— Давайте, посмотрим! — Разворачиваю грамоту и читаю: — Последний набег литвы на княжество был при князе Брячиславе и принес убытка тока городу и церквям на сумму в три тысячи новгородских гривен, и это не считая убытков крестьян и уведенного полона.
Для убедительности трясу перед князьями грамотой.
— Вот, можете сами убедиться! Все понесенные убытки записаны дьяками Брячислава, а он, как многие знают, во всем строгий порядок блюл.
Гул изумленных голосов пронесся по залу, и я начинаю говорить, только когда он совсем стихает.
— И ведь это один набег! А сказать вам сколько их было за двадцать лет при Брячиславе⁈
В наступившей гробовой тишине мой голос звучит, как вещание оракула.
— Одиннадцать! Можете посчитать, господа князья, и сравнить. За один и тот же срок при Константине Полоцк тратит на армию две тысячи гривен и все, а при отце его тридцать три тысячи только прямых убытков от набегов литвы, не считая расходов на дружину и сбор ополчения!
Князья слушают меня, открыв рты. Каждый из них на интуитивном уровне представлял какие убытки несет война и набеги, но слышать вот такие конкретные цифры им не приходилось.
Могущественная сила статистики плотно затуманила княжеские мозги, и ошарашенный гул стихает нескоро.
Дождавшись тишины, я вбиваю последний гвоздь.
— А знаете ли вы, уважаемые господа князья, сколько стоило Брячиславу и городу Полоцку только один сбор ополчения, коих за двадцать лет было пять?
— Сколько⁈ — Слышу я со всех сторон. — Сколько⁈
Держу театральную паузу и читаю:
— Полторы тысячи гривен каждое, а их повторю, было пять! — Вновь обвожу весь зал взглядом и иронично улыбаюсь. — Ну что, господа князья, получается, вы сильно сэкономили за последние двадцать лет, пора и раскошелиться!
* * *
Закрыв за собой высокие резные двери, выхожу в коридор. Только что Палата князей большинством голосов приняла новый закон о воинском сборе, по которому каждое княжество отныне будет платить на армию не от числа набранных на его земле бойцов, а от общего имеющегося количества дворов, за исключением вдовьих и церковных домов. Тонкости еще предстоит обсудить. Их, как и оставшиеся вопросы, отложили на завтра. На сегодня князьям уже хватило дебатов, охрипших глоток и потраченных нервов!
Успеваю дойти до лестницы и уже взяться за перила, как слышу сзади незнакомый голос.
— Будь добр, консул, задержись на пару слов!
Оборачиваюсь и вижу Новгородского князя Василия Александровича. Он выскользнул из палаты вслед за мной и, явно, торопился застать меня одного.
«Интересно, — проскальзывает у меня в голове, — он по делу новгородских ушкуйников или по семейному?»
То, что князь хочет говорить по какому-то из этих вопросов, у меня сомнений нет. Вопрос только в одном, он здесь по просьбе матери или новгородской старшины.
Дожидаюсь, пока князь подойдет, и рассматриваю правильные черты его молодого лица. Прямой нос, яркие голубые глаза, волевой подбородок прикрыт ухоженной бородкой. Внешне из всех сыновей Василий больше остальных похож на отца, но по натуре совершенно другой. Нет у него тех амбиций и неуемного желания править, как у родителя. Его вполне устраивает стол в Новгороде. Настолько, что в спорах новгородцев, как с отцом, так и с дядей, он всегда стоял на стороне Новгорода. Вплоть до полного разрыва с отцом. Так что сейчас я ставлю на то, что молодой князь остановил меня ради новгородских проблем.
Подойдя вплотную, Василий открыто посмотрел мне прямо в глаза.
— Я много слышал о тебе, консул, — начал он, чуть смущаясь, — говорят, ты видишь людей насквозь и способен предсказывать будущее.
— Вот как! — Одеваю на лицо мягкую располагающую улыбку.
Я не поклонник откровенной лести, но вижу, что парень абсолютно искренен и по-настоящему волнуется.
Моя поддержка помогла юному князю, и он продолжил более уверенно:
— Еще говорят, что ты настолько хитер, что обойти тебя в искусстве сделки невозможно, поэтому я даже не буду пытаться играть с тобой. Я скажу тебе честно и прямо, чего хочу и что готов предложить тебе взамен. Устроят тебя мои условия или нет, в любом случае я жду от тебя такого же прямого и честного ответа.
