Инженер Петра Великого 10 (СИ) - Гросов Виктор

Союз был скреплен. Отныне экономическая мощь Кёльна работала на нас.

Позже, на балу, меня нашел Пермозер. Его лицо помолодело лет на двадцать.

— Генерал, я говорил со Шлютером. Я… я согласен, — выдохнул он, и в голосе его звучал мальчишеский восторг. — Построить новый Рим… Боже, это же мечта! Я готов ехать хоть сейчас!

Я улыбнулся. Еще один гений в нашей коллекции.

Так Кёльн был покорен силой ума, золота и чужих амбиций. Мы перепрошили его изнутри, превратив враждебную крепость в наш тыловой форпост в самом сердце Европы. Не знаю, наколько хватит им памяти о нашем «дружелюбии», но какое-то время у нас есть.

Когда на рассвете «Императорский обоз», пополнившийся каретой с новым «наблюдателем»-скульптором, с лязгом и грохотом двинулся на запад, нас провожал униженный архиепископ и весь магистрат во главе с фон Роппеном.

Дорога на Гаагу была открыта.

Глава 18

Интерлюдия.

Гаага, весна 1708 года.

Весна ввалилась в Гаагу без приглашения, растолкав туманы сырым ветром с моря. Официально город готовился к великому мирному конгрессу, однако каналы задыхались от зафрахтованных втридорога барж, а в тавернах говорили на всех языках Европы, кроме голландского. Настоящая политика, как неочищенное масло, вершилась за тяжелыми портьерами частных резиденций, где собирался оркестр для игры на похоронах одной новорожденной империи.

Стоя у окна английского посольства, Роберт Харли, государственный секретарь ее величества королевы Анны, провожал взглядом строгую карету без герба, подкатившую к подъезду. Последняя фигура. Не любитель суеты, предпочитающий дергать за нити из тишины кабинета, Харли усмехнулся: его коллекция хищников в сборе. Для публики он привез с собой герцога Мальборо — безупречный фасад, увешанный орденами и легендарной славой. Сам же герцог, устроившись у камина, с демонстративной скукой полировал замшей эфес наградной шпаги, всем своим видом выражая презрение к этой «купеческой возне». Ему нужен был приказ «фас», а не эти бесконечные разговоры.

В углу, не отсвечивая сидел представитель голландцев.

С отворившейся дверью в комнату ворвался запах высокогорного холода. Вошедший принц Евгений Савойский двигался беззвучно, его лицо оставалось бесстрастным. Не поздоровавшись, он прошел прямо к огромной карте Московии, расстеленной на столе. Провал диверсионного корпуса под Игнатовским стал для него личным оскорблением, поэтому он приехал сюда как анатом — вскрыть и изучить природу чудовища, ломающего все известные законы войны. Его палец с неестественно бледным ногтем замер над точкой с надписью «Игнатовское».

— Господа, — Харли отошел от окна. Его лишенный эмоций голос заставил Мальборо поднять голову, а Савойского — обернуться. — Полагаю, пришло время признать: старые методы более не работают. Мы имеем дело не с очередным варварским нашествием, а с угрозой, природу которой мы лишь начинаем понимать.

Мальборо недовольно фыркнул. Харли, проигнорировав его, обратился напрямую к полководцу:

— Ваша светлость, вы мыслите полками и батареями. Однако наш общий противник нанес нам поражение еще до того, как его солдаты пересекли границу. Мои люди до сих пор подсчитывают убытки от того маленького скандала, который спровоцировал этот русский… Смирнов. Он украл у шведов завод, он поджег фитиль под самым креслом нашего кабинета. То была месть, герцог.

Он перевел взгляд на Евгения Савойского, который с яростью уже чертил что-то на клочке бумаги, пытаясь воспроизвести тактику русских.

— А ваше сиятельство столкнулись с другим проявлением этой угрозы. Вы отправили в самое сердце Московии лучших солдат Европы, чтобы вырезать заразу в зародыше. И что в итоге? — Харли сделал паузу. — Они были уничтожены не в честном бою. Это уже не война, ваше сиятельство. Это колдовство какое-то.

Принц Евгений скомкал бумагу и с силой швырнул ее в камин.

— Это не колдовство, милорд, — прошипел он. — Это доктрина тотального технологического превосходства, против которой бессильны и муштра, и отвага. Я изучал донесения. Они создали оружие, которое делает солдата ненужным. Они превратили поле боя в бойню. И пока мы не поймем, как работает их разум, мы будем проигрывать.

