Оракул с Уолл-стрит 7 (СИ) - Тыналин Алим

— Кроме того, — голос судьи стал еще более торжественным, — суд постановляет восстановить все лицензии и операционные права Merchants Farmers Bank, которые были приостановлены по результатам сфабрикованных обвинений.

Это означало, что мой банк снова мог работать в полном объеме, обслуживать клиентов и расширять деятельность.

Адвокат Кравен поднялся со своего места:

— Ваша честь, защита просит разрешения подать апелляцию…

— Мистер Кравен, — судья посмотрел на него с холодным презрением, — ваши клиенты могут обжаловать это решение в Верховном суде США. Но до тех пор постановление суда вступает в силу немедленно.

Холден ударил молотком по деревянной подставке:

— Заседание объявляется закрытым. Федеральные маршалы приступают к исполнению решения.

Зал взорвался шумом. Журналисты кинулись к выходу, чтобы передать сенсационные новости в редакции. Вспышки фотоаппаратов озарили меня, когда я поднялся со своего места.

Макрейди подошел ко мне с широкой улыбкой:

— Мистер Стерлинг, поздравляю с победой. Правосудие восторжествовало.

— Спасибо, мистер Макрейди, — ответил я, пожимая ему руку. — Но настоящая победа в том, что больше никто не сможет безнаказанно терроризировать честных банкиров.

Агент Айвс присоединился к нашему разговору:

— Уильям, операция «Правосудие» завершена полностью. Через два часа федеральные маршалы опечатают все офисы Continental Trust, а их активы поступят под контроль казначейства.

О’Мэлли и Маккарти подошли ко мне, их лица светились торжеством:

— Босс, — сказал Патрик, — теперь мы можем вернуться к нормальной работе. Банк снова наш.

— Не только наш, — ответил я, глядя на документы о компенсации, которые вручил мне клерк суда. — Теперь у нас есть ресурсы для создания самой мощной банковской империи на Восточном побережье.

Выходя из здания суда, я думал о том, что за несколько месяцев моя жизнь совершила полный оборот. Continental Trust, который еще недавно казался непобедимым, лежал в руинах. Его руководители сидели в тюрьме, активы конфискованы, а само название стало синонимом коррупции и злоупотреблений.

А я получил не только справедливое возмездие за смерть Элизабет и попытку уничтожить мой банк, но и возможность построить новую финансовую империю, на этот раз основанную на честных принципах и служении американской экономике.

Пятьдесят миллионов долларов компенсации плюс мои сохраненные двести миллионов означали новое начало. Merchants Farmers Bank мог стать основой для создания банковской сети, которая будет защищать интересы простых американцев и противостоять финансовым монополиям.

Ветер с Гудзона нес запах близящейся весны. Впереди меня ждала большая работа по восстановлению и развитию банка. Но сегодня я мог позволить себе несколько мгновений удовлетворения от одержанной победы.

Правосудие действительно восторжествовало.

Через три дня после вынесения судебного решения мой кабинет в здании Merchants Farmers Bank на Стоун-стрит снова стал центром деловой активности. Секретарша мисс Томпсон едва успевала принимать звонки и назначать встречи.

Весь финансовый мир Нью-Йорка стремился восстановить отношения с человеком, который одержал победу над Continental Trust. Утреннее солнце лилось через высокие окна, освещая отполированную поверхность стола из красного дерева, на котором лежали десятки писем с поздравлениями и предложениями о сотрудничестве.

В половине десятого утра О’Мэлли доложил о прибытии первого важного визитера:

— Босс, мистер Корнелиус Вандербильт-младший просит аудиенции. Говорит, что дело срочное и касается восстановления деловых отношений.

Я кивнул, поправляя темно-синий галстук. Вандербильт был одним из тех, кто испугался обвинений в связях с мафией и временно прекратил сотрудничество с моим банком. Теперь, когда моя невиновность была доказана в суде, старые союзники возвращались.

