Воронцов. Перезагрузка. Книга 8 (СИ) - Тарасов Ник

Повернул на боковую улочку. Здесь было тише — жилые дома, небольшие лавчонки, церковь с зелёными куполами. У входа в церковь стояла старушка, продавала свечи. Я купил несколько — авось пригодятся.

Дальше вышел на площадь. Посреди неё стоял памятник — не узнал, кому именно, но явно важному человеку. Вокруг толпились люди — кто-то торговал, кто-то просто болтал. Дети играли в снежки, визжали от восторга.

Я остановился, просто стоял и смотрел. Это была настоящая Москва, живая, шумная, пахнущая дымом из печей и конским навозом. Никаких автомобилей, асфальта, рекламных щитов. Только люди, лошади, сани, дома. И это было прекрасно.

Пройдя ещё немного, я свернул к Кремлю. Хотелось посмотреть на него при дневном свете. Стены были мощные, из красного кирпича, башни высокие, с зубцами. Внутри виднелись купола соборов — золотые, сверкающие на солнце.

Я подошёл к воротам. Караульные стояли по обе стороны, но пропускали свободно — Кремль не был закрытой территорией, как в XXI веке. Зашёл внутрь. Площадь просторная, вымощенная камнем. Вокруг — соборы, здания, люди. Кто-то молился у стен храма, кто-то просто гулял.

Соборная площадь поразила своей величественностью. Успенский собор — огромный, белокаменный, с золотыми куполами. Архангельский собор рядом. Благовещенский чуть поодаль. Колокольня Иван Великий возвышалась надо всем, её золотой купол сверкал так ярко, что больно было смотреть.

Я зашёл в Успенский собор. Внутри было прохладно, тихо, пахло ладаном и воском. Своды высокие, расписанные фресками. Иконостас массивный, весь в золоте и красках. Несколько человек молились у икон, ставили свечи.

Я постоял, помолчал. Не то чтобы я был религиозным, но что-то в этой атмосфере успокаивало, настраивало на размышления. Поставил свечку за здравие Машки и будущего ребёнка.

Выйдя из собора, я ещё немного побродил по Кремлю, потом вышел обратно на улицу. Пора было заняться покупками.

Первым делом направился в лавку с тканями и всякими женскими штучками. Нужно было что-то привезти Машке — она любила красивые вещи, а я давно ничего ей не дарил.

Лавка оказалась большой, с высокими потолками и витринами вдоль стен. Хозяин — пожилой еврей с бородой и проницательным взглядом — сразу подошёл:

— Здравствуйте, барин! Чем могу служить?

— Ищу подарок для жены, — объяснил я. — Что-то красивое, но практичное.

Глаза хозяина загорелись:

— О, для супруги! Есть у меня как раз! Вот, посмотрите — платки из настоящего китайского шёлка! Мягкие, тёплые, с узорами! Или вот — шаль кашемировая, из Индии привезена! Или может, гребень костяной с перламутром?

Он начал доставать товары, раскладывать на прилавке. Я смотрел, трогал, прикидывал. Платки действительно были красивые — тонкий шёлк, расписанный цветами и птицами. Шаль кашемировая — нежная, тёплая. Гребень — изящный, с тонкой резьбой.

— Возьму платок и гребень, — решил я. — Сколько?

Хозяин назвал цену — не маленькую, но и не грабительскую. Я расплатился, он аккуратно завернул покупки в бумагу, перевязал бечёвкой.

— Ваша супруга будет довольна, барин! — заверил он. — Товар качественный, не пожалеете!

Следующей остановкой была аптека. Ричарду нужны были инструменты и лекарства для клиники — чем больше, тем лучше.

Аптека находилась на соседней улице. Вывеска гласила «Аптека Феррейна» — знакомое название, я слышал о ней даже в XXI веке как об одной из старейших московских аптек.

Внутри пахло травами, спиртом и чем-то ещё — лекарственным, резким. За прилавком стоял аптекарь в белом халате и пенсне.

— Здравствуйте, — поздоровался я. — Мне нужны хирургические инструменты и лекарства. Список большой.

Аптекарь кивнул:

— Говорите, что именно.

Я начал перечислять то, что Ричард записал мне перед отъездом — скальпели разных размеров, пинцеты, иглы хирургические, нити для швов, спирт медицинский, йод, опиум в настойке, хинин, различные травяные настойки.

