Я – Товарищ Сталин 8 (СИ) - Цуцаев Андрей

— Европа принадлежит нам, — заявил он, поворачиваясь к собравшимся. — Норвегия, Румыния, Балканы — это наши плацдармы. Англичане слабы, их политика умиротворения — это приглашение для нас действовать. Мы не остановимся, пока не подчиним континент. Наша судьба — величие, которое будет сопровождать Германию тысячу лет, и никто не посмеет встать на нашем пути.

Геринг кивнул, его лицо расплылось в улыбке.

— Фюрер, наша авиация готова сокрушить любого, кто посмеет нам противостоять. Британия не готова к войне, а Франция погрязла в своих внутренних проблемах. Мы можем действовать без оглядки.

Геббельс, отложив блокнот, добавил:

— Пропаганда уже работает на полную мощь. Мы убеждаем мир, что наши действия — это защита Европы от большевизма. Англичане не смогут сплотить общественное мнение против нас, их пресса слишком разобщена.

Мюллер, подняв голову от бумаг, заговорил:

— Мои люди выявили несколько британских агентов в Берлине. Они следят за нами, но мы близки к их нейтрализации. Абвер должен усилить контрразведку, чтобы предотвратить утечки. Мы не можем позволить им сорвать наши планы.

Канарис, сохраняя спокойствие, ответил Мюллеру:

— Мы работаем над этим. Наши агенты в Лондоне активны, и мы получаем информацию о возможных действиях британцев. Их планы пока неясны, но мы знаем, что они готовят что-то крупное. Нам нужны дополнительные ресурсы для раскрытия их сети.

Гитлер кивнул, его лицо выражало нетерпение.

— Мы должны действовать быстро. Англичане не посмеют нам помешать, но мы должны быть готовы к их провокациям. Наши операции в Норвегии и Румынии должны быть безупречными. Абвер, я жду от вас результатов. Ваша задача — обеспечить безопасность наших планов.

Совещание продолжалось, обсуждались детали операций в Восточной Европе. Геринг предлагал усилить авиационную поддержку для будущих кампаний, расписывая мощь люфтваффе. Геббельс настаивал на новых пропагандистских кампаниях, подчёркивая, что общественное мнение в нейтральных странах, таких как Швеция и Швейцария, должно быть на их стороне. Мюллер требовал ужесточить меры против иностранных шпионов, ссылаясь на недавние аресты в портовых городах. Канарис и Ланге вносили свои предложения, подчёркивая важность разведки в нейтральных странах и необходимость координации с местными агентами. Атмосфера была напряжённой, но уверенной — нацистская верхушка чувствовала себя на вершине могущества, их планы казались им безупречными.

Вечером «Золотой фазан» ожил. Официанты расставляли столы, украшая их белыми скатертями и серебряными приборами. Зал наполнялся ароматами свежего хлеба, жареного мяса и пива, льющегося из огромных бочек. Рудольф Гесс прибыл первым, окружённый охраной, и занял место во главе длинного стола, предназначенного для партийной элиты. Генрих Гиммлер появился вскоре, его лицо было, как всегда, непроницаемым, а движения — размеренными. За столом собрались гауляйтеры, офицеры СС и несколько партийных функционеров, чьи имена мелькали в отчётах британской разведки. Пиво лилось рекой, тосты за «величие рейха» звучали один за другим, а атмосфера становилась всё более раскованной. Музыканты настраивали инструменты, готовясь к выступлению, их скрипки и аккордеоны добавляли залу уюта.

Харроу, сидя в своей квартире, прокручивал в голове последние детали. Он знал, что устройство сработает точно в назначенное время, но его мысли всё чаще возвращались к возможным осложнениям. Что, если охрана Гесса или Гиммлера проведёт дополнительный осмотр помещения? Что, если таймер даст сбой? Он отогнал эти мысли, сосредоточившись на плане отхода. Поезд до Дрездена отходил в 23:00, и у него было достаточно времени, чтобы добраться до вокзала, смешаться с толпой и исчезнуть. Его легенда была проработана до мелочей, но он не мог избавиться от ощущения, что что-то может пойти не так. Это чувство было частью его работы — разведчик, не готовый к неожиданностям, долго не живёт.

