Крым наш! (СИ) - Старый Денис

Возражения были, не без этого. Преображенцы прибыли ко мне лишь только через пять дней сплошных переходов через лесостепь. Слава об Измайловском батальоне, где почти никто не болеет, где едят от пуза, где даже не утруждают себя розжигом костров и строительством навесов от дождя… Будто бы это всё делается по щучьему велению… Эта слава уже расползалась по всей русской армии. Преувеличенная слава, но я не разрушал мифы. И время на это не было, и желания.

Так что в какой-то момент преображенцы попросились ко мне, мол, они думали над моим предложением и пришли к выводу, что не против передвигаться в левом заградительном отряде. Заградительном — это который заграждает основное русское воинство от возможных атак с фланга.

Именно так, по флангам огромного русского войска, особенно если учесть невероятно большой обоз, были выставлены охранительные отряды. Это нам предстояло в случае набега крымчаков первыми их встретить, сообщить командованию об опасности, да самим продержаться, пока не прибудут основные силы и не прогонят вражескую конницу.

Подобная идея была мною изложена ещё Христофору Антоновичу Миниху. Но сейчас генерал-лейтенант Леонтьев подобное передвижение русской армии представляет, как свой военный гений. Обидно, не скрою.

Вот только если положить на чашу весов мою обиду и то, что русская армия в итоге всё-таки передвигается относительно безопасно, вовремя реагируя на многочисленные «комариные укусы» крымчаков, то, несомненно, перевешивать будет общее дело, а не уязвлённая моя гордыня.

— Александр Лукич, вы что ж, знали о том? О пехоте неприятеля? — удивлённо спрашивал капитан Саватеев, прожигая меня взглядом, словно хотел увидеть рождённого в нашем отечестве нового пророка.

— Когда будем разбирать бой, я подробно расскажу, почему я пришёл к такому выводу. И не ищите, капитан, божественное провидение там, где всего лишь достаточно использовать человеческий разум. И обращайтесь ко мне по-уставному. Нынче мы в бою! — ответил я своему заместителю.

Наличие у врага пехоты смутило не только моего заместителя. Изготовившиеся к бою и стоявшие до того в полной тишине солдаты и офицеры стали перешёптываться между собой.

— Отставить! Быть готовым! Задача — выдержать первый натиск. А после придёт подмога, и добьём вражину! — старался я приободрить своё воинство.

На самом деле, я был почти уверен, что помощь прибыть к нам не успеет. В лучшем случае, появится один из казачьих полков или кто-то из башкирцев. И этого хватило бы. Но будут ли… Вопрос.

Кстати, именно мой приятель Алкалин находится теперь при ставке генерал-лейтенанта Леонтьева. Старшина башкирцев рвался оказаться рядом со мной, но Леонтьев, как я погляжу, абсолютно не доверяет башкирам и держит их, будто бы под стражей, практически в центре большого походного построения русской армии.

Я же считаю, что если дать возможность башкирам проявить себя, показать, что они готовы проливать кровь за интересы Российской империи, то это, несомненно, пойдёт на пользу отношениям двух народов. По крайней мере, в таком случае должны будут соблюдаться все статьи ранее подписанного договора. Иначе — это уже какой-то урон чести. Башкиры соблюдают договорённости и отважно воюют, а мы их продолжаем притеснять…

Но на следующем военном совете, куда меня неизменно приглашают, я обязательно поставлю этот вопрос. Правда, сперва нужно будет обсудить с Алкаином вопросы подчинения. Всё-таки под его началом более тысячи башкирских сабель и пик. Но он человек умный, должен понять не только военную необходимость подчиниться мне, но также и политическую. Ну, а я со своей стороны перебарщивать с приказами и подчинением не буду.

— Яныча-ары! — услышал я панический выкрик.

Посмотрел в сторону, откуда кричали, сделал себе пометку, что этого поручика нужно гнать метлой из моего батальона. Панику только сеет. Офицеры сейчас, наоборот, должны обозначить, что янычары тоже умирают, их можно и нужно бить.

— А мы — гвардия Ея Величества! Мы — лучшие воины! С нами Бог и наша сила! — пришлось мне делать новые внушения.

