Последний Герой. Том 2 (СИ) - Дамиров Рафаэль

А за себя — я как-нибудь разберусь. Не в первый раз.

Соколов тем временем уже окончательно влился в компанию. Братался с моими коллегами, обнимался через одного, хлопал по плечу Вострикова, смеялся громко, широко, как будто ничего не произошло. Улыбка у него, правда, была какая-то перекошенная — в ней чувствовалась фальшь, напряжение, словно за ней, будто за тонкой маской, пряталась злость, сжавшаяся змеёй где-то внутри.

Я же молча подошёл к «Ниве». Завёл. Двигатель схватил с пол-оборота. Фары включил. И только тогда Соколов как будто очнулся. Повернул голову, оглянулся, посмотрел на меня. И в этом взгляде было всё: досада, обида. Он смотрел, как уезжает та самая белая машина, которую сегодня он проиграл по глупости.

Я только усмехнулся. Подумал, что колёса сегодня подвернулись очень кстати. Незапланированно, но вовремя. Прямо под ситуацию.

«Нива» оказалась не новой, как уверял Соколов, но всё-таки в отличном состоянии. Пахла резиной и пластиком. Салон без понтов, но везде чистенько, ухожено. Рабочая машина. Двухдверка — без изысков, но с характером. Самое то — и по городу проехать, и по бездорожью пройти. Там, где для седана нет ни единого шанса, эта — как два колеса об асфальт.

Я влетел в город быстро и резко. Проскочил на первом же перекрёстке, игнорируя красный. Руки вспомнили, как управлять механикой. Признаться, в мое время «автомат» был редкостью. И с «Нивой» слися, как с родной. Даже не понимал, как такая хорошая машина под мудаком была.

Подтопил газку. Кто-то сзади посигналил, кого-то я не пропустил. Кто-то махал руками и шевелил губами. Наверное, матом кроет. Я видел их краем глаза, но не тормозил, лишь кивал, мол, извиняйте, граждане. Дело срочное, идите в жопу, пожалуйста. Дело реально срочное, смертельно срочное.

Впереди мигнула «Шкода», пришлось уходить в сторону, потом чуть не цепанул «Солярис». Оба водителя дёрнулись, как от удара, но не успели путём испугаться, как я уже ушёл дальше.

Сейчас главное — успеть. Пока ещё есть шанс.

Я домчался до старого спортзала на окраине города. Асфальт кончился за пару кварталов до него, дальше пошла разбитая бетонка с ямами и травой в трещинах. Люди и машины уже практически не попадались. Здесь почти никто не жил.

Машину остановил заранее, метров за двести до объекта. Перед зарослями берёз, за которыми начиналась территория спортзала. Оттуда было удобно подойти — и главное, незаметно.

Нацепил кобуру скрытого ношения. Достал из рюкзака рубашку. Накинул поверх футболки, застегнул, кроме последней пуговки под горлом.

Травмат — вниз, под рубаху, заткнул за пояс сзади. Проверил — ничего не выпирает, не болтается. Сойдёт.

Пистолет ИЖ поместил в наплечную кобуру под рубашкой. Примерился. Рука дотягивается без труда.

Быстро осмотрелся. Никаких посторонних. Всё чисто.

Пора.

Я пробрался к старому спортзалу через заросли, со стороны заброшенного теннисного корта. Место глухое, с задней стороны. Но видно было хорошо.

У стены стоял сверкающий «китаец», на котором ездит Грач. Значит, он внутри.

А чуть в стороне, под деревьями, притаился здоровенный чёрный джип. Стоял не у входа, а как бы чуть поодаль, будто водитель просто остановился передохнуть.

Окна приоткрыты, внутри скучает здоровенный детина. Неподвижно смотрит в сторону спортзала.

Это и была пехота Валькова. Тот, кто на стрёме. Остальные, видимо, уже внутри.

Я вышел к джипу с левой стороны, будто просто проходил мимо. Подошёл медленно, чуть покачиваясь.

— Здорово, земеля, — сказал я, натянуто улыбаясь. — Дай закурить, а?

Водитель повернулся. Мордоворот. Глаза с прищуром, во рту жвачка. Секунду смотрел на меня с равнодушным презрением, потом буркнул:

— Вали отсюда. Нашёл земелю…

Я притворился слегка пьяным. Сделать это было несложно, организм ещё помнил недавнюю водку. Сыграл на этом. И теперь изобразил обиженную физиономию.

— Да ладно тебе, чего такой злой? — покачивался я у окна машины, будто еле держался, — Я же просто закурить спросил, брат. Я ж с района. Тут все свои. А ты кто такой, что-то я тебя не припомню?