В 21:00, когда в пивной «Золотой фазан» звенели бокалы и Гесс поднимал очередной тост за «непобедимость рейха», раздался оглушительный взрыв. Устройство, спрятанное под сценой, сработало точно. Взрывная волна разнесла деревянные панели, столы и стулья, превратив зал в дымящиеся развалины. Рудольф Гесс, находившийся в эпицентре, погиб мгновенно, его тело разорвало на части, не оставив шанса на спасение. Генрих Гиммлер, сидевший в дальнем конце стола, получил тяжёлые ранения — осколки впились в его плечо и руку, кровь хлынула на белую скатерть, но он остался жив, корчась от боли среди обломков. Несколько гауляйтеров и офицеров СС были убиты на месте, их тела застыли в неестественных позах среди разбитых стульев и осколков стекла. Другие получили серьёзные травмы, их крики разрывали тишину, наступившую после взрыва. Пивная превратилась в поле разрушения, где дым и огонь смешивались с запахом крови и пороха.

В тот же момент в рейхсканцелярии, где Гитлер продолжал совещание, произошло нечто невообразимое. В центре комнаты, где стоял массивный стол, раздался взрыв такой силы, что стены задрожали, а потолок частично обрушился. Огненный вихрь охватил помещение, разрывая мебель и выбивая стёкла. Генрих Мюллер, сидевший у окна, погиб мгновенно — его тело раздавило рухнувшей балкой, а осколки стекла изрешетили его. Гитлер, стоявший в центре комнаты, был отброшен взрывной волной к стене. Его фигура, ещё мгновение назад излучавшая уверенность, теперь представляла собой изломанное тело, покрытое кровью и пылью. Он рухнул на пол, его грудь была разворочена, а лицо застыло в выражении шока. Жизнь покинула его в считанные секунды, и фюрер Третьего рейха, человек, чьи амбиции угрожали миру, перестал существовать.

Герман Геринг, находившийся в стороне, получил тяжёлые ранения — осколки впились в его ноги, а ударная волна повредила лёгкие. Он остался жив, но был не в состоянии двигаться. Йозеф Геббельс, отброшенный к стене, сломал руку и получил ожоги, но сохранил сознание, судорожно пытаясь понять, что произошло. Вильгельм Канарис и оберст Ланге, сидевшие в конце стола, отделались более лёгкими травмами — порезами и ушибами, но их лица выражали ужас перед масштабом катастрофы. Остальные офицеры Абвера, находившиеся в комнате, были либо мертвы, либо тяжело ранены. Взрыв, не входивший в планы британской разведки, превратил кабинет в место, где царили разрушение и смерть.

Сирены завыли по всему Берлину. Полиция, пожарные и отряды СС бросились к местам трагедий. В «Золотом фазане» выжившие пытались выбраться из-под завалов. Официанты, чудом уцелевшие, метались в панике, пытаясь помочь раненым. В рейхсканцелярии охрана и медики метались среди обломков, вытаскивая выживших и оказывая первую помощь. Немецкая пропагандистская машина ещё не успела отреагировать, но слухи о катастрофе распространялись с молниеносной скоростью, от уличных торговцев до высокопоставленных чиновников.

Харроу, находившийся в своей квартире, услышал далёкий вой сирен. Он понял, что его устройство сработало. Его план оставался неизменным: покинуть Берлин на ночном поезде до Дрездена, где его ждал связной MI6. Он собрал свои вещи — небольшой чемодан с одеждой, запасные документы и несколько марок. Револьвер, спрятанный под курткой, был его последней надеждой. Он покинул квартиру, сливаясь с толпой на вечерних улицах, где люди ещё не знали о масштабах трагедии.

По пути к вокзалу Харроу внимательно наблюдал за окружающей обстановкой. Полицейские патрули уже начали появляться на улицах, но их действия были беспорядочными — они ещё не знали, кого искать. Он прошёл мимо кафе, где посетители обсуждали новости, доносящиеся с центральных улиц. Харроу ускорил шаг, понимая, что время работает против него. На вокзале он смешался с толпой пассажиров, купил билет и занял место в вагоне, стараясь не привлекать внимания. Поезд должен был отправиться через час, и он использовал это время, чтобы оценить ситуацию.

В Лондоне, в кабинете генерал-майора Кроуфорда, новости начали поступать по закрытым каналам. Уинстон Черчилль, Уильям Кроуфорд, Джон Синклер, Вернон Келл и Ричард Пирс собрались для экстренного совещания. Телеграммы, поступавшие из Берлина, подтверждали: Рудольф Гесс мёртв, Генрих Гиммлер тяжело ранен, а в рейхсканцелярии взрыв унёс жизни Адольфа Гитлера и Генриха Мюллера. Кроуфорд, перебирая сообщения, выглядел ошеломлённым, его пальцы теребили края бумаг.