Хотя, чего уж тут скрывать, некоторое волнение посетило и мою душу. Пока, на данный момент истории, янычары всё ещё считаются чуть ли не самыми сильными воинами в мире. Если по истине судить, то миф можно было бы развенчать. Однако нельзя пренебрежительно думать о противнике, если он готов сражаться.

Можно было бы удариться в какие-то пространственные разговоры о том, что и в битве при Молодях среди крымчаков были янычары турецкого султана, и победа была за русскими. И во время чигиринских походов с ними сражались даже не гвардейцы, а ещё пока стрельцы, практически на равных.

И всё равно, чтобы поверить, что ты кого-то сильнее, если этот кто-то в течение веков нагонял ужас на любого воина, нужно своего противника разбить — и разбить самому. Вот этим нам и нужно заниматься прямо сейчас.

Я посмотрел себе за спину, не видно ли где-то вестового от генерала Леонтьева. Нет, такого не было. Между тем, прошло уже более получаса с момента, как я отправил первого посыльного. Учитывая, что до бокового построения основной русской армии было около четырёх вёрст, опытный всадник одвуконь успел бы проскакать туда и обратно. Но, хотя видимость была около двух вёрст, со стороны русского войска не видно было ни одного всадника.

— Идут! — ещё минут через десять прокричали дозорные, которые не переставали в зрительную трубу наблюдать за противником.

Я же пригляделся и пришёл к выводу, что против нас действуют не совсем янычары — это сбивали с толку их типичные колпаки. Вот только эти воины, как было видно, передвигались верхом на конях, а их вооружение лежало в телегах.

Весьма вероятно, что я сейчас наблюдал за своего рода янычар-драгунами. Противник неглуп. Понимает, что главное преимущество против русской армии — это наличие турецких крепостей, а также манёвренность. Наверняка крымскому хану не настолько деятельно помогает турецкий султан, своими делами занят. Десятки тысяч янычаров сейчас должны готовиться к войне уже на собственной территории, а не на землях крымских вассалов.

— Приготовиться! — выкрикнул я, при этом понимая, что это был не самый нужный приказ. Все и так были готовы.

Уже и невооружённым взглядом было видно, как пока медленно, с относительно чётким построением наш противник выдвигается на атаку. Янычар, ну или кто там пехотинец у крымчаков, было немного больше трёх сотен. Но вот крымских татар против нас выступало теперь много — точно больше тысячи. Это один из самых сильных отрядов, которые сейчас охотятся на наших коммуникациях, перерезая их и используя тактику выжженной земли.

А вот тут нам погода как раз-таки и помогает. Сложно сжечь траву и даже иногда встречающиеся прошлогодние, может, и озимые, посевы пшеницы, если не перестаёт лить дождь. Вспаханные поля говорили о том, что не только скотоводством живет Крымское ханство. Или же турки нагоняли рабов и таким образом решали свои продовольственные вопросы для гарнизонов крепостей.

Так что пока мы не испытываем никакого недостатка в фураже, да и с водой всё в порядке. Даже в основном войске в большинстве своём воду кипятят. Уверен, что этот поход уже разительно отличается от того, что было в иной реальности. А ведь чего стоило немного раньше выйти, в сезон дождей, а не дожидаться знойной жары.

Между тем, вновь углубиться в свои мысли не получилось. События начинали ускоряться. Я вижу, что идущие по центру вражеские пехотинцы, прикрываемые с двух сторон татарской конницей, перешли на слаженный бег трусцой, выставляя вперёд свои огромные карамультуки. Сильны противники — такие массивные ружья держат на вытянутых руках, а при этом ещё бегут! Однако в противостоянии самого лютого рукопашника и меткой пули я всегда поставлю на пулю.

Я посмотрел в сторону нашей артиллерии, тех трёх фургонов. Они были готовы. Пальники в руках, нетерпение и азарт в глазах. Здесь как раз-таки тот случай, когда не стоит мешать.

— Семьсот шагов! — выкрикнул Кашин, у которого из всего моего окружения был от природы наиболее развит глазомер. — Шестьсот шагов!