Я – Товарищ Сталин 8 (СИ) - Цуцаев Андрей

— Господин генерал-полковник, это серьёзное обвинение. Гиммлер был верен фюреру. Его заслуги…

Геринг оборвал его, подняв руку:

— Его заслуги не отменяют фактов. Документы говорят сами за себя. Любой, кто сомневается в моём решении, ставит под угрозу будущее Германии. Я приказываю немедленно арестовать Гиммлера и взять его под усиленную охрану в больнице. Также под арест попадут те, кто был близок к нему и мог знать о его планах.

Краус замолчал, опустив голову. Остальные офицеры СС, понимая, что сопротивление бесполезно, кивнули. Через час отряд верных Герингу солдат вошёл в палату Гиммлера. Тот, всё ещё слабый от ран, лежал на койке, окружённый врачами. Его лицо, бледное от боли, исказилось от удивления, когда он увидел солдат.

— Что это значит? — спросил он, пытаясь приподняться.

Командир отряда, не глядя на него, ответил:

— Генрих Гиммлер, вы арестованы по обвинению в государственной измене. Вы останетесь под охраной в этой палате.

Гиммлер попытался протестовать, но его слабость и присутствие вооружённых солдат сделали это невозможным. Охрана, состоящая из людей Геринга, заняла позиции у его палаты, а врачи, напуганные происходящим, продолжали лечение под их надзором. Арест Гиммлера был лишь началом: в течение дня под стражу были взяты несколько высокопоставленных членов СС, включая гауптштурмфюреров Отто Кляйна и Курта Вагнера, а также штандартенфюрера Ганса Шульце, чьи связи с Гиммлером считались слишком тесными. Эсэсовцы, оставшиеся на свободе, были в шоке, но их руки были связаны: Геринг действовал с молниеносной скоростью, опираясь на верных ему офицеров люфтваффе и поддержку вермахта.

Геббельс, понимая свою уязвимость перед Герингом, сосредоточился на пропаганде, чтобы укрепить позиции нового лидера. К полудню его министерство выпустило первые сообщения для газет и радио, обвиняющие Гиммлера в предательстве и представляющие Геринга как спасителя рейха. Геббельс, боясь вызвать недовольство генерал-полковника, работал с удвоенной энергией, обеспечивая, чтобы каждая статья и передача подчёркивали необходимость единства под руководством Геринга. Он лично проверял тексты, избегая малейших намёков на сомнения в авторитете нового лидера. Народ, всё ещё ошеломлённый смертью Гитлера, принимал эту версию — или, по крайней мере, не осмеливался сомневаться.

Канарис сохранял молчание, но его мысли были заняты анализом ситуации. Он не верил в подлинность документов против Гиммлера, но понимал, что открыто выступать против Геринга опасно. Вместо этого он поручил своим агентам в нейтральных странах — Швеции, Швейцарии и Португалии — собрать информацию о возможной причастности иностранных разведок к взрывам. Он также отправил оберста Ланге в Мюнхен, чтобы связаться с местными гауляйтерами, такими как Йозеф Бюркель, и выяснить, насколько они готовы поддержать Геринга. Канарис знал, что его собственное положение в новой структуре власти нестабильно, и ему нужно было действовать осторожно.

Геринг, несмотря на ранения, проявлял невероятную энергию. Его палата стала центром управления рейхом. К полудню он объявил себя временным главой государства, заявив, что это необходимо для сохранения порядка. Он назначил верных ему людей на ключевые посты, заменив сторонников Гиммлера в СС и вермахте. Среди его первых указов было усиление патрулей в Берлине и введение комендантского часа. Он также приказал провести обыски в домах тех, кто мог быть связан с «заговором Гиммлера». Полиция и СС, подчинённые его людям, работали без остановки, выискивая любых подозреваемых. Даже мелкие чиновники и партийные функционеры, не связанные с Гиммлером, попадали под подозрение, если их лояльность вызывала сомнения.