Корнелиус Вандербильт-младший вошел в кабинет с видом человека, которому предстоит произнести речь покаяния. Его безупречный серый костюм от лондонского портного, золотые запонки с фамильным гербом и платиновая цепочка карманных часов свидетельствовали о неизменном богатстве железнодорожной династии, но выражение лица выдавало неловкость.

— Уильям, — начал он, протягивая руку для рукопожатия, — позвольте поздравить вас с блестящей победой. Вы доказали, что честность и принципиальность побеждают даже самые циничные интриги.

— Корнелиус, — ответил я, указывая на кресло напротив стола, — благодарю за поздравления. Надеюсь, теперь вы убедились, что мой банк никогда не имел связей с организованной преступностью.

Вандербильт сел, положив цилиндр на колени, и его лицо приняло выражение искреннего раскаяния:

— Уильям, должен признать, что повел себя малодушно. Когда Continental Trust начал распространять слухи о ваших связях с мафией, я испугался за репутацию своей семьи и прекратил финансовые отношения с Merchants Farmers.

— Понимаю ваши мотивы, — сказал я дипломатично. — В бизнесе репутация дороже золота.

— Именно поэтому, — Вандербильт наклонился вперед, — я хочу не только восстановить наше партнерство, но и расширить его. Железнодорожная компания готова разместить в вашем банке депозиты на сумму пятнадцать миллионов долларов под льготный процент.

Пятнадцать миллионов! Эта сумма значительно укрепила бы ликвидность банка и позволила расширить кредитование.

— Кроме того, — продолжил Вандербильт, — мы хотели бы воспользоваться вашими международными связями для финансирования железнодорожного проекта в Канаде. Планируемый объем инвестиций двадцать пять миллионов долларов.

Канадский проект открывал интересные перспективы. После победы над Continental Trust мой банк мог претендовать на самые амбициозные международные сделки.

— Корнелиус, — сказал я, — ваше предложение заслуживает серьезного рассмотрения. Мой банк всегда готов финансировать проекты, способствующие развитию американской экономики.

Через полчаса Вандербильт покинул мой кабинет с предварительной договоренностью о восстановлении партнерства. Но он был лишь первым в череде раскаявшихся союзников.

В одиннадцать утра прибыл Милнер-младший, наследник шинной империи. Молодой человек лет тридцати, с аккуратными усиками и энергичными манерами, представлял новое поколение американских промышленников.

— Мистер Стерлинг, — начал он без предисловий, — я хочу принести извинения и предложение о расширении сотрудничества. Milner Rubber Company готова стать эксклюзивным клиентом вашего банка в сфере промышленного кредитования.

— Каковы масштабы предполагаемого сотрудничества? — спросил я, доставая блокнот для записей.

— Кредитная линия на тридцать миллионов долларов для модернизации заводов в Акроне, — ответил Милнер-младший. — Плюс продолжение приостановленного финансирования исследований синтетического каучука. Мы считаем, что за этой технологией будущее автомобильной промышленности.

Синтетический каучук действительно обещал революцию в химической индустрии. Но еще важнее было то, что семья Милнеров признавала мой банк достойным партнером для самых стратегических проектов.

— Кроме того, — добавил молодой Милнер, — мы хотели бы, чтобы ваш банк стал финансовым агентом нашей компании в Европе. Планируем открыть заводы в Германии и Франции.

Европейская экспансия американских компаний открывала огромные возможности для международного банкинга. Merchants Farmers мог стать мостом между американской промышленностью и европейскими рынками.

После ухода Милнера-младшего О’Мэлли сообщил о прибытии делегации из Chase National Bank, одного из крупнейших финансовых институтов страны.

— Босс, — сказал он с едва скрываемым восхищением, — к вам прибыл сам Альберт Уигген с двумя вице-президентами. Говорят, у них предложение о слиянии.

Альберт Уигген, президент Chase National Bank, был легендой американского банкинга. Его приезд означал, что финансовая элита страны рассматривает меня как равного партнера.