Искренность парня мне импонирует, но я все же не могу удержаться от иронии.
«А много ли ты можешь мне предложить, дружок?» — Подтруниваю над ним про себя, но тем не мнее мне занятно, куда приведет этот разговор. Все с той же улыбкой на губах делаю приглашающий жест рукой, мол, хорошо, я готов тебя выслушать.
Юный князь немного замялся, но все же начал говорить твердо и уверенно:
— Первое, я хочу, чтобы осужденных новгородцев помиловали и отпустили домой. Второе, Киевский стол должен остаться за моей семьей. Пусть его получит Дмитрий!
«Ого, — Мысленно иронизирую, не меняясь в лице, — а аппетит у паренька недурен! Сразу с двух рук кусает!»
Князь замолчал, и я тоже молчу. Запрос был, и теперь мне хочется услышать предложение. Я вижу, что больше всего сейчас юный князь боится получить отказ и понимаю, что он пошел за мной по своей инициативе, и в случае неудачи это будет очень болезненный удар по его самолюбию.
«Ну что же, — поддерживаю его про себя, — привыкай! Инициатива — дама капризная, может вознести, а может и ножку подставить!»
Молчание затягивается, и, наконец, Василий решается.
— Я слышал, что ты предлагал обвенчать брата моего Дмитрия со своей дочерью Катериной…
Вновь виснет пауза, и я использую ее для внесения некоторых поправок.
— Во-первых, предлагал не я, а киевский боярин Кучум, а во-вторых, твоя мать была от этого предложения, мягко говоря, не в восторге.
— Я знаю, — торопится объясниться князь, — но если такой союз тебя еще интересует, то я готов стать посредником. Уверен, мне мать не откажет.
«Вот как! — Удовлетворенно хмыкаю в глубине сознания. — Вариант не так уж и плох!»
В связи с возросшим числом претендентов на Киевский стол я ждал чего-то подобного, но от самой княгини Александры. Материнский инстинкт и желание защитить интересы сына должны были победить гордыню. Я так думал и по всей видимости ошибся. За интересы семьи вступился старший брат, а не мать. Княгиня оказалась слишком упертой! Послушает ли она старшего сына⁈
— Раз уж у нас с тобой такой прямой разговор, то спрошу тебя в лоб, — задаю ему вопрос, который оставляет у меня сомнения, — почему ты считаешь, что мать тебя послушает?
Теперь улыбка появляется на устах князя.
— Я не могу тебе объяснить, но поверь, у меня есть возможность повлиять на свою мать.
«Неубедительно, но ладно! — Мысленно принимаю аргумент собеседника. — А что со вторым пунктом⁈»
Поднимаю на князя взгляд и безмолвно задаю ему этот вопрос. Тот понимает без слов.
— Завтра в доме посадника собирается вся новгородская господа, что ныне на Твери, и я конечно тоже. Будем решать, как спасать детей новгородских от топора. Я могу предложить от твоего имени, что ежели все присутствующие подпишут договор о вступлении Новгорода в Союз городов, то ты своим консульским решением помилуешь приговоренных.
«Браво! — Отмечаю, что недооценил князя. — Да ты не так прост! Не с бухты барахты пришел, а союзный договор проштудировал. Молодец! Или подсказал тебе кто⁈»
Сам князь додумался или с чьей-то подсказки, сейчас неважно. Главное, что то решение, к которому я так упорно подталкивал новгородскую старшину, будет-таки принято.
Юный князь нравится мне все больше и больше, но показывать этого, я не собираюсь. Мой взгляд жестко вцепляется ему в лицо.
— С чего ты решил, что господа новгородская к тебя прислушается⁈
Василий ответил, не задумываясь, но начал издалека.
— В конце лета или в начале осени, уж нынче не помню точно, посадник Богдан Нездинич уже собирал людей именитых Новгородских по вопросу вступления в Тверской союз. Так ваш союз новгородцы называют. Тогда голоса разделились почти поровну, и мой голос стал решающим. — Тут он вновь улыбнулся. — Только тогда я высказался против, а нынче, коли договоримся, проголосую «за».
