Лекарь Империи 10 (СИ) - Лиманский Александр

Она села обратно в машину и, с эффектным визгом шин, уехала. Театрально. И пусто.

Артем стоял рядом, провожая взглядом удаляющийся седан.

— Она ведь и правда приедет, — сказал он, покачав головой. — Стерва та еще, но упорная. Такие, как она, привыкли всегда получать то, что хотят.

— Пускай приезжает. Ей в Муроме ничего не светит.

— Уверен? У нее деньги, связи, внешность. И полное отсутствие каких-либо тормозов.

— У меня есть Вероника. Этого достаточно.

Артем усмехнулся.

— Романтик. Ладно, посмотрим. Но я бы на твоем месте предупредил свою невесту. Такие акулы, как Шелестова, могут и невесту сожрать, и даже не подавиться.

Он прав. Он видит в ней угрозу. А я… я вижу в ней просто еще одну сложную пациентку. С хронической формой скуки и острым дефицитом внимания. Лечится. Но точно не моими методами.

ВИП-зал ожидания встретил нас прохладой кондиционеров и густым запахом дорогого кофе. Мягкие кожаные кресла, приглушенный свет, тихая классическая музыка. Настоящий рай для усталого путешественника.

Артем рухнул в кресло, с наслаждением вытянув ноги.

— Знаешь, я до сих пор не верю, что мы это сделали. Операция на открытом мозге с криоабляцией опухоли в стволе! Это же войдет в историю медицины!

— В тайную историю, которую никто никогда не узнает.

— Да, жаль… — он помрачнел. — Нобелевская премия была бы наша. Стопроцентно. Первая в истории успешная операция такого уровня сложности.

— Нобелевская премия — это хорошо, но жизнь девочки все-таки важнее славы.

— Согласен. Но все равно немного обидно. Ладно, зато денег дали! — он снова оживился. — Мне полмиллиона отвалили! Представляешь? Мама в обморок упадет, когда узнает. А папа потребует полный отчет, на что я их потрачу. Скажет — положи на депозит, купи квартиру, инвестируй в ценные бумаги!

— И что ты сделаешь?

— Куплю новый аппарат для анестезии в нашу больницу. Немецкий. Самый лучший. И еще на расходники на год вперед останется.

Вот за это я его и ценю. Мог бы купить себе дом, машину, прокутить все в столичных ресторанах. А он думает о больнице. О пациентах. Настоящий лекарь. Не по званию, а по сути.

— Его Величество оказался щедрым, — продолжал Артем. — Хотя тебе, наверное, дал раз в десять больше?

— Примерно.

— Миллионов пять?

— Десять.

Артем поперхнулся кофе. Закашлялся, его лицо покраснело.

— ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНОВ⁈ Ты это серьезно⁈

— Плюс личная протекция и полная поддержка моего диагностического центра.

— Офигеть… — выдохнул он. — Ты теперь не просто богач. Ты олигарх. Можешь не работать до конца своей жизни!

Не работать? Сидеть на мешке с деньгами, медленно покрываясь пылью и жиром от скуки? Нет уж. Эти деньги — не для того, чтобы не работать. Эти деньги — для того, чтобы работать так, как я считаю нужным. Без оглядки на бюджеты, главврачей и гильдейские протоколы. Это не пенсия. Это — свобода. И я собираюсь использовать ее на полную катушку.

— Я не умею не работать, — сказал я, отпивая свой кофе.

Объявили посадку на рейс до Владимира. Частный дирижабль — небольшой, мест на двадцать, но невероятно комфортабельный. Мягкие кожаные кресла, индивидуальные экраны, даже мини-бар с прохладительными напитками. Продолжение столичной роскоши.

В полете Артем не унимался, его переполняли эмоции.

— Знаешь, что меня больше всего поразило? Когда Его Величество лично пришел нас поблагодарить. Он пожал мне руку! Император! Мне! Простому анестезиологу из Мурома!

— Он обычный человек, Артем. Просто с короной на голове.

— Обычный? Да ты что! Он же… он же Император! Самодержец! Властелин судеб!

— И отец, который до смерти боялся потерять свою дочь, — тихо сказал я.

Это отрезвило Артема. Он задумался, глядя на проплывающие внизу облака.

— Да, наверное… ты прав. Но все равно. Это же такая честь!

Для него Император — это символ, портрет на стене, ожившая легенда. А я… я видел его на коленях. Видел его слезы. И эта разница в восприятии теперь навсегда останется между нами. Я видел человека под короной, а он — только саму корону.

