Ирландия. Тёмные века 1 (СИ) - Сокол Артем

— Предатель, — первым нарушил тишину Руарк. Его пальцы впились в рукоять кинжала. — Кто?..

— Тот, кто имел доступ к чертежам, — перебил я, разворачивая свиток с планами арбалетов. Завитки подписи на пергаменте совпадали с моими пометками у спускового механизма. — И к эйриту.

Коналл резко встал, опрокинув скамью. Его лицо, обожжённое годами у горна, исказила ярость:

— Ты думаешь, это я?! Да я скорее...

— Сиди, — рявкнул Руарк. — Все под подозрением. Даже ты.

Сестра Морн протянула дрожащую руку, касаясь пергамента:

— Этот знак... Я видела его. На плаще того монаха, что приезжал из Фернса. Он спрашивал о больных после битвы у брода.

— Лиам? — Финтан нахмурился. — Он осматривал раненых, раздавал зелья...

— И мог рыться в вещах, — закончил я, вспоминая худощавого монаха с тихим голосом. Он часто задерживался у кузницы, задавая вопросы о температуре плавки. Тогда это казалось любопытством учёного.

— Нет, — покачала головой Морн. — Лиам умер от лихорадки две недели назад. Хоронила его сама.

Тишина снова сгустилась, прерываемая лишь треском фитиля. Я закрыл глаза, перебирая в памяти лица: кто подходил к чертежам? Кто знал секреты эйрита? Коналл... Нет, он скорее сжёг бы мастерскую, чем предал. Финтан? Слишком предан, как пёс. Руарк? Его амбиции ограничивались полем боя.

И тогда я вспомнил.

— Где Келлах? — спросил я, замечая, как Финтан слегка дёрнулся.

— Обходит дозоры, — буркнул Руарк. — С тех пор как Айлиль сбежал, спит по два часа в сутки.

— Приведите его. И... — я взглянул на Кайртира, замершего у входа. — Принеси сундук Айлиля. Весь.

Сундук, обитый железными полосами, пах медью и прелыми листьями. На дне, под грудой серебряных слитков с клеймом Лейнстера, Кайртир нашёл ещё один пергамент. И ещё. И ещё. Письма, датированные месяцами ранее, с теми же волчьими печатями. В одном из них — чертёж арбалетного магазина, с пометками на полях: «Спусковой механизм слаб. Увеличить рычаг». Мои собственные слова, сказанные Коналлу полгода назад.

— Кто ещё видел эти чертежи? — спросил я, чувствуя, как гнев поднимается из желудка к горлу.

— Я, Коналл, — начал Финтан, бледнея. — И... Келлах. Он спрашивал, как работают арбалеты, чтобы лучше командовать.

— И ты показал ему? — голос сорвался на крик. — Ты, чёрт возьми, знал, что чертежи секретны!

Финтан отступил, наткнувшись на стол. Лампа упала, вспыхнув на миг перед тем, как погаснуть. В темноте кто-то выругался, зазвенело оружие.

— Факелов! — крикнул Руарк, но я уже вытащил кресало.

При свете нового огня лицо Финтана было маской ужаса:

— Он сказал, что хочет тренировать легионеров... Я не думал...

— Где Келлах? — повторял я, как заклинание. — Где...

Дверь палатки распахнулась, впуская порыв ледяного ветра. На пороге стоял он — Келлах, его плащ покрывал иней, а в руке зажат свёрток.

— Искали это? — он бросил на стол ещё один пергамент. На нём — карта Эйре с пометками: склады зерна, маршруты караванов, слабые точки стен Гаррхона. Подпись — тот же завиток.

— Ты, — прошептал Руарк, выхватывая меч. — Ты крыса...

Келлах усмехнулся.

— Нет, но я знаю чья это подпись, и кто предатель!

— Арбалетчики! — заорал я, выбегая в ночь. — Брать живым!

Глава 18. Папирус просвещенья

Холодный ветер рвал плащ, цепляясь за швы, словно невидимые пальцы мертвеца. Я стоял на краю карьера, где добывали руду для эйрита для наших арбалетов, и сжимал в руке пергамент с рваными краями. Чернильная волчья голова в углу документа казалась живой — её клыки впивались в строки предательства, написанные рукой человека, которому я доверял. Келлах, тяжело дыша, стоял рядом. Его латы, покрытые слоем дорожной пыли, скрипели при каждом движении.

— Это его почерк, — пробормотал он, тыча пальцем в завиток под текстом. — Лиам всегда так закручивал буквы. Как змея.