Аптекарь внимательно слушал, записывал, иногда уточнял. Потом начал доставать с полок склянки, коробочки, свёртки. Я смотрел на инструменты — они были примитивнее современных, конечно, но вполне добротные. Скальпели остро заточены, пинцеты крепкие, иглы ровные.

— Вот, всё что есть из вашего списка, — сказал аптекарь, выкладывая на прилавок. — Некоторых позиций нет в наличии, но могу заказать, привезут через седьмицу.

— Не нужно, — покачал я головой. — Беру что есть.

Он назвал сумму — внушительную. Я достал кошелёк, отсчитал деньги. Аптекарь аккуратно упаковал всё в деревянный ящик, проложив склянки соломой, чтобы не разбились.

— Осторожно везите, — предупредил он.

— Буду осторожен, — заверил я. — Спасибо.

Выйдя из аптеки, я понял, что изрядно нагрузился покупками. Захар, ждавший меня у входа, подхватил ящик:

— Егор Андреевич, может, хватит по лавкам? Давайте пообедаем где-нибудь, а потом домой?

— Давай, — согласился я. — Есть хочется зверски.

Мы направились к тому трактиру, что я видел утром — «Славянский базар». Внутри было тепло, людно и шумно. Пахло жареным мясом, пирогами и квасом. Мы нашли свободный столик у окна, сели.

Подошёл половой — молодой парень в фартуке:

— Чего желаете, господа?

— Что посоветуешь? — спросил я.

— Щи наши хороши, — заулыбался он. — Жирные, с говядиной. Пироги с капустой свежие, с пылу с жару. Жаркое из гуся — пальчики оближешь! Квас собственного приготовления.

— Давай щи, пироги и жаркое, — решил я. — И кваса. Захар, тебе то же самое?

— То же, Егор Андреевич, — кивнул тот.

Половой убежал, а мы остались ждать. Пока несли еду, я смотрел в окно на улицу. Москва жила своей жизнью. Всё как в моём веке, только не так масштабно и без такой суеты.

Принесли еду. Щи оказались действительно хороши — густые, наваристые, с большим куском мяса. Пироги хрустящие, с сочной начинкой. Жаркое тающее во рту. Квас кисло-сладкий, освежающий.

Мы ели молча, с аппетитом. Я не замечал, как голоден был после утренней прогулки.

Когда доели, я отодвинув тарелку, довольно сказал:

— Хорошо покормили.

— Ещё бы! — согласился Захар, вытирая рот рукавом. — Не зря трактир знаменитый.

Я расплатился с половым, оставив на чай. Мы вышли на улицу.

— Ну что, Захар, — сказал я, — теперь точно пора домой.

— Слушаюсь, Егор Андреевич.

Мы вернулись в гостиницу, собрали вещи, погрузили покупки в экипаж. Соколов прислал того же кучера, что привёз нас в Москву.

— До Тулы сразу? — спросил кучер.

— Нет, — сказал я. — Заночуем в Серпухове. Хочу на город посмотреть.

Кучер кивнул:

— Как скажете, барин.

Мы выехали из Москвы около полудня. Город остался позади, и мы помчались по заснеженной дороге на юг.

Дорога была неплохой — накатанной, с редкими ухабами. Мы ехали быстро, останавливаясь только для смены лошадей на станциях. К вечеру доехали до Серпухова.

Серпухов встретил нас сумерками и колокольным звоном. Город был меньше Москвы, конечно, но тоже довольно большой и оживлённый. Кучер подвёз нас к приличной гостинице на центральной улице.

— Здесь остановимся, — сказал я, выходя из экипажа.

Гостиница оказалась добротной — двухэтажное каменное здание с вывеской «Постоялый двор купца Коробова». Хозяин встретил нас у входа — полный мужик с бородой и весёлыми глазами.

— Здравствуйте, господа! Комнаты нужны?

— Две, — сказал я. — Одну мне, вторую для Захара. И конюшню для лошадей.

— Будет сделано! — заулыбался хозяин. — Проходите, сейчас всё устроим!

Он провёл меня в небольшую, но чистую комнату на втором этаже. Кровать, стол, стул, умывальник — всё необходимое было. Захар устроился в комнате рядом.

Разложив вещи, я спустился вниз. Хотелось пройтись по городу, пока не совсем стемнело. На сколько помнил, Серпухов был старинный город.

Выйдя на улицу, я огляделся. Город был тихим, провинциальным. Дома в основном деревянные, с резными наличниками. Кое-где попадались каменные постройки — церкви, купеческие особняки, административные здания.