Прилетели во Владимир. Аэропорт встретил нас привычной суетой и шумом. После столичного лоска и почти стерильной тишины частного терминала это было как спуск с небес на грешную землю. Потертые кресла в зале ожидания, обшарпанные стены, густой запах дешевой еды из буфета.

Домой.

У стоянки такси Артем остановил меня.

— Давай возьмем одну машину, я заплачу.

— Не вопрос, но делим пополам.

— Нет! — он был неожиданно категоричен. — Я сам все оплачу. Его Величество мне такую премию отвалил, я могу купить всю эту таксомоторную компанию вместе с водителями! — Он посерьезнел. — Я понимаю, тебе заплатили больше. Но и ответственности на тебе было в разы больше. Моя логика простая — если бы ты тогда позвал другого анестезиолога, сейчас богат был бы он, а не я. Я считаю, что своим состоянием целиком и полностью обязан тебе. Позволь мне хотя бы так тебя отблагодарить.

Он прав. В его простой, прямой логике нет ни одного изъяна. И в этом весь Артем — честный, порядочный, прямой. Отказаться — значит, унизить его, поставить под сомнение его искреннюю благодарность. Проще согласиться.

— Договорились.

Сели в такси. Старенькая, потрепанная машина, но с удивительно чистым салоном. Водитель — мужик лет пятидесяти, с усталым, но добрым лицом.

— В Муром?

— В Муром. Два адреса.

По дороге я начал обзванивать коллег. Первым делом — Шаповалов.

«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Ожидаемо. В инквизиторских казематах телефоны не выдают. Хотя… прошла уже почти неделя. Мог бы и адвокат телефон передать. Или на залог могли бы выпустить.

Логично, — прокомментировал из астрала Фырк. — Шаповалов взяток принципиально не дает. Вот и нет у него телефона.

Набрал номер Кобрук.

Один гудок. Два. Три.

Сброс.

Я нахмурился. Набрал еще раз.

Снова три гудка и резкий сброс.

— Может, занята очень? — предположил Артем. — Операция какая-нибудь или важное совещание?

Нет. Анна Витальевна могла не взять трубку, если занята. Но сбрасывать? Это на нее совершенно не похоже.

Еще одна попытка. И еще. Результат тот же.

Не берет трубку — это одно. Совещание, экстренный пациент, да мало ли что. Но сбрасывает… Это осознанное действие. Она видит мой номер и не хочет говорить. Или не может. Что, черт возьми, происходит в Муроме?

Тревога, до этого дремавшая, начала неприятно скрести где-то под ребрами. Серебряный ведь предупреждал насчет нее. Но что именно он имел ввиду пока было загадкой.

— Мне это совсем не нравится, двуногий, — Фырк нервно дергал хвостом у меня на плече. — Шаповалов в тюрьме, Кобрук не берет трубку… Пахнет очень жареным.

Последние полчаса до Мурома тянулись как резина. За окном мелькали знакомые, родные пейзажи — леса, поля, редкие, покосившиеся деревеньки. Но радости от возвращения почему-то не было.

Подъехали к моему дому.

— Отдыхай, — сказал Артем, когда я вылез из машины. — Увидимся завтра в больнице?

— Да.

Я усмехнулся, но в его глазах тоже была тревога. Он тоже чувствовал — что-то не так.

Дом.

Ключ в замке повернулся с родным, привычным щелчком. Я толкнул дверь.

И тут же попал в объятия.

Вероника бросилась мне на шею, не дав даже переступить порог. Поцелуи — быстрые, жадные, соленые от слез — на губы, на щеки, на лоб, куда попадет. Ее руки обнимали так крепко, словно она боялась, что я сейчас же исчезну, растворюсь в воздухе.

— Ты вернулся! Вернулся! Я так волновалась! Неделя без единой весточки! Я уже думала самое страшное…

Я поцеловал ее. Долго, нежно, пытаясь вложить в этот поцелуй все, что накопилось за эту бесконечную неделю. Она пахла ванилью и корицей — пекла мое любимое печенье. Ее волосы щекотали мне лицо. Родная. Любимая. Моя.

Вот оно. То, ради чего стоило возвращаться. Не деньги, не слава. Простое, теплое, человеческое «ты вернулся». Запах ее волос. Ощущение ее рук на моей шее. Дом — это не стены. Дом — это она.