Но тут же к парню подошёл другой немец, в бежевых брюках, пухлой ярко-синей куртке с белым воротником и отделанными таким же мехом рукавами. На голове — английское клетчатое кепи. Он показал на церковь, потом нарисовал в воздухе пару прямоугольников. Это сильно насторожило меня, но я не мог слышать, о чем они договорились. Звонарёв лишь кивнул, и в уголке тонких губ появилась хитрая ухмылка. Потом интуристы загрузились в автобус, уехали, а парень прошёл мимо меня, так и не обратив внимание, что я пристально наблюдал за его действиями.
Но что я мог с ним сделать? Пойти в милицию и сказать, что парень фарцует? Там бы меня, наверняка, на смех подняли. Сказать директору нашей школы, что вместо того, чтобы быть на занятиях, сынок большой партийной шишки «пристаёт к иностранцам»? Ничего бы из этого не вышло.
И тут я вспомнил, что обещал Степану починить крышу курятника. И почти бегом направился к его дому, увязая ботинками в грязной снежной каше: разумеется, улицы здесь никто не чистил.
Степан поджидал меня на крыльце со злым и недовольным выражением на лице:
— Я уж думал, ты надул меня, паря, — буркнул он, открывая мне дверь в частоколе, охранявшем его крепость.
— Я в церковь с Глафирой ходил, — объяснил я.
— А ты верующий что ли? — удивился он.
— Нет. Крещённый, но без веры. Не мог отказать ей.
— Ладно. Пошли покажу тебе материал.
Сарай Степана оказался таким же по площади, что у Глафиры, но забит был гораздо более разнообразными вещами. Не только стройматериалами, фурнитурой, но и обрезками труб, какими-то приборами, инструментами, отвёртками, пассатижами, тисками всех форм и размеров.
Тут же рядом с сараем обнаружилась металлическая лестница, раздвижная. Видно, Степан свистнул из какого-то пожарного депо. С её помощью я смог быстро забраться на крышу, оценить размеры дыры.
Когда спустился вниз, увидел рядом Степана, который с нетерпением ждал моего вердикта.
— Ну, берёшься сделать?
— Конечно. Без проблем. Только доски нужны вот такого размера, — я раздвинул руки приблизительно на метр.
— Да этого добра у меня штабеля, — обрадовался Степан. — Только напилить надобно.
У хозяйственного мужика оказалась такая же бензопила «Дружба», как у Глафиры, только более новая, выкрашенная ярко-оранжевой краской, с новенькими обрезиненными ручками. И главное, уже заправленная смесью масла и бензина, так что мне не пришлось ломать голову, в какой пропорции всё это заливать.
Я нашёл среди всего огромного хозяйства Степана рулетку, снял все размеры, напилил доски. У Степана оказался огромный склад всевозможных саморезов. Такого количества я не видел даже в современное время. Хотя, когда любые стройматериалы можно купить без проблем, хранить несколько здоровенных ящиков, битком набитых крепежом, смысла нет.
Я залез на крышу, отодрал все прогнившие доски и заменил новыми, тщательно закрепив. Сверху закрыл гофрированными металлическими листами, крашенные матовой тёмно-синей краской, которые тоже нашёл в закромах хозяина.
— Принимай, хозяин, работу.
Степан зашёл внутрь, взглянул на крышу, одобрительно хмыкнул. Включил лампочки, залившие все помещение тёплым светом.
— Ну, чо, маладца. Добре. Пойдём теперь обмоем.
— Степан, я забыл тебе сказать, я не пью алкоголь.
— Это почему такое? Больной что ли? — он оглядел меня с нескрываемой жалостью.
— Не больной. От алкоголя клетки мозга умирают.
— Ну, и чо? Их же много. Одни умрут, другие родятся, — расплылся Степан в хитрой ухмылке. — Ну, не хошь, значит, не хошь. Тогда пойдём пообедаем.
Против этого я не возражал. Степан выставил на стол картошку в мундире, большой шматок сало, банку с солёными огурцами, жирную селёдку без головы, и пару банок шпрот.
— И не жалко тебе это есть вот так, просто? — я взял банку, покрутил в руках.
— Да этих консервов в нашем сельпо завались, никто не берет, — огорошил он меня. — Давай ешь, не жалко. Или не любишь?
— Люблю, очень.
