Крым наш! (СИ) - Старый Денис

Победа была омрачена. Русские подходят к Перекопу. А ведь это не какая-то отдельная небольшая крепость. Это — целая оборонительная цепь, и в ней длинный вал, насытить войсками который не так-то легко. Особенно, если основа крымского войска сейчас находится под Дербентом.

Ситуация усугубляется тем, что уже более трех тысяч лучших крымских воинов, что оставались в Крыму, убиты, а остальные не будут ещё готовы. Да и группа беев, недовольная правлением Каплан Герая, может воспользоваться случаем.

Ведь никто не ожидал, что русские выйдут так рано. Все были уверены, что тактика выжженной земли, когда у русских не будет воды, когда трава будет сожжена, а голодные кони и люди будут задыхаться в дыму, даст свои плоды. А там и великий хан должен был подойти со своим войском.

Каплану Гераю оставалось лишь взять Дербент. Или не брать его, если окажется, что нужно полноценно осаждать эту крепость. И уже через полтора месяца великий хан должен быть в Крыму и во всеоружии встречать русских. Более того, именно к этому времени на галерах должны были подойти турецкие части, которые усилили бы турецкие же крепости, соответственно, и татар пехотой и артиллерией. Потому и не хотел хан дразнить русских — тянул время, чтобы они еще пару месяцев не решались начинать войну.

— Назначишь ли ты за голову Норова награду? — задумчиво спросил турецкий наблюдатель.

Осман прекрасно понимал, что в таком эмоциональном потрясении, после смерти брата, Великий Хан может назначить очень большую награду за голову всего лишь какого-то там майора. И тогда можно попробовать заработать эти деньги.

— Пять тысяч дукатов — или по весу золотом, если приведут его живым и я смогу сам убить того, кто убил моего брата. Или три тысячи за мёртвого, — подумав и что-то посчитав в уме, провозгласил Великий Хан.

— Я приму заказ на Искандера, — сказал турок.

— Нет, это сделает кто-то другой. Ты — ты обманывал меня, скрывал правду, — сказал великий хан и подал знак своим воинам.

Турецкий наблюдатель и еще двое турок из его сопровождения были убиты в один миг.

От автора:

Новинка от Гурова!

Я — хирург, попавший в мир боевых стилей. Здесь всё прогнило. Я поставлю диагноз — и вылечу этот мир. Или сломаю его окончательно.

https://author.today/reader/474618

Глава 19

Если проигравший улыбается, победитель теряет вкус победы.

Усэйн Болт

Перекоп

11 апреля 1735 года

— Бах-бах-бах! — усладой для моих ушей звучали выстрелы русских пушек.

Около ста ядер устремились в сторону накатывающей крымско-татарской конницы. Относительно залпа ближней картечи, ядра наносят меньший урон. Но когда начинаешь бить врага практически за версту, то имеешь возможность перезаряжаться и на дальнюю картечь, и потом на ближнюю, — это большое преимущество.

И как Леонтьев решился выдвинуть вперед артиллерию? Новатор, ити его мать. На самом деле, одобряю.

Те ядра, что долетали до плотной лавины крымских всадников, сражали не одного воина, а разносили по два, по три, порой, и четвёртого всадника задевало. Конечно, чаще гибли лошади, но такова статистика. Правда, не так уж и сладко приходится всаднику, если он падает со сраженного коня, или на него самого заваливается лошадь. Так что в некоторых местах образовывалась толчея, мешавшая крымским воинам полноценно заходить на атаку.

Мой батальон, переданные мне преображенцы, а также более чем тысячный отряд башкир — все мы стояли в стороне и только лишь наблюдали за разворачивающимся сражением. Складывалось такое впечатление, что генерал-лейтенант Леонтьев показывает мне мастер-класс. Ну или я слишком преувеличиваю наше с ним недопонимание и вражду.

А глядя на то, как действуют русские воины в этом сражении, я даже был готов пересмотреть своё отношение к генерал-лейтенанту. Вот только при одном условии — он тоже должен признать свою неправоту. Следовательно, примириться нам с ним будет крайне сложно. Думаю, что и невозможно. Слишком самовлюбленным был Леонтьев.