К обеду Геринг провёл встречу с промышленниками и банкирами, чья поддержка была необходима для стабилизации экономики. В импровизированном кабинете, устроенном в больничной комнате, он обещал им защиту от «внутренних врагов» и сохранение их привилегий в обмен на лояльность. Среди присутствующих были магнаты, такие как Густав Крупп и Фриц Тиссен, чьи заводы и банки составляли основу экономики рейха. Геринг, опираясь на свой авторитет, говорил уверенно, подчёркивая, что только он способен удержать Германию от распада. Он подробно описал свои планы по восстановлению порядка, включая усиление военного производства и защиту промышленных объектов от возможных диверсий. Промышленники, напуганные нестабильностью, согласились поддержать нового лидера, понимая, что альтернативы пока нет. Они обещали выделить дополнительные средства на восстановление порядка и финансирование люфтваффе, что ещё больше укрепило позиции Геринга.

Геббельс развернул полномасштабную пропагандистскую кампанию. К полудню по радио начали транслировать обращения Геринга, записанные его адъютантами. В них он призывал народ к единству и стойкости, обещая наказать всех виновных в трагедии. Газеты, подконтрольные Геббельсу, публиковали статьи с заголовками вроде «Геринг спасает рейх» и «Предательство Гиммлера раскрыто». Портреты генерал-полковника начали появляться на первых полосах, а его имя звучало в каждом доме. Геббельс, опасаясь гнева Геринга, лично контролировал тексты речей и статей, проверяя каждую строчку, чтобы избежать малейшего намёка на сомнения в авторитете нового лидера. Он также начал подготовку к массовым митингам, которые должны были продемонстрировать народную поддержку Геринга. Его министерство работало в авральном режиме, рассылая указания редакторам газет и радиостанциям по всей стране, чтобы обеспечить единообразие сообщений.

Канарис, в отличие от Геббельса, действовал с крайней осторожностью. Его роль в новой структуре власти была неясной, и он понимал, что Геринг может в любой момент обвинить Абвер в некомпетентности или даже в соучастии в заговоре. Канарис подозревал, что второй взрыв — дело рук иностранной разведки, возможно, британцев, но отсутствие доказательств заставляло его действовать скрытно. Он также начал собирать досье на офицеров СС, арестованных по приказу Геринга, чтобы понять, насколько глубоко зашёл раскол в их рядах. Его агенты в Берлине получили задание следить за действиями Геринга, особенно за его взаимодействием с вермахтом, чтобы выявить возможные слабые места.

В больнице, где содержался Гиммлер, обстановка была напряжённой. Его палата, окружённая вооружённой охраной, больше напоминала камеру, чем место лечения. Врачи, под надзором солдат Геринга, продолжали лечить его, но их действия были ограничены строгими инструкциями. Гиммлер, несмотря на слабость, не терял присутствия духа. Он требовал встречи с Герингом, утверждая, что обвинения в предательстве — ложь, состряпанная для устранения его влияния. Его просьбы игнорировались, а охрана становилась всё строже. Среди эсэсовцев, оставшихся на свободе, росло недовольство. Некоторые из них, особенно молодые офицеры, верили в невиновность Гиммлера и обсуждали возможность его освобождения. Однако их попытки организоваться пресекались людьми Геринга, которые внедрили своих агентов в ряды СС. К вечеру несколько заговорщиков были арестованы, что ещё больше ослабило сопротивление.

Геринг, понимая, что СС остаётся потенциальной угрозой, приказал усилить наблюдение за всеми, кто мог быть связан с Гиммлером. Он поручил своим людям в вермахте провести проверки среди офицеров, чтобы выявить тех, кто мог симпатизировать СС. Геринг также приказал усилить охрану ключевых объектов в Берлине, включая рейхсканцелярию, министерства и склады с военным снаряжением, чтобы предотвратить возможные акции протеста или диверсии. Он распорядился установить дополнительные посты на вокзалах и в портовых районах, чтобы перехватить любых подозрительных лиц, пытающихся покинуть город.

К вечеру Геринг организовал публичное выступление. Поддерживаемый адъютантами, он появился на балконе больницы, глядя на собранную толпу. Его фигура, несмотря на повязки, внушала уверенность. Он поднял руку в жесте, напоминающем Гитлера, и произнёс короткую речь, призывая к единству и стойкости. Толпа, организованная пропагандистами Геббельса, приветствовала его, хотя аплодисменты были скорее формальными, чем искренними. Это был его первый публичный выход после взрыва, и он должен был показать, что рейх в надёжных руках. Речь транслировалась по радио, а её текст, тщательно отредактированный Геббельсом, был опубликован в вечерних выпусках газет.