Я помнил, с каким трудом Людка доставал шпроты, а когда удавалось это сделать, выкладывала жестяные баночки передо мной с гордым видом победительницы драконов.
— Ну, и ешь в своё удовольствие, — Степан вытащил из банки пару рыбок, положил на кусок хлеба и откусил кусок.
— А скажи, часто к вам интуристы приезжают?
— К нашей церкви-то? Часто. По два-три автобуса. По воскресеньям так десяток может. Дык на всю округу почитай это одна церковь-то осталась. Все остальные того — или снесли, или закрыли. А у нас церковь старинная, иконы там загляденье. И поп знатный, голос такой трубный. Все честь по чести.
— А если ты в церковь не ходишь, откуда знаешь?
— Хожу, только по воскресеньям. Не кажный же день туда тащиться.
Слова Степана об иконах вновь заставили мысленно вернуться к разговору Звонарёва с немцем около церкви. О чем они договорились?
Глава 17
Сокровища в сельпо
После обеда я собрался отправиться в дом культуры этого села, посмотреть фильм. Но когда дошёл до здания, увидел, что до начала сеанса много времени. Так что я лишь зашёл в кассу, купил у скучающей кассирши билет в середину зала: длинный голубоватый прямоугольник, где сверху шёл синий штемпель «Дом культуры 'Родина», цена 40 копеек, ряд и место вписаны от руки. И печать с началом сеанса. Я уже совершенно забыл, как выглядел и стоил билет на сеанс в советское время.
И решил сходить в сельпо, проверить, действительно ли там продаются шпроты, или Степан всё выдумал, а шпроты, как обычно, спёр откуда-то.
Одноэтажный домик, выкрашенный в весёленький голубой цвет под белой двускатной крышей и вывеской «Сельмаг» я нашёл быстро. Он выделялся среди остальных — перед ним не красовался забор.
Внутри встретила тишина, и сидящая в конце прилавка полусонная продавщица: уже начинающая полнеть женщина средних лет в меховой жилетке, накинутой на голубой халат. За её спиной протянулись унылые ряды полок с консервами, пачками сахара, крупы. И действительно я увидел выстроившиеся до самого потолка пирамиды со шпротами, кальмарами в собственном соку.
Прошёлся вдоль прилавка и оказался в маленьком зальчике, где на вешалках висела одежда, а за ними стеллаж с обувью. И неожиданно увидел вполне приличные вещи, за которыми в моём городе, или даже в столице, мгновенно выстроилась бы очередь. Югославские спортивные костюмы, белые нейлоновые рубашки, на стеллаже с обувью я нашёл чехословацкие кроссовки Botas с тремя золотистыми звёздочками. А на одной из полок увидел массивный катушечный магнитофон, дека высшего класса «Маяк-001 Стерео» — моя голубая мечта в советское время. Но пришлось с громадным сожалением отказаться от идеи тащить эту бандуру домой. Да и денег на неё у меня бы не хватило. Дека стоила под тысячу рублей.
И я уже собирался вернуться к продавщице, купить шпроты и кальмаров, которые обожал. Но тут наткнулся на вращающийся стенд с пластинками. Вместе с каким-то хламом типа «Разговоры с Лениным» я нашёл альбом Дина Мартина. Не Фрэнк Синатра, но один из лучших американских крунеров удостоился выпуска на «Мелодии» сборника хитов: «That’s Amore», «Return To Me», «Rio Bravo», «Volare».
Обнаружил альбомы «ABBA», Клиффа Ричарда, «чешского соловья» Карела Готта с его самой знаменитой песней «Скрипка Паганини», да и диск самого гениального итальянского виртуоза тоже присутствовал в виде «Концерт № 3 для скрипки с оркестром ми мажор», диск Челентано, правда с песнями 1960-х годов, Анны Герман с её заунывной «Когда цвели сады», миньон Мулермана, Мирей Матье аж по лицензии фирмы ФРГ, музыкальная сказка «Алиса в стране чудес» на мелодии и стихи Высоцкого.
Когда заглянул на нижние полки, то просто замер от увиденного: сборник песен Джона Леннона по лицензии фирмы EMI! С его хитами: «Imagine» и «Now». Диск Маккартни стоял через пару других, но не с «Битлз», а с группой «Wings», которую Пол создал после того, как битлы разбежались. Видно, «Мелодия» не потянула самые популярные альбомы «Битлз». Как не потянула Синатру.