Между тем на поле продолжалось сущее избиение крымско-татарской конницы.

— Бах-бах-бах! — артиллеристы начали отрабатывать дальней картечью.

И вот теперь началось сущее «мясо». Как будто бы смерть махнула своей косой и проделала просеку, раскидывая по сторонам человеческие тела. Да не только человеческие. Ещё больше, наверное, страдали кони. Вот даже, имея возможность почти полностью спрятаться за своего скакуна, воины всё равно не спасались.

Глядя на поле боя, можно было бы и вовсе усомниться в наличии разума у наших противников. Они же умирали, просто гибли сотнями. Может, и имели шанс приблизиться, но очевидно, что очень малый.

Глупо? Но это не совсем так. Просто мы заставляем врага действовать опрометчиво.

Несмотря на то, что крепость Перекоп — это, в основном, огромные, длинные, до десяти километров вал и ров — не так-то и много места там имеется, чтобы расположить большой гарнизон. Да еще и озеро, топкие болота. Такая география играет не только на пользу обороне, но ограничивают возможности защищавшихся. Нет возможности иметь тут большие контингенты. Так что приходится давать бой или сильно оттягиваться южнее Перекопа. А это уже «сердце» ханства.

А взять периметр рва — как насытишь её воинами? Тут, скорее, нужна артиллерия, что сконцентрировалась в двух крепостях Перекопа, нужна пехота. А у крымцев таковой почти и нет.

Мои люди уже провели разведку, и я знаю, что в Перекопе сейчас около четырёх тысяч воинов турецкого гарнизона. Там же ещё около двух тысяч крымских воинов, воюющих без коней. И этого количества защитников крепости уже более чем достаточно, чтобы считать Перекоп перегруженным людьми.

Кроме того, внутри крепости находятся большие запасы продовольствия. Из допроса пленных татар мне стало понятно общее направление стратегии крымцев. Они собирались, опираясь на Перекоп, сдерживать русское войско за пределами Крыма, ожидая, когда прибудут основные крымские войска, что сейчас должны воевать где-то на Кавказе.

Вполне себе оправданная тактика. Если бы только мы, я имею в виду русскую армию в целом, не придумали, как можно эффективно противодействовать практически любым атакам степной конницы при переходах.

Несмотря на то, что, по моему мнению, мы передвигались преступно медленно, крымцы не ожидали и этого. Они ориентировались, наверное, на походы еще Василия Голицына, или на не совсем удачные боевые действия Петра Великого.

— Ола! Ола! — доносился крик со стороны атакующей крымской конницы.

Чего не отнять — они сильны духом и явно не трусы. Вот так, жертвуя собой, стараются заставить нас остановиться перед Перекопом. Может, перегруппироваться или даже временно отступить нашему войску. Всё равно стараются — а явно же не могут надеяться на победу. И мы могли бы отступить, если только с первых штурмов не взять Перекоп. Доступа к озерам у нас нет, была бы жара… Того и гляди, что при таком колоссальном преимуществе пришлось бы сворачивать кампанию.

А ещё дней двадцать, может, даже меньше — и придёт хан со своим большим войском. Более того, как показывали пленные, турки также активизировались и могут не только укреплять свои гарнизоны в приморских крепостях, но и формировать какое-то войско, чтобы ударить по нам с Запада.

— Штуцерам приготовиться! — выкрикнул я, когда просто надоело смотреть за работой русской артиллерии.

Да, мы находились в стороне, но не настолько далеко от разворачивающегося сражения, чтобы с фланга не было возможности помочь своим. Не генерал-лейтенанту Леонтьеву я помогал, я лишь только хотел победы русского оружия. Даже если бы Леонтьев стал предателем. Хотя, при всём моём негативе к этому человеку, в подобное я не верю. Врун, зазнайка, карьерист — пусть, но не предатель.

— Бах-бах! — метров за шестьсот до ближайшего противника стали стрелять мои штуцерники.