Морда в салоне всё так же жевала жвачку, смотрела куда-то в сторону и молчала.

— Э-э… Слы-ышь?

— Пшёл вон, — рыкнул верзила. — Я тебе сейчас нос в мозг вобью!

Я продолжал как ни в чем не бывало:

— Я ж не лезу, я без понтов понять хочу… Я тебе по-душевному, а ты… Я, между прочим, тут всю жизнь, район мой, но если надо — вмазать могу. По жизни ровно хожу, но с борзыми тоже базарю без кипиша. Ты чё, с борта накидываешь, ля, крутой типа?

Нёс откровенную пургу. Смесь дворового трёпа, пацанского базара и чего-то хмельного. Всё было сыграно специально нарочито. Театрально даже.

Я изображал уличного, чтобы он расслабился. Чтоб вылез.

И он повёлся.

— Ну всё, козлина, — буркнул бугай, — сейчас я тебя убивать буду, нахер.

Он распахнул дверь машины. Этого я только и ждал.

Резко выхватил пистолет. Ствол — в упор, ткнул ему в пузо.

— Сидеть, падла, — прошипел я. — Не дёргаться. Руки — под жопу. Суй под жопу грабли, сказал! Ну!..

Морда замер. Глаза у него округлились. Он смотрел на меня и пытался понять, что произошло — куда делся пьяненький простак и откуда взялся матёрый волк.

Наконец понял. По голосу. По лицу. По тому, как рука с пистолетом даже не дрогнула.

Перед ним уже был не пьяный гопник. Перед ним стоял опасный, трезвый и вооруженный парень.

Он медленно, без лишних слов, засунул руки под ягодицы. Лицо покраснело, капля пота скатилась по виску.

Я не убирал ствол.

— Сколько внутри вас? — спросил.

— Да пошёл ты… Ай! — бугай получил тычок стволом под рёбра — жёсткое предупреждение. Чтоб не юлил.

— Неправильный ответ. Повторяю вопрос — сколько там твоих?

Он глянул на меня и уже не играл в героя. Только молчал. И дышал часто. Ждал, сколько у него ещё есть времени на раздумья.

— Слушай, пацан… — зло процедил охранник, глядя мне прямо в лицо, не моргая. — Ты сам не понял, на кого наехал. Лучше вали, пока цел. Мы тебя закопаем. И не просто тебя — семью твою, родителей. Все в землю пойдут. Ты труп, нах*й, понял?

Он проговорил это спокойно. С холодом и уверенностью в голосе.

Я усмехнулся:

— Какой же ты, однако, непонятливый и тупой, — сказал я спокойно, без надрыва.

И тут же повторил тычок пистолетом в рёбра. Жёстко. Глубже. С акцентом.

Но он ждал.

Как только я отвёл ствол чуть назад, чтобы удар получился сильнее, он резко пошёл в ответ. Поворот корпуса, удар по руке — чётко, точно, с расчётом выбить оружие.

Не выбил.

Я держал рукоятку мёртво. Пальцы — как клещи. Занятия на турнике прошли не зря. Пистолет остался у меня, но вот палец рефлекторно надавил на спуск.

Бах!

Выстрел. Пуля пробила сиденье и ушла в пол. В ту же секунду в мою сторону полетел его кулак. Тяжёлый, быстрый, точно в голову. Я успеваю уклониться и одновременно руку пистолетом выдёргиваю на себя.

Ствол снова на линии огня по живой цели. И теперь — уже без слов и сантиментов.

Бах!

Второй выстрел. На этот раз — почти в упор и точно в цель. Пуля вошла в живот. Он замычал, как скотина, которую бьют кувалдой на забое. Захрипел. Повалился вперёд. Прямо на руль.

Я оттолкнул его вбок, на пассажирское сиденье. Чтобы не задел клаксон — хотя было уже поздно. Выстрелы всё равно услышали. Прятаться было больше незачем.

Охранник завалился и затих. Я захлопнул ему дверь, пусть загорает. А сам рванул к спортзалу. Пистолет — наизготовку. Бегом. Счёт пошёл на секунды. Сейчас — только вперёд.

Я влетел в спортзал с ходу. Ручку двери чуть не вырвал с корнем.

И тут же — бах-бах! — загремели выстрелы.

Пули чиркнули по штукатурке над моей головой, сыпануло крошкой — в лицо, за шиворот. Я вжался в пол, перекатился влево и ушёл в тень под окнами, туда, где вдоль стены громоздились старые советские маты. Тяжёлые, с проваленной плотной серой кожей, когда-то пахли спортивным залом, теперь — сыростью, пылью и мышами.