Имя ударило в висок. Лиам. Монах из Фернса, тихий, с глазами, всегда опущенными в пол. Тот самый, что три месяца назад лечил раненых после битвы у Слив-Блум. Тот, кто ночами сидел у костра, переписывая законы Эйре на пергамент. Тот, кто знал, где спрятаны склады зерна и как устроен спусковой механизм «Клыка».

— Где он сейчас? — спросил я, не отрывая взгляда от карты с пометками вражеских лагерей.

— В Гаррхоне. В скриптории, — ответил Келлах, стиснув зубы. — Говорит, переписывает летопись для монастыря.

Ложь. Ложь, сотканная из полуправды, как паутина в углу заброшенной башни. Лиам не переписывал — он вынюхивал. И теперь, сжимая в кулаке этот пергамент, я чувствовал, как гнев пульсирует в висках, горячее пламени кузнечного горна.

— Десять арбалетчиков, — приказал я, разворачиваясь к Кайртиру. Тот, как тень, вынырнул из-за валуна, его «Клык» уже был наготове. — Взять живым. Пусть ответит по закону.

Кайртир кивнул, но в его глазах мелькнуло сомнение. Солдат, а не следователь. Арбалетчик, а не егерь. Но егерей — тех, что умели подкрадываться бесшумно, как совы, и брать языком без крови — я отправил на восток, следить за передвижениями Айлиля. Ошибка. Горькая, как полынь.

Скрипторий монастыря Глендалох пах воском, пылью и предательством. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь узкие окна, золотили стопки пергаментов, разложенных на дубовых столах. Лиам сидел в дальнем углу, его тонкие пальцы быстро выводили буквы гусиным пером. Ни тени тревоги на лице — лишь лёгкая улыбка, будто он сочинял поэму, а не отчёт для Хальфдана Дублинского.

Арбалетчики вошли, как буря. Их сапоги, подбитые железом, гулко стучали по каменному полу. Лиам вздрогнул, чернильница опрокинулась, расплываясь чёрной лужицей по тексту о «величии законов Эйре».

— Брат Бран требует вашего присутствия, — произнёс Кайртир, сжимая арбалет. Его голос звучал чужим — жёстким, как клинок.

Лиам встал, медленно, словно старик. Его глаза метнулись к боковой двери, ведущей в сад с лекарственными травами.

— Я... я должен закончить...

— Сейчас, — перебил его арбалетчик по имени Дубтан, бывший пастух с руками, привыкшими резать овец, а не брать пленных. Он шагнул вперёд, но Лиам рванулся в сторону, опрокинув стол. Пергаменты взметнулись в воздух, как стая испуганных птиц.

Первый болт впился в косяк двери, едва не снёс монаху ухо. Второй — в ногу. Лиам вскрикнул, упав на колени, но рука уже тянулась к поясу, где прятался узкая дага — подарок Хальфдана, с рукоятью в виде волчьей головы.

— Стой! — закричал Кайртир, но Дубтан, слепой от адреналина, выпустил третий болт. А за ним четвёртый, пятый...

Когда мельтешение прекратилось и все немного успокоились, Лиам лежал на спине, словно ёж, утыканный болтами. Его пальцы все ещё сжимали пергамент с картой Гаррхона, помеченной красными крестами — слабыми точками стен.

— Живым, говорили вы? — Келлах скривил губы, разглядывая тело. Мы стояли в подвале монастыря, где запах ладана смешивался с медным душком крови. — Да тут и цепного пса не опознать.

Я молчал. В горле стоял ком, горячий и колючий. На столе передо мной лежали документы: письма к Хальфдану, отчёты о передвижениях легионов, чертежи арбалетов с пометками на норвежском. Лиам продавал не только секреты — он продавал души тех, кто доверял ему перевязывать раны.

— Они не обучены, — пробормотал Кайртир, опустив голову. Его пальцы нервно теребили тетиву. — Мы... мы думали, он нападёт.

— Вы думали, как солдаты, — резко оборвал я. — А надо было — как охотники.

Вспомнился Эоган, старый егерь, что когда-то научил меня ставить силки на волков. «Ловушка должна быть тише дыхания, — говорил он, плетя верёвки из крапивы. — Зверь не чует смерти, пока петля не затянется». Но арбалетчики — не егеря. Их учили бить быстро и точно, а не ждать. Убивать, а не брать в плен.

— Что теперь? — спросил Келлах, пнув ногой опрокинутую жаровню. Угли рассыпались, осветив лицо Лиама — теперь вечное, застывшее в гримасе удивления.