких эмоций, будто ждал сигнала или приказа.

— Отлично, — довольно проговорил профессор, потирая руки с удовлетворением.

Его эксперимент явно приносил нужные результаты. Ландер потянулся в карман плотного медицинского халата и достал маленький диктофон. Нажав кнопку записи, он тихо, почти шёпотом, словно боясь потревожить застывшее состояние подопытного, произнёс:

— Образец номер четырнадцать дробь шесть проявляет высокий уровень внушаемости. Сочетание препарата и гипнотического воздействия оказало должный эффект. Субъект демонстрирует абсолютную податливость, подавление собственной воли и полную мобилизацию физиологических ресурсов организма. Наблюдаются все признаки эффективного внедрения нужных установок. Теперь он — послушный исполнитель любых приказов.

Профессор снова внимательно посмотрел на Столярова, словно проверяя свои выводы, и, удовлетворённо хмыкнув, убрал диктофон обратно в карман. Он выпрямился и твёрдо скомандовал:

— Встань.

Столяров поднялся с железной койки сразу, без промедления и даже без малейших признаков усталости или скованности после долгого лежания. Его движения были плавными, но в то же время механическими, словно внутри него включился некий отлаженный аппарат.

— Иди за мной, — скомандовал Ландер.

Они двинулись к двери. Но это была не та дверь, что вела в лабораторию. Профессор приложил палец к замку на потёртой металлической двери. Система считала папиллярный узор и издала короткий электронный писк. Замок щёлкнул, дверь медленно отворилась, открывая темноту другого помещения. Оттуда потянуло густой прохладой подземелья.

Они вошли в подвальное помещение. Стены были покрыты мшистым белым налётом, воздух наполнен затхлостью, словно впитавшейся навечно в старый бетон. Над головой висела одинокая лампочка, её слабый жёлтый свет едва рассеивал тьму, тускло колеблясь и отбрасывая неровные тени на стены и потолок.

В дальнем углу, скрытый полумраком, неподвижно высился плечистый силуэт человека. Он стоял неподвижно, как статуя, или, скорее, как тень.

— Убей его, — холодно и без колебаний приказал профессор Ландер, взмахнув рукой в сторону силуэта, жестом точно указывая цель своему подопытному.

Столяров не вздрогнул и не проявил эмоций. Он, не меняя выражения лица, медленно направился к неподвижному силуэту.

Глава 14

Подопытный приблизился к тому, кто неподвижной статуей стоял в углу. До него оставалось всего несколько шагов, когда вдруг Столяров, до того передвигающийся вялой и размеренной походкой, словно сорвался с цепи, сделал резкий рывок и в одно мгновение оказался рядом с фигурой противника. Но «статуя» в углу неожиданно ожила — отреагировала молниеносно.

Дирижер ловко увернулся, не давая ударам Столярова достигнуть цели, и в ту же секунду контратаковал, сокрушительно ударив ногой в живот нападающего. Столяров среагировал мгновенно, сумел слегка отпрянуть, но полностью погасить амплитуду мощного удара не удалось. Нога Дирижёра всё же задела его, отбросив назад. От боли он не вскрикнул, только выдох сбился на полутоне.

Чуть согнувшись, Столяров тотчас распрямился, но в этот момент Дирижёр уже подобрался вплотную, мгновенно схватив его за горло. Рывок вышел настолько мощным, что, казалось, шея вот-вот сломается. Однако Столяров вовремя перехватил захват, вывернув запястье Дирижёра. Кость должна была хрустнуть, сустав не мог выдержать подобного рывка, но соперник оказался проворнее, чем казалось. Ловко провернувшись за рычагом, он выскользнул из захвата и обрушил сверху локоть, используя преимущество в росте. Удар пришёлся между шеей и плечом, обездвижив руку Столярова, отсушив её в одно мгновение.

Тот дёрнулся и здоровой рукой попытался ухватиться за противника, не давая ему нанести решающий удар. Дирижёр рванулся, стремясь оторвать противника от себя и перейти к добиванию на дистанции, используя преимущество в длине рук, но Столяров отчаянно цеплялся за него, как утопающий за обломок доски. Соперники повалились на бетонный пол, катаясь по нему, стараясь поймать лучший захват. Вскоре Дирижёр оказался сверху, обрушивая град ударов кулаками прямо в лицо противника. Столяров яростно блокировал, вязал удары, пытался увернуться.

Но бой шёл в полной тишине, словно бились не живые люди, а два молчаливых робота, у которых отключили голосовые модули. Лишь слышались всхлипы крови и плоти под ударами.

Челюсть Столярова не выдержала — раздался отвратительный хруст, нос был вбит внутрь, кровь хлынула обильным потоком. Тело его дернулось в последний раз, и он больше не мог сопротивляться. Дирижёр продолжал бить уже обмякшее лицо, превращая его в кровавое месиво, без единого звука и без капли жалости. Остановился он только тогда, когда профессор Ландер, спокойно подойдя к нему, осторожно положил руку на плечо и негромко проговорил:

— Достаточно, мой мальчик. Ты выпустил пар. Ты молодец, ты лучший.

Дирижёр резко замер, прекратил движение, медленно повернувшись к профессору. В глазах его не было ни злобы, ни ярости, ни удовлетворения от победы — лишь холодная и глубокая пустота.