— Именно, — Харли обвел всех цепким взглядом. — Разум. Вот наша цель. Пока мы пытаемся играть по непонятным нам самим правилам. Посему я предлагаю прекратить действовать разрозненно. Полагаю, пришло время напомнить Европе, что цивилизация — хрупкая конструкция, которую нужно защищать. И защита эта должна обрести имя. Благородное имя.

Губы Мальборо скривились в презрительной усмешке.

— Слова, Харли. Бумажки. Царь Петр утрется этими декларациями.

— Разумеется, — невозмутимо согласился Харли. — Это фасад. За которым мы подготовим наш истинный ответ. Каждый из присутствующих здесь пострадал от этого выскочки. И каждый получит свой кусок отмщения. Голландские господа, которые так любезно предоставили нам свои дома, — Харли кивнул в сторону голландца, — вернут себе контроль над рейнской торговлей. Принц Евгений получит возможность изучить и превзойти их военную машину. А Англия… — он позволил себе тонкую улыбку, — вернет себе репутацию и поставит на место зарвавшегося дикаря, посмевшего сунуть нос в дела первой морской державы мира.

Он выпрямился.

— Мы не будем объявлять им войну. Мы заманим их в ловушку здесь, в Гааге. И когда они окажутся на нашей территории, отрезанные от своих заводов и армий, мы нанесем удар по их мозгу. Наша цель — этот петровский мясник, Петр Смирнов и его команда. Заполучить их секреты и их инженеров. Или уничтожить. Раз и навсегда.

В камине с треском лопнуло полено, осыпав решетку дождем искр. Каждый из присутствующих взвешивал предложение. Собравшиеся заключали не союз равных, а заговор хищников. И эта общая ненависть, их объединяла сильнее любых подписанных договоров.

— Итак, к делу. — Голос Харли заставил Мальборо оторваться от созерцания огня, а Савойского — от своих мрачных мыслей. — Просто так уничтожить Смирнова не получится. Наш восточный друг слишком умен для лобовой атаки, поэтому действовать будем тоньше. Я предлагаю четыре одновременных удара и по разным целям. Первый — по их разуму.

Его взгляд остановился на Евгении Савойском.

— Этот Смирнов, как я понял, одержим идеей познания. Собирает гениев, соблазняя их кошельком и сложными задачами. Что ж, мы дадим ему самую сложную. Через два дня в Гаагу под видом гонимого ученого прибудет некий Дени Папен.

— Французский механик? — в голосе Савойского прозвучало презрение. — Тот, что балуется с паровыми игрушками? Чем он может быть полезен?

— Тем, что он гений, ваше сиятельство. И тем, что он наш, — на губах Харли промелькнула тень улыбки. — Он привезет с собой чертежи своего нового парового котла. Изобретение изящное, однако с одним скрытым, фундаментальным изъяном. Его задача — «случайно» познакомиться с русскими механиками. Пожаловаться на судьбу и «нехотя» показать свои наброски. Русские не устоят перед соблазном улучшить чужой механизм. Увлекутся. И в процессе, пытаясь устранить наш дефект, неизбежно раскроют собственные секреты. Папен проникнет в самое сердце их технологии. Мы заставим их разум работать на нас.

Нетерпеливо побарабанив пальцами по эфесу шпаги, Мальборо прорычал:

— Харли, хватит этих игр! Дайте мне два полка, и я решу все вопросы за один час!

— И что это даст? Повтор Игнатовского? — мягко парировал Харли. — Нет. Грубая сила — последний довод. Второй удар нацелен на их царя. — Положив ладонь на второй лист, он продолжил: — Герцог, как вы полагаете, что больше всего заденет русского царя? Обвинение в трусости или в незаконности его власти?

— Он солдат, — не задумываясь, ответил Мальборо. — Обвините его в трусости, и он вызовет вас на дуэль.

— Именно. Поэтому мы ударим по его короне. На первом же заседании конгресса наши юристы поднимут вопрос о нелегитимности его новоявленного императорского титула. Опираясь на вековые традиции, мы докажем, что это самозванство, оскорбление для всех помазанников Божьих. Мы ждем от него ярости. Любая его несдержанная выходка будет немедленно запротоколирована. Мы выставим его дикарем, не уважающим законы цивилизованного мира.