Инженер Петра Великого 8 (СИ) - Гросов Виктор

Когда узнали о новом статусе Некрасова, в мою избу вошли Орлов и Хвостов. В руках у обоих — одинаковые, аккуратно сложенные листы. Прошения об отставке.

— Дело мое тут сделано, Петр Алексеич, — без обиняков начал Орлов. — Бандитов по степи разогнали, дальше пусть хозяева сами. Мне с турком воевать надобно.

Хвостов, в отличие от Орлова, молча положил рапорт на стол. Свою работу он сделал, зачатки порядка навел и теперь, очевидно, мечтал о переводе в тихий гарнизон где-нибудь под Смоленском, либо в «Охранном полку». Но тут вошел Некрасов. Он сходу понял что происходит. Подошел, бросил взгляд на два листика и посмотрел на Хвостова.

— Погоди, майор. Не спеши. Твой порядок мне нужен.

Хвостов удивленно вскинул на него глаза.

— Без тебя, — продолжил атаман безэмоциональным голосом, — вся твоя бумажная наука прахом пойдет за неделю. Я в воровстве утону, в жалобах да пьяных сварах. Тебе, майор, счетами править, а мне — саблей. Каждый при своем деле останется, дабы порядок общий блюсти. Будешь главой Азова.

Это было предложение, от которого Хвостов, человек системы, отказаться не мог, но и принять его просто так не позволила гордость.

— Я останусь, атаман, — произнес он после долгой паузы, — с одним уговором. Покуда я здесь, всякий твой приказ, касающийся казны и припасов, сперва на бумагу ляжет и моей печатью скрепится. Порядок прежде всего.

Некрасов едва заметно усмехнулся в усы и кивнул. Так, на моих глазах, родился странный союз.

Так, прошение Орлова я удовлетворил и бумагу Хвостова порвал. Все довольны.

А затем на меня обрушился персональный ад. Бумажный.

Следующие несколько дней превратили комендантскую избу в канцелярию сумасшедшего дома. Мой стол утонул под лавиной бумаг. Проект Унии разросся в талмуд с разграничением полномочий. Сметы, отчеты, жалобы, челобитные… Информация текла сплошным, мутным потоком.

Я был беспомощен перед этим бумажным хаосом. Писари, приставленные Хвостовым, лишь усугубляли проблему, с ошибками и помарками переписывая начисто мои черновые резолюции.

На третий день механизм моего терпения окончательно сломался.

Как Хвостов справляется со всем этим? Неужели для него это порядок? Или я не той меркой меряю — с вершин бюрократии 21 века?

Разглядывая бумаги меня посетила простая мысль: мне нужен человек, мозг иного типа. Системный администратор, может даже эдакий юрист или делопроизводитель. Тот, кто сможет построить нервную систему для этого растущего организма. Мысль заставила лихорадочно перебирать кандидатов. Магницкий? Гений в цифрах, он и так Канцелярией занят. Хвостов? Идеальный исполнитель, лишенный воображения и масштаба — да и не нравится мне бессистемность бумажной работы у него. Изабелла? Умна, систематична, блестяще справилась со Сводной палатой… но после истории с ее отцом, пусть и раскаявшимся, полного доверия к ней не было. Я теперь не мог доверить ей доступ ко всем рычагам управления, хотя из-за близости к Алексею у нее есть много власти. Кстати, надо будет этот вопрос прояснить, не хватало еще раньше времени Наследника женить. Перебрав всех, кого знал, я пришел к ужасающему выводу: в моем окружении нет ни одного человека, которому я мог бы поручить эту работу. Я мог проектировать машины, способные изменить мир, но не мог найти того, кто просто наведет порядок на моем столе.

Пока я вяз в бумажном болоте, мир не стоял на месте. На пустыре за Азовом, который превратили в импровизированный эллинг, кипела работа. Федотов творил там чудеса. Он, словно паук паутину, собирал «Катрину-3». Забыв о чинах и прежней вражде, бок о бок с ним трудились мои игнатовские мастера, азовские плотники, казаки-умельцы из сотни Некрасова. Общая, понятная и зримая цель — поднять в небо невиданную доселе машину — сплотила их лучше любых приказов.

Над пустырем стояли стук молотков и скрип лебедок. Вечерами, в свете огромных сальных фонарей, силуэт «Катрины» походил на скелет гигантского кита, выброшенного на берег. Каждый вечер я сбегал туда от своей душной канцелярии. Среди запахов свежего дерева и горячего металла хаос разрозненных деталей превращался в стройный порядок, мысль обретала плоть. И это давало силы.

Я планировал полететь в Игнатовское. Ведь свое главное дело я сделал — бунт Булавина подавлен. Но не все в моих руках к сожалению.

На исходе второй недели дозорный патруль Орлова приволок в город оборванного, избитого до полусмерти мужика, пойманного в камышах. Беженец из-под Чигирина, он чудом выжил после того, как его станицу стерли с лица земли. Едва придя в себя, он рассказал страшные вещи.

— Армия… — хрипел он, жадно глотая воду. — Государева армия идет. Огромная. От самой границы, от Днепра. И жгут всё. Говорят, Государь в ярости, что Дон взбунтовался, пока он с турком воевать готовился. Приказ у них — «очистить землю от скверны огнем и мечом». Не разбирают… всех под одну…

Его слова меня поразили. Я не мог поверить в услышанное. Может он врет? Мгновенно отбросив эмоции, мозг инженера заработал: расстояние, маршрут, скорость. Раз идут от Днепра, значит, сейчас они где-то за Перекопом. До Азова им еще недели две пути, но они идут не к нам. Они идут к сердцу бывшего мятежа — к Черкасску, где Илья Зимин сейчас пытается наладить хрупкий порядок. Карательная машина Империи, слепая и ведомая устаревшими данными, шла по неверному адресу.

Я собрал совет ввиду полученной информации.

Лицо Хвостова стало пергаментным. Как человек устава, он тут же засуетился, лихорадочно перебирая бумаги:

— Нужно немедленно отправить уведомительную депешу авангарду! Указать что бунт подавлен…

Некрасов, наоборот, застыл.

— Да, гонцов надо слать, — глухо проговорил он. — К Зимину. Предупредить. И к своим, по станицам. Чтобы в бой не вступали, в плавни уходили. Иначе всех положат, и правых, и виноватых.

Орлов поднял на меня тяжелый взгляд.

— Приказ какой, Петр Алексеич? — спросил он тихо.

Армия Петра, действуя по старой наводке, сотрет в порошок только-только начавший приходить в себя Дон. Зимин, столкнувшись с карателями, либо погибнет, либо будет вынужден взяться за оружие — и тогда пожар, который я с таким трудом потушил, вспыхнет с новой, неудержимой силой.

Но выбор мне не дали. Все решилось на следующий день.

В город, шатаясь в седле, въехал всадник. На нем — потрепанная, но безошибочно узнаваемая форма гонца. Прорвался. Доскакал. Его привели ко мне. Он, еле стоя на ногах, протянул мне запечатанный сургучом пакет.

Внутри оказался один лист, исписанный знакомым, нетерпеливым почерком Петра.

«Генерал-майору Смирнову. Оставить все дела. Немедля явиться в мою ставку. Петр».

На мгновение я задумался, прокручивая варианты. Нарочитая нейтральность приказа смущала. Ловушка? Шанс? Он знает всё? Или не знает ничего?

Что ж, будем смотреть по обстоятельствам. Пока нет данных. Отдавая последние распоряжения, я действовал словно на автомате. Благо Федотов уже собрал «Катрину». Мне есть, что показать суровому императору. Орлов и Дубов поставили перед фактом — едут на «Бурлаках», сопровождают до ставки. Я даже не спорил.

Поднявшись в гондолу, я окинул взглядом «Катрину». Уродливая химера — залатанная, сшитая на живую нитку, зато готовая к полету. Запущенный Федотовым двигатель задышал.

— Отдать швартовы!

«Катрина» дрогнула; один из узлов крепления натужно скрипнул, заставив меня вцепиться в поручень. Аппарат медленно, почти нехотя, оторвался от земли. Внизу Азов с его кипящими верфями и строгими бастионами стал уменьшаться, превращаясь в игрушечную крепость на берегу синего моря.

Курс — на запад, навстречу движущейся армаде. Доказывать царю-батюшке, что он вот-вот утопит в крови собственную победу. Гениальная идея, Петр Алексеевич. Просто гениальная. В лучшем случае — Сибирь, в худшем — кол. И все же, черт возьми, я был прав! Система-то заработала! Внизу она жила, дышала, строила. И если его имперская гордыня и самолюбие окажутся сильнее здравого смысла, тогда все